— Клим, зараза! Тащись сюда с Просковьей. Господа откушать изволят. — ну а потом обратившись к нам продолжил нормальным голосом, — Вы уж не обессудьте Ваше благородие, но у нас всё по-простому, эльфийских разносолов не держим.

Я, воспользовавшись минутным отсутствием дедка развернул книгу, которую он читал. На первом листе значилась:

М.А. Шолохов

Поднятая целина

Вообще книга произвела приятное впечатление, обложка из обёрточной бумаги, закладка посредине тома из тонкой шёлковой тесьмы. Судя по всему, ей пользуются вполне аккуратно.

— Эх, жаль у них телевизора нормального нет, я своей жёнушке уже в третий раз обещаю боевые на покупку телевизора отдать, да в который раз пропиваю их быстрее, — посетовал на изменчивость своего характера бурят.

Долго ждать не пришлось и через пару минут появились вызванные Клим с Прасковьей.

Люди как будто пришедшие сразу из 19-го века, прямо из-под Рязани, той самой сказочной, где «грибы с глазами их едятъ, а они глядятъ»;

Клим был одет в кремовою косоворотку с воротом, расшитым красными петухами, синие порты, и начищенные кирзачи, на голову был нахлобучен картуз. Прасковья носила расшитое крестьянское платье, кажется такие называют понёва, на голове кошник, с платком.

Сразу от такой картины повеяло духоскрепной благостью, Русским духом, и немного народным лубком.

Умилительная картина Клим, слегка прихрамывая несёт на вытянутых руках самовар, Прасковья чинно шествует во след, неся на ухвате чугунок с чем-то приятно пахнущим.

Правда наличие волчих ушей и хвостов, немного выделяло их из народонаселения средней полосы.

— Извоольте виидеть, Хоозяин, сеегодня на обед, каартошка с беелорыбой, — поклонился в пояс Клим.

Волчара говорил на русском, также, как и Пеструшка, слегка растягивая согласные первого слога.

— Климушка, там у стены сидят пара Омег, забери их к себе, да покорми, — распорядился дед,

— Не извольте суумневаться, сделаем в луучшем вииде. — поклон и волчара ушёл к калитке.

Прасковья молча сходила и принесла тарелки, чашки, хлеб, огурцы в сметане, разложила по тарелкам еду из чугунка, и поклонившись ушла к себе.

Дедок перекрестил стол, мужики осенили себя крёстным знамением и чинно приступили к еде.

Я заметил, что волк привёл моих рабынь, Пеструшка, зайдя в калитку, первым делом поискала меня глазами, и найдя сидящим за столом, помахала мне. Я тоже ответил ей.

Волки скрылись за домом, и моё сердце слегка успокоилось, не думаю, что супружеская чета их обидит.

Еда была простой, картошка с кусками варёной рыбы, по вкусу обычная горбуша, но её было достаточно на всех. Огурчики в сметане, мне напомнили мою прошлую жизнь в Реале, как только на даче начинались в парнике огурцы, мы непременно крошили их с зелёным луком в сметане, объедение!

Интересно «Я» который в Реале, не запустил дачу? Достроил ли домик?

Мы откушали, попили чайку из настоящего самовара, рабы унесли посуду, делать было не чего.

— Хорошо готовят твои люди картошечку, — я сделал комплемент стряпне волков.

— Хорошо, да только это не мои люди, Божьи. Я им не хозяин, как-то прибились сюда лет пять назад да так и живут.

— Да ладно, дед, ты что беглых рабов покрываешь? — я даже не поверил своим ушам.

— Ох, добрый человек, выбросите из головы все эти бредни про беглых рабов, не бывает такого. Спартак-Чемпион только в сказках остался. — дедок ткнул пальцем в книгу, — раб сбежать не может, от Печати не уйдёшь, она не на тело, на душу ставится, а с души, чем её сковырнёшь? Таких ломов ещё не придумали, нет! Раб — это навсегда раб. — вздохнул Семёныч.

— Всё куда как проще, к нам приводят дряхлых да увечных рабов, у нас тут как ни как порт, как на собирается с десяток, мы их на лодки отводим, а лодочники, их сами на островок умирать отвозят. Вот от них хозяин захотел избавиться, ну а мы подобрали, они и присматривают за воротами, порядок блюдут, и им хорошо, сыты да одеты, и нам помощь по хозяйству. — огладив бороду ответствовал дед.

