– Это то, о чем я думаю?

Родислав улыбается, разворачивает грамоту. Делает это немного театрально. Вид у него ну очень важный. Заглядывает в нее, будто глашатай.

– Фавий Ниш, Император подписал приказ о назначении Вас трибуном Восточной армии Дэваля.

От этих слов перехватывает дыхание. В ушах звон. Восторг и волнение толкаются, не могут победить друг друга.

Берет себя в руки, резко опускается на одно колено, склонив голову.

– Я…

– Да будет тебе, Фавий. Поднимайся.

Родислав усмехается.

– Тебе я могу доверять. И нельзя было допустить, чтобы человек Гая Трецуса занял это место.

Гай Трецус – приближенный Императора. Еще одна важная фигура.

– А это значит… – продолжает Родислав. -…Что тебе нужно быть осторожным. Если что-то сделаешь, то бросишь тень и на меня.

Родислав говорит это без какой-то угрозы. Мужчина и сам не думает, что консул что-то ему сделает, но лучше не испытывать судьбу. Да и Фавий долго ждал повышения. Даже не надеялся, что его сделают трибуном.

– Церемония через день. После этого ты официально вступишь в должность, а Никон Аклев сложит полномочия.

Никон – действующий трибун Восточной армии Дэваля.

– А что с Никоном?

– Его переводят на Юг. Будет трибуном Второй армии.

– Это опала?

– Вроде того. Но тебе не стоит забивать этим голову. Для тебя то, что скинули Никона, удачная возможность. Как и для меня.

Фавий снова кивает. От волнения сложно говорить.

Он никогда не считал себя излишне нервным, но сегодня особый случай. И дело не в том, что это гигантский шаг по карьерной лестнице и возможность оказаться ближе к небожителям.

Теперь Фавий намного ближе к заветной цели.

Да, теперь он становится врагом у важных людей. Вроде того же Трецуса, но – плевать на них.

– Можешь зайти ко мне вечером, а пока – свободен. Ко мне скоро прибудут гости.

Фавий кивает. Прикладывает кулак к груди, вытягиваясь по струнке. Улыбается как идиот. Родислав отвечает ему тем же.

Фавий выходит. Идет обычным шагом, хоть ему и хочется сорваться с места и побежать.

Обменивается кивками с другими офицерами его ранга. Пытается рассмотреть что-то в их глазах. Зависть, злобу или одобрение, но, кажется, сплетни и новости не успели расползтись.

Выходит из здания.

– Вольно!

Бросает стражникам, а сам идет к ездовому зверю.

Двуногая зверюга бежит по улицам Дэваля. Резиденция военного командования, как и жилье Фавия, находятся в богатых районах. Здания тут массивные, цвета оранжевые, желтые и золотистые.

У гостей города иногда рябит в глазах, но Фавий привык. Ему это даже кажется красивым.

Впрочем сейчас не до любования городом. Он торопится. Не терпится рассказать новости.

Но к восторгу уже тянутся щупальца волнения. Такого гадкого, холодного, неприятного и очень цепкого.

Если будет заключено перемирие, то все обойдется, но если нет… Что же тогда будет?

Фавий уже видит эти улицы в огне, усеянные трупами, кусками тел и кровью. В юности эта мысль доставляла ему даже какое-то удовольствие. Это была настоящая жажда стать сопричастным к великому разрушению и к великой справедливости.

Тогда его семья только-только перебралась на улицы богатеев.

Но сейчас… Когда он узнал всех этих людей, когда он прожил тут практически всю жизнь?

– Твою мать…

Шипит себе под нос.

Фавий пытается прогнать прочь эти дурные мысли. У него даже получается. Цепляется в своей голове за это Соглашение.

Его дом – невысокое здание с чердаком и небольшим двориком. Возможно, при мирном соглашении, тут можно будет даже держать крылана.

Заходит во двор, заводит в стойло двуногую зверюгу, привязывает ее лапу к стальному столбу. Животное умное, но осторожность никогда не повредит.

Идет к дому. На пороге его уже встречает супруга.

Октавия из кмеров. Хоть у нее и было дэвинское имя, но все же чуть смуглая кожа выдавала ее корни.

