– Может, всем расскажете, что о них знаете? – пошагала вперёд и поглядывала, мотая головой, Ассоль то на Бернхарда, то на Вильгельма.

– То, что я знаю, всего лишь слухи, сплетни, современная легенда, там нет ничего про механизмы… – присел Берн от усталости, да и остальные присели рядом, только тигр, навострив уши, слушая, поглядывал не на рассказчика, а в лесную чащу. – Однажды, говорят, архиепископу Империи пришла в голову «гениальная», мать его, идея…

– Ругаться грешно! – задрал вверх указательный палец Аргон, но Бернхард его напрочь проигнорировал, не удостоив даже взгляда.

– Он придумал общественную программу, по которой осуждённые за убийство могут избежать казни и быть полезны Империи. Ну, в церкви Солнца, видимо, денег куры не клюют, раз они такое решили финансировать… – продолжил рыжий усач. – В общем, пойманные убийцы нанимались на работу. И делали то, что лучше всего умеют. Убивали. Только уже по навету Империи. Неугодных, других преступников. В общем, кого скажут. Суть маски-зеркала в том, чтобы преступник перед смертью взглянул в глаза своим прегрешениям. Увидел себя. Это нечто символическое. Узреть в маске отражение собственного лица. В этом вся суть.

– Никогда б не подумала, – заключила Ассоль.

– Нет, что-то в этом есть, конечно, – почесал Аргон свои бурые кудри на затылке. – Как бы понятно, а как бы… И не очень понятно, и не сразу понятно…

– Но программа не удалась, – сообщил всем экс-капитан. – Что-то пошло не так, было много нюансов. Например, почему получивший задание маньяк должен его исполнять? Отпустили на волю – и сбежал подальше. Вероятно, этого пытались избежать разными способами. Клеймением, магией, всякими штучками, из-за чего всё и прикрыли. Слишком жестоко, слишком опасно, слишком не надёжно. Эксперименты на экспериментах. Век науки, господа, он такой. Суеверий меньше не стало, а сидящие в своих кабинетах маньяки-учёные отличаются от тех, что гниют в темницах или разгуливают по улицам, лишь своим статусом. Тем, что свои бесчинства они делают официально и с одобрения властей, проводя странные и бесчеловечные эксперименты. А на деле такие же садисты, как и их подопечные.

– Хель им судья! – заключил гном. – Каждое прегрешение на том свете встретят расплатой. И гнев богини загробного царства для негодяев таких будет страшен! Правильно я говорю? – поглядел он на Шанти.

– Ты ей скажи, что на том свете ждёт воровок. И этой вот нашей мелюзге, – с усмешкой бросил взор своих зелёных глаз Бернхард на Ассоль.

– Не называй так! – нахмурилась та.

– Тогда буду звать Асей, – пошарил на поясе в поисках бутылки Берн, убрав свою саблю.

– Вот уж нет уж! – шлёпнула его ладонями по обеим плечам девушка, словно пыталась вбить в землю, как гвоздь, и с обидой отправилась прочь, ближе к разбитому лагерю.

– Я не стану вечно выговаривать полное «Ассоль», вот мне делать нечего, – хмыкнул мужчина. – Или одно или другое, выбирай.

– Ай-ай! По щекам-то за что! Уймите свой хвост, сударыня! – замотал головой Аргон, которого то и дело чем-то мохнатым хлопали по лицу.

– Да не могу я! – воскликнула Шанти. – Когда нервничаю, он уже сам по себе отдельной жизнью живёт! Я его не контролирую! – размахивала она хвостом из стороны в сторону.

– Раз он ваш, надо и отвечать за все его действия! – фыркнул гном.

– А отойти не судьба? – с недобрым видом повернула к нему голову цыганка.

– Ты скажи, ты ж у нас гадалка и предсказательница! – ухмыльнулся цверг, подойдя ближе к Берну.

– Вы лучше б призадумались, если эта тварь настолько умелая и бессмертная, что ни тесаком в грудь, ни отсечение руки не берёт, отчего ж она уже второй раз отступает? Чего боится? – поразмышляла вслух Шанти, но ответа никто дать не смог. – Говорю же, дурной месяц, – добавила цыганка после воцарившегося молчания. – Меня – табор бросил. У девицы отца в данжеон увели. У вас вот друга убили, – поглядела она на Бернхарда. – Наш друг аристократ-анимаг ногу подвернул. Гном… Гном, у тебя были какие-нибудь неприятности в последнее время?

– Да цверги, между прочим, главные мастаки по поиску неприятностей! Зачем я, по-твоему, этого нанял себе в охрану! – кивнул тот на рыжего усача.

