Он и сам выглядит сонным и помятым. Ругать его не хочется. Наоборот, почему-то Октавии даже нравится, что он и его видок перекликаются с ее состоянием.

– Почему ночью не вернулся?

Фавий вздыхает. Машет рукой в сторону ворот во двор.

– Там лег спать. Никто не расходился, вот я и подумал, что не стоит быть первым.

Октавия кивает. Не знает, говорит ли он правду. Фавий всегда казался ей честным парнем, но женщина все равно ощущает сомнения. Дело не в нем. Просто она не может не сомневаться.

– Тебе не спалось? – спрашивает Фавий.

– Угу. Плохие сны.

Они обнимаются. В такие моменты Октавия забывает, что их брак – это план и расчет. Впрочем, они оба забывают об этом регулярно.

Он кряхтит. Сжимает губы. Взгляд какой-то серьезный.

– Хочу поговорить.

Чего? Что это с ним?

Фавий идет в дом, Октавия следом. Мужчина закрывает дверь. Октавия даже чувствует какое-то легкое беспокойство.

Фавий совсем близко.

– Что случилось с Арихом? – он говорит тихо-тихо.

Она смотрит ему в глаза в недоумении.

– Что? Чего это ты вдруг?

Он сердится?

– Зачем было делать это так?

– Так? Как? Ты о чем? – морщится Октавия.

– Ты сама его забила камнем?

Октавия смотрит на него в недоумении. Камнем? Что он вообще несет? Ее даже тон Фавия – требовательный и какой-то агрессивный – почему-то не так сильно трогает.

– Каким еще камнем? Я, мать твою, ничего не понимаю.

Ноздри Фавия раздуваются. Он кусает нижнюю губу.

Он и правда злится!

Что-то непривычное, ведь Фавий всегда казался невозмутимым и даже мягким. По крайней мере в пределах дома.

– Я говорил с теми, кто нашел тело. Они говорят: летуна сбили, а сам Арих за что-то ухватился. Затем ему в ногу и спину угодили стрелы. Он упал, но был жив. И уже после этого его изрезали и забили камнем.

Фавий смотрит на нее каким-то диким взглядом. Говорит все еще тихо. Шепчет. Октавия не верит, будто кто-то может их подслушать, но уже привыкла к паранойе Фавия.

И… Его слова…

– Это полный бред. Ничего подобного не было.

– И что мне там наврали?

– Мы подстрелили его птицу. И все. Даже не останавливались.

– И не проверяли жив он или нет?

– Нет, не проверяли. Я подумала, что если он и выжил, то все равно пострадал, а значит выйдет из строя на какое-то время. Мы не спускались бить его камнем или делать еще что-то.

Он сама говорит шепотом, хоть держать себя руках сложно. Активно жестикулирует.

Замолкает. Фавий выглядит задумчиво. Смотрит куда-то в сторону. Нахмурен.

– Ты что, мне не веришь? – шипит Октавия.

Он не смотрит на нее. Уставился куда-то в сторону.

– Но что тогда произошло с Арихом?

– А я откуда знаю? Я тебе сказала, что было.

– И потом кто-то пришел и добил его?

– Сука! Да не знаю я. Я же сказала, что мы этого не делали.

На его лице сомнения. Он даже не пытается это скрыть.

Урод! У женщины аж виски заболели от злобы. Кажется, что сейчас аж челюсть вывернет наизнанку от того, насколько ее бесит этот разговор.

– С чего это ты мне не веришь?

– Ладно-ладно. Это уже не важно… – вздыхает Фавий, но Октавии этот ответ не нравится. Пожарище так просто не затушить.

– Не важно?! И с чего ты тогда об этом заговорил? И какая тебе разница вообще? Если бы и правда забили этого урода камнем, а? Что с того?

Практически рычит. Хочется заорать, но почему-то подыгрывает Фавию. Это происходит как-то само собой.

– Не стоит бросать на нас тень…

– Да кто бы вообще подумал на тебя? Мне похрен, как подох этот урод.

Она шипит. Фавий уже сдается. Она это видит по глазам, но успокоиться из-за этого не может.

– Ладно. Давай забудем, – примирительно поднимает руки Фавий.

Октавия скрипит зубами. Забывать не хочет, но есть более важное дело.

– Мне снова нужно лететь.

– Что? Ты же вчера летала.

– А теперь нужно сегодня.