— Мужики почему вас психи то зовут? — я не заметил на лицах милитариев следов умственной болезни и мне стало интересно.

— Сам ты псих, — обиделся мужик с казацкими усами,— не скажи никому – в морду дадут.

— Для своих мы говорим Кси и Пси, а ты ещё не свой, по закону это оскорбление, чё на порку нарываешься? — поддержал его молодой парень.

— Ну что ты сразу то так, Остап, ну ты ж видишь человек издалека, объяснять то надо, а не сразу карами стращать, вот и объясняй, — утихомирил всех дед.

— А что объяснять – вот Баир сидит, у него в статусе есть греческая «ξ», ну буква «КСИ», он армеец, то есть воин, ну это как бы сокращённо, а официально Ау-кси-ла-рий,— с трудом справился с латинским словом пацан — а мы менты, нас вояки зовут Пси, мы, когда ставим психическую хрень, ну ещё в статусе нам прописана буква «ψ» по русский как «ПСИ».

Да, из пацана учитель никакой, я ничего ни понял.

— Как-то малопонятно, ну ладно «КСИ» понятно, это сокращение для армейцев, ну а вот «ПСИ» явно не в тему.

— Понимаешь, уважаемый, мы все здесь местные, тутошние, родились здесь, ну или как я родился в другом мире, но всёравно в Альянсе, у нас в милиции Пришлых из Реала нет, ну кроме Баира конечно, он у нас Попаданец,— начал говорить дед.— тут дело такое, мы тут по-всякому оказались я вот, например, разорился, и всей семьёй в рабство попал. Вот видишь?

Дед выпростал из ворота рубахи стальной ошейник, покрутил, на шее перебирая пальцами и снова спрятал назад, и тщательно застегнул ворот на все пуговицы.

— Кто-то здесь свободный, пошёл служить добровольно, тут не важно, всяко жизнь складывается, мы служим по обычным людям, но иногда получается, что в милиции, приходится сталкиваться с разной нечистью или бандами, ну и вот чтобы мы в бою не побежали, и на нас накладывают разную психическую магию - ментальное усиление. То есть при виде баньши, мы не разбежимся от страха, другое дело что нас против баньши не выпускают, сдохнем без пользы. — дедок обстоятельно и степенно начал объяснять.

— Да говори, по правде, дед! Остроухии боятся, что мы закорешимся с местными и потому то нам ставят ментальный блок, чтобы мы им не изменили. Мы их предать не можем. Нас то не лишают свободы воли, это самое главное, мы же милиция, если из нас сделать рабов безмозглых, то какой прок от нас будет, что рабов им не хватает что ли? — высокий мужик с казацкими усами, тоже вмешался в обсуждение.

— Если нас в Лишенцы перевести, то это уже не милитарес, будут, а надзиратели на плантации, только рабов гонять и смогут — вмешался парень лет двадцати пяти, — я вообще вольный человек, я тут на работу устроился, да мне психическую блокировку поставили, но я не раб, я тут работаю деньги зарабатываю и выслугу. Срок отработаю, контракт истечёт, и я вольный человек, с деньгами буду. Уже и землицу присмотрел, мне её оформят по выслуге, на обзаведение понемногу коплю, с каждой получки откладываю.

Я краем глаза заметил, что маленький воин тишком направляется за домик.

— Баир! Дорогой друг! Не пытайся потискать моих девочек, я приказал им резать всякого кто полезет лапать, не рискуй, как бы обороноспособность города не пострадала, — я честно предупредил бурята чтобы он не распускал руки.

— Да ну Вас всех,— махнул он рукой на не сложившиеся амурные похождения.

И под ржание милитарес, развернулся и пошёл к лошадиным навесам, мне было интересно узнать, что он будет там делать, без лошадей. Всё оказалось просто, достав какую-то хренотень, он прицепил её за столбы и оказалось, что это классический гамак, в который великий воин, собственно, и забрался, да ну и порядки у них тут.

Зато без начальства можно перетереть с мужиками за жизнь и службу. Только мужики как-то после обеда рассосались, один, как и бурят отправился спать, остальные ушли на службу, оставив меня и деда одних на веранде за пустым столом.