Она высокая и красивая женщина с темными кудрявыми волосами до лопаток и яркими зелеными глазами. Сейчас на ней была просторная белая туника.

Смотрит на Фавия с хитрым прищуром, но что-то во взгляде меняется, стоит мужчине приблизиться. Кажется, она знает его так хорошо, что сразу улавливает волнение.

Открывает дверь, кивает в сторону помещения. На улице лучше не разговаривать.

– Где Гаяна? – спрашивает Фавий, не замечая в доме дочь.

– В гостях. Все у нее хорошо, – Октавия отмахивается от вопроса. Да, есть более важные темы.

Фавий чувствует, что ноги гудят. Почему-то тяжесть бросается на него именно сейчас.

Садится на стул. Выдыхает. Октавия садится напротив.

– Я немного волновалась.

Фавий усмехается.

– На встрече был Горин. Говорит, что представляет трех капитанов, – произносит Фавий.

– Похоже на правду. И как прошло? – спрашивает Октавия.

– Довольно… Спокойно. У меня есть ощущение, что соглашение и правда будет подписано.

Октавия кивает. В ее глазах любопытство. О да, она слишком хорошо его знает.

– Но ты ведь не из-за этого взволнован.

Теперь Фавий хитро улыбается и щурится, будто играет с ней.

– Не из-за этого.

В ее глазах осознание.

– Повышение?!

– Да.

– И… И ты теперь…

– Трибун Восточной армии Дэваля.

– Восточной… Стой! Это же… – она едва не перешла на крик. Одергивает себя. Кулак к груди. Успокаивается. Подается чуть вперед, говорит тихо-тихо. – Это же нижние врата?

– Они самые.

– Я не ожидала… Думала, что будет Западная армия. Ну, после несчастного случая с Арихом.

– “Несчастного случая”?

Октавия улыбается. Ее глаза сейчас кажутся пугающе жестокими, но Фавий давно находит что-то извращенно-привлекательное в ее неподдельно хищной натуре. Мало кто в этом городе знает, насколько опасной может быть это женщина.

Фавий поднимает руку. Не стоит такое обсуждать.

В слежку он не верит, но… Да, всегда есть это проклятое “но”. Страшно все потерять из-за небрежного слова.

– Это намного лучше, чем мы ожидали, – произносит Октавия.

– Да. Я даже на колено упал перед Родиславом.

Октавия усмехается.

– Ноги не держали?

– Не без этого.

Они сидят. Молчат.

Не из-за того, что нечего сказать. Оба думают. И Фавий чувствует, что думают об одном и том же.

Его назначение – это самый большой шаг, который делали… Подобные им. И какая будет реакция на него – это большой вопрос.

Фавий уже чувствует какое-то волнение и груду безумной чудовищной ответственности, но есть одна мысль, которая его успокаивает. Он хочет поделиться ею с супругой.

– Если соглашение будет подписано, то я все равно останусь трибуном. Это же здорово!

– Ты всерьез веришь, что соглашение будет подписано?

Октавия и не пытается скрыть скепсис. Ничего удивительного, ее же там не было.

– Три капитана решили, что…

– А почему ты думаешь, что проблема может быть в капитанах?

Она спрашивает резко. И Фавий знает из-за чего.

– Октавия…

Он касается запястья жены. Октавия хмурится, сжимает губы. Вздыхает.

– Я просто хочу сказать, что это же все может быть игрой Империи. Ты сам так не думаешь?

Октавия слишком подозрительная. Или же ему настолько сильно хочется верить в то, что вот-вот начнется мир между враждующими сторонами?

– Но… Ты считаешь, мне бы не рассказали?

– Ты только сейчас стал трибуном. А до этого… Ты, конечно, важный офицер, но явно не настолько.

– Звучит обидно.

Октавия усмехается. Целует мужа в щеку.

– Что будет, если мир и правда воцарится, – шепчет Октавия.

Фавий улыбается. Он как раз нашел себе ответ на этот вопрос. И именно этот ответ заставляет его настолько отчаянно желать этого чертового мира.

– Мы сможем просто жить. Жить, как важные и влиятельные подданные Империи. Разве это плохо?

Октавия не смотрит на него. Фавий держит ее за руку. Женщина выглядит недовольной.