– Что сказали вчера?

– Ничего. Поэтому и нужно лететь.

Октавия не пытается скрыть недовольство, уже сама смотрит в сторону. Морщит нос. Чувствует, как напрягаются все мышцы, будто гнев тянет за ниточки по всему телу.

Фавий пытается ее приобнять.

– Тави, ну хватит злиться.

Попытка мужа оказывается провальной, Октавия вырывается, отходит.

– Давай без этого.

– Тави…

– Ты веришь… Я не знаю… Кому-то! Родиславу или кому-то еще, но не мне? И еще и спрашиваешь так, будто это был не какой-то сраный урод! Будто нас действительно должно волновать, что там случилось? Сдох и хер с ним. Мучался? Да и здорово, что мучался!

Фавий кивает. Не пытается отвечать.

Это даже злит Октавию. Будто теперь выглядит так, что это она истеричка. У нее аж запястье дрожит. Хочется что-нибудь ударить.

Кажется, словно в груди слишком много воздуха. Нужно выдохнуть, но она этого не делает. Не хочет показывать слабость. Фавий ее хорошо знает, слишком хорошо, но все равно демонстрировать уязвимость не хочется.

– Ладно. Хватит, – коротко произносит Октавия. Не из-за того, что уже успокаивается. Нет времени на истерику. – Мне нужно лететь. Это очень важно.

Фавий вздыхает трет лоб ладонью, но Октавия знает, что это означает. Он сдается. Возможно, даже не будет расспрашивать – хоть какой-то прок от ругани.

– Ты же не одна полетишь? Это опасно и подозрительно.

– Да знаю я. Я это не первый день делаю. Тебе нужно возвращаться в строй сегодня?

– Нет. Я в подвешенном состоянии пару дней.

– Тогда забери Гаяну.

Фавий кивает.

Он сейчас выглядит грустным и каким-то даже потерянным. В мозг кольнуло легкое чувство вины, но у Октавии слишком толстая шкура, чтобы обращать на это внимание.

Фавий трогает ее за локоть.

– Только будь осторожна, хорошо?

Она смотрит на него удивленно. Не вырывает руку. Закатывает глаза.

И как у него это получается?

Губы тянутся в ухмылке.

– Буду.

Октавия уже ушла.

Фавий тяжело вздыхает, седлая ездового раптора. После вчерашнего все тело ломит, а от короткой ругани еще и голова болит.

Корит себя, что вообще задал этот вопрос. В конце концов, дело уже сделано. Какое-то это имеет значение?

Трет лоб. Иногда ему кажется, будто это помогает.

Нет. Это имеет значение. Сейчас никто точно не свяжет его назначение со смертью Ариха, но в ином случае кто-то бы мог попытаться увязать казнь чернокрылых, смерть статусного военного и назначение “нового лица”.

И слова Октавии его тоже беспокоят.

Если они и правда ничего подобного не делали, то что тогда произошло? Фавий не верит, что Тахрияр наврал. Зачем это ему?

Если Октавия говорит правду, то выходит, кто-то добил Ахира. Но кто? И зачем? Другие чернокрылые? Какая-нибудь банда тугулов?

Почему-то все более правдоподобной кажется версия, что Октавия его обманывает. Но зачем ей лгать? В этом ведь никакого смысла.

Впрочем, пытливый разум легко находит ответ: Октавия никогда не умела признавать собственные ошибки и просчеты. Ну или делала это спустя очень и очень долгое время.

Возможно, и в этот раз через пару лет она скажет что-то вроде: “Эй, Фавий, а помнишь тот спор про Ариха? В общем – да, это мы его зверски убили”.

Фавий даже усмехается собственным мыслям. Живо представляет ее непринужденный голос.

В этот момент мужчину подталкивает раптор. Легонько бодает его мордой в бок.

– Да, что-то я задумался.

Фавий запрыгивает в седло. Оттуда – на улицы города.

Сегодня солнечно. Небо чистое, но воздух все равно прохладный. Лето уходит, начинает холодать.

Октавия обычно оставляет Гаяну у семьи Ниру. Они тоже связаны с чернокрылыми. Из-за этого, Фавию не больно нравится с ними пересекаться, как и не нравится то, что жена не гнушается общения с ними.

Не то, чтобы Фавию они не нравились, он просто опасается, что если их “накроют”, то дальше могут прийти и за ним с Октавией.