– Ты? Это я его наняла себе эскортом в столицу! – возмутилась Ассоль.

– Детям вообще давно спать пора! Танцуй давай отсюда! – вдарил Аргон по струнам лютни.

– Сломаю её тебе, будешь знать! – хмыкнула девушка, сжав кулачки.

– Давай-давай, мелюзга, гном дело говорит, спать пора, – погнал её к костру Берн.

– Это он – мелюзга, а не я! – фыркнула девушка, глядя на музыканта.

– Нам объединяться надо и держаться вместе! – приобняла их всех кучкой Шанти. – И надо успокоиться! Сейчас заварю травяной настойки на всех с ромашкой и валерианой. Если голову не потеряю от запаха. Идём, будешь следить-ассистировать, чтобы меня не развезло, – потянула она Ассоль за руку.

– Эй, усатый-хвостатый, – произнёс Аргон анимагу.

– Ну? – хмыкнул тот, не поворачиваясь и полуприкрыл глаза в пренебрежительном жесте.

– Дай лапу! – ухмыльнулся цверг.

– Вот ещё! – только махнул тот хвостом, отвернувшись.

– Примадонна! – закатил глаза гном, упрекая его во вредности. – Ну, так что, сударь? – взглянул он на Берна. – Два на два дежурим? Мелюзгу охраняем и себя бережём? – уточнил он о ближайших планах компании.

– Да иди ты в палатку, братец, – толкнул его в лоб ладошкой подальше от себя усач. – Я подежурю.

– Составлю компанию: нога ноет и как-то не спится, – философским спокойным тоном произнёс анимаг в форме тигра, даже не пошевелившись.

– Чего там за дама сердца, а? – достав из кармана рубахи за жилетом парочку самокруток, закурил одну Берн, покашливая и провожая взором гнома и цыганку, двинувшимся спать вслед за Ассоль.

– Эта штука тебя убьёт, – презрительно уставился анимаг на вещицу в зубах собеседника.

– Да ты что?! Она? А не вот эта тварь из леса? А я думал, только цыганка у нас умеет будущее предсказывать, – хмыкнул тот.

– Может, стоит её послушать, любезный? Мало ли что суждено… – призадумался тигр.

– Двум смертям не бывать, а одной – не миновать! – хлопнул себя Бернхард по коленке. – Ну, так чего там у тебя за сердечная трагедия? Сказал «А», говори и «Б», интересно же. Тут уж либо одно, либо другое… Кто кого бросил? Я слышал, ты рассказывал о какой-то подруге детства. А голос дрожал так, словно ты в небе ангела углядел.

– Из сгустков пламени, с бесконечным количеством крыльев и переплетением глазастых колец? – скривив тигриные брови, таки повернулся Вильгельм к собеседнику.

– А ты хорош, – кивнул тот, пуская облачко дыма. – Образован. Не то что молодёжь нынешняя… Так что стряслось-то? Я хоть и старый солдат и не знаю слов любви, но вот послушать всегда готов про такие вещички. Не томи же, рассказывай, – толкнул плечом собеседника рыжий мужчина.

– Долгая история, – отвернулся от него тигр.

– А у нас с тобой, я чую, вся ночь впереди. Гнома храпящего мы на пост не добудимся. Я наслышан, как крепко цверги спят, похлеще меня пьяного тормошить надо. А девиц благородно ни ты, ни я будить явно не станем, – повернулся снова усач. – Правильно я гово… да что ж такое! С кем поведёшься… Скоро уже в привычку эти фразочки гнома войдут.

– Мне – нет, – заметил Вильгельм.

– А мне вот – да, – недовольно воскликнул, глядя на него, собеседник.

– А что с вашим-то прошлым? Аристократ, потерявший всё? Верно я понял? – не поворачиваясь, спросил анимаг.

– Может, и так, – потрогал цепочку амулет на шее Бернхард. – Опустился до самых низов, кем только не был. Нигде не задерживался подолгу из-за выпивки. Ставрид меня приютил. Вместо темницы предложил пойти в стражу. Следил за мной, чтобы я в рот ни капли пойла не брал. Тогда я в себя пришёл, выучился, хорошо служил, стал капитаном… И там понеслось всё опять. Добрался, называется, до свободы. Стал в звании выше Ставрида, и никто мне, мол, не указ, – усмехнулся усач. – Но там уже было попроще. Или я стал тогда поумнее. Уже не такой юнец, как вот эта… – поглядел он на Ассоль, прилёгшую возле костра. – Таким порка хорошая нужна, знаешь ли. Прям за каждую мелкую пакость. Чтоб неповадно было.