Ну во сне же сказали, что, если у меня получится, значит, я уже хорошая. Но кроме нас тут никого нет, поэтому я хочу спросить Таню, может быть, она согласится… Она сначала делает такое лицо, как будто хочет меня охорошить, а потом вдруг вздыхает и прижимает меня к себе.

– Что, маленькая? – тихо спрашивает меня она.

– А можно ты будешь моей… мамой? – запинаясь прошу я её. – Ну, как будто я уже хорошая, и у меня есть… мама, а?

– Малышка моя, – сквозь слёзы произносит Таня. – Можно…

Она еще говорит, что я заслужила маму, пусть даже и такую. Я сначала не понимаю, о чём она говорит, а потом улыбаюсь своей новой мамочке. Я просто улыбаюсь ей, потому что она такая, как в моих мечтах. В самых волшебных, когда я ещё не понимала, что я плохая.

– Это неважно, что ты не можешь ходить, – объясняю я ей. – Главное, что ты есть… мамочка…

– Ангелочек просто, – шепчет мамочка, прижимая меня к себе, хоть ей это сделать не очень просто из-за коляски. – Как тебя по имени зовут?

– Каждый раз по-разному, – честно признаюсь я ей. – То Овцой, то Дурой, а последние два дня – Синицыной.

– Тогда я буду звать тебя Алёнкой, можно? – спрашивает она меня.

– Ты мне имя дала… Настоящее! – я плачу, да я просто реву, потому что мне мамочка имя дала! Я больше не плохая! У меня имя есть!

Мы немножко плачем вдвоём, а потом мамочка начинает думать, что делать дальше, а я вдруг вспоминаю, о чём мне девочки говорили во сне. Поэтому я оглядываюсь, обнаруживая, что мы на тропинке стоим. Значит, нам нужно во-он туда, потому что там деревья большие и в их корнях можно полежать будет. Ну, наверное.

***

Я натаскиваю веток, чтобы уложить мамочку, и куртку ещё подстилаю, потому что здесь очень тепло. А потом помогаю ей лечь и тоже от лишнего избавиться. Мы с ней только в больничных рубашках остаёмся и в трусиках, потому что мамины штанишки забрали, но это не страшно, потому что жарко вокруг. Я делаю так, чтобы ей было удобно, а потом сажусь рядом и начинаю рассказывать.

– Тут вокруг волшебный лес, – объясняю я, вспоминая рассказанное. – К нему нужно по-доброму, потому что сказка. Нельзя о страшном думать и о плохом тоже, потому что мы тут одни и уже хорошие.

– А почему хорошие? – спрашивает меня мама.

– Ты всегда была, – рассказываю я. – А я уже стала, потому что ты мне имя дала.

– Господи, неужели одного имени достаточно? – тихо говорит мамочка, как будто не знает, что это самый верный признак.

– Я немножко посижу, – продолжаю я. – Подышу, а потом пойду за ягодами, чтобы мамочке было что покушать.

А она опять плачет и обнимает меня, укладывая рядом с собой. Мамочка очень растерянная, но верит мне, поэтому прижимает к себе, будто мне холодно. Она просто волшебная, как и сказка вокруг. И я начинаю рассказывать сказку, в которой все добрые и хорошие, друг другу помогают и никогда никому подарки не приносят. Мамочка спрашивает меня о подарках, а я поворачиваюсь на животик, чтобы показать.

– Господи… – шепчет она. – Да за что же такое чудо так избили?!

– Это подарки были, – рассказываю я ей, – чтобы я стала хорошей. Только после них мне ходится плохо и дышится.

– Малышка моя… – она гладит меня так, что мне хочется тянуться за её рукой, потому что мне очень от этого тепло на душе становится.