Иришка выскочила замуж сразу после школы. По большому счету, ей было все равно за кого – главное уйти из ненавистного дома, где через год после смерти матери стала хозяйничать «царица Тамара» – так про себя Иришка называла свою мачеху. Вспоминая те годы, Ирина до сих пор чувствовала горькую обиду на отца, так быстро забывшего свою первую жену и утешившегося в объятиях молодой жены.

Жених он был, надо сказать, по тем временам завидный – главный инженер городского строительного управления, уважаемый человек. А кто такой уважаемый человек на востоке? Это тот, кто «сидит на дефиците». Так, кажется, говорилось в одной из интермедий Аркадия Райкина.

Стройматериалы во времена застоя – почти такая же валюта, как водка, когда она была по талонам. Возле Степана Гавриловича «заинтересованные» дамы вились еще при жизни жены, а после ее смерти количество претенденток значительно возросло.

При всем при том, выбор его удивил многих. Да, Тамара моложе его на восемнадцать лет. Это сомнительное достоинство было первым и последним в списке.

Внешность скорее отталкивающая, чем даже вообще никакая – излишне полная, с редкими волосишками, носиком-пятачком и поросячьими глазками. Хозяйка – отвратительная: неряха, лентяйка, венцом кулинарных творений которой была прогоревшая насквозь яичница. А уж если открывала рот – только держись! Ушат грязи выливался на любого встречного-поперечного, который осмелился на нее не так посмотреть или просто, проходя мимо, ей не понравился.

Откопал такое чудо Степан Гаврилович на одной из подведомственных строительных площадок – Томочка была маляршей. После удачного замужества она, естественно, работу оставила.

«Мне теперь надо заниматься воспитанием ребенка и вести хозяйство!» – с достоинством говорила она и глубокомысленно вздыхала, давая понять, какой непосильный труд она взвалила на свои хрупкие плечи. В качестве основного плацдарма по воспитанию и ведению хозяйства она выбрала диван. Примостившись на него на следующий день после посещения загса, вставала с обволакивающих подушечек исключительно, чтобы запустить руку в холодильник.

Из деревни она привезла свою мать, которая добросовестно исполняла роль кухарки и домработницы, оберегая семейный очаг любимой дочурки, которую наконец-то удалось выдать замуж. Да еще так удачно… если не считать, конечно, балласта в лице падчерицы.

Но, это дело временное. Девчушка самостоятельная, еще пара-тройка лет и можно ее аккуратненько выпихнуть в самостоятельную жизнь. А пока… пока она должна знать свое место!

Злобная сухонькая старушка с первого взгляда невзлюбила Иришку и не утруждала себя тем, чтобы скрывать свои чувства. В присутствии Степана Гавриловича она, приторно улыбаясь, сюсюкала с приемной внучкой, как будто ей было не тринадцать, а три года. Оставшись с Иришкой вдвоем, она игнорировала ее, как лишний предмет интерьера, который, к сожалению, никак нельзя выбросить, потому что к нему привязан хозяин. С одной стороны, девушку такое отношение вполне устраивало – она была предоставлена сама себе и не должна была отчитываться – куда и когда пошла, но с другой – ужасно обидно было ощущать себя лишней, никому не нужной, нелюбимой. Особенно тяжело было держать эту боль в себе – Иришка не привыкла с детства жаловаться, капризничать и шумно бороться за справедливость.

В десятом классе она начала встречаться с Алимом, парнишкой из многодетной татарской семьи. Одна из его сестричек училась с Ирой Нойфельд в одном классе. За него она и выскочила замуж, как только ей исполнилось восемнадцать.

Родители Алима были безумно рады столь ценному приобретению для их семьи. Породниться со «стройматериалами» – такая удача выпадает не каждому. Тем более, такому бедному жениху, как Алим, рассчитывать на такое везение не приходилось. И это же надо – сумел очаровать единственную дочку уважаемого Степана Гавриловича Нойфельда!

Насчет «сумел очаровать», конечно, громко сказано. Ирочка Нойфельд, как и любая шестнадцатилетняя девчонка, подстегиваемая разыгравшимися гормонами, готова была видеть в любом молодом человеке исключительно одни только достоинства.

«Моя принцесса, цветок души моей!»

Алим разговаривал с ней такими красивыми словами, какие до этого она читала только в книжках о необыкновенной романтической любви. Неопытная девушка, конечно, не догадывалась в то время, что целые цитаты из «дурацких сопливых женских романчиков» он просто заучивал наизусть и повторял их как стихи на уроке литературы. Она не сразу обратила внимание, что прекрасные эпитеты и сравнения постоянно повторяются, причем, не меняясь местами, в строгом порядке, как «Отче наш». Не удивляло ее и то, что, отходя от любовной темы, он становился сразу туповатым и косноязычным. Вспоминала позже, о чем они вообще разговаривали. И вспомнить не могла, потому что – ни о чем. То есть, были какие-то обывательские темы… И все. Но…

«Ты моя принцесса… Самая красивая… Твои глаза, как звезды…»

Эти слова и бархатный взгляд окруженных пушистыми ресницами карих глаз перевесили на чаше весов все остальные, совершенно незаметные влюбленной девушке, недостатки.

«– Кем быть лучше – дураком или лысым?

– Лысым!

– Почему?

– Потому что не так заметно!»

Этот старый анекдот пришел как-то Иришке в голову, когда она вспоминала первого мужа. До свадьбы, действительно, было многое незаметно.

Степан Гаврилович не был в восторге от выбора дочери, но его молодая супруга, обрадованная перспективой освободиться от присутствия падчерицы, сумела его убедить, что Алим – скромный, порядочный, воспитанный и к тому же красивый мальчик – будет хорошей партией для его нескладной затворницы-дочки.

– Смотри, так и просидит с книжками своими всю жизнь в девках, может такого шанса больше и не подвернется! И детки у них будут красивые… – прозвучал последний аргумент из уст мачехи, и Степан Гаврилович сдался.

Свадьба была по восточным представлениям довольно скромная, зато свадебный подарок Степан Гаврилович сделал молодоженам приличный – оплатил первый взнос за двухкомнатную кооперативную квартиру и на свадьбе вручил новоиспеченному зятю ключи от нее. Родители жениха, жалуясь на бедность и скромно потупив глаза, вручили невестке пару керамических ваз и набор дешевеньких эмалированных кастрюль.

У Иришки и в мыслях не было сравнивать значимость и ценность подарков. «Дорого внимание, а не цена подаренного!» – с детства учила ее мама, и сомневаться в справедливости этих слов девушка не собиралась.

Дальше пошли скучные и однообразные будни, разительно отличающиеся от яркой и насыщенной событиями и эмоциями жизни книжных молодоженов. Потребность в заучивании цитат у Алима отпала, а сам он был в состоянии более-менее членораздельно говорить только о том, кто сколько зарабатывает, какой дом строит, какую тачку купил. Еще совсем немного – и он тоже станет солидным и уважаемым человеком. Тесть пристроил его кладовщиком на склад стройматериалов.

Заводить ребенка так рано? Нет, в его планы это не входило… Но раз уж так получилось, пусть Ирина занимается тем, чем положено порядочной семейной женщине – мужем, кухней и ребенком. А то, что это такое – сидит за своими книжками целыми вечерами, когда она должна быть рядом с мужем, который пришел с работы и жаждет внимания. Она и сама работает лаборанткой в школе, а по вечерам занимается, потому что поступила на заочное отделение факультета иностранных языков Томского университета? А кто ее заставлял учиться? Зачем вообще женщине образование?

Дед Алима, старый и уважаемый человек, говорил, что образованная женщина – это не мужняя жена, и в былые времена грамотной татарской девушке вообще тяжело было найти мужа – никто не хотел иметь умную жену.

Мало того, что сидит со своими книжками, а еще и два раза в году летает в Томск на сессию. И чем она там, спрашивается, занимается – одна, без мужа?

Чем занимался в это время сам Алим, Ирина узнала уже после развода. Он прекрасно проводил время все с той же ее подружкой Лялькой Кобзаревской, с которой она и застала его в тот злополучный вечер, когда не вовремя приехала из больницы принять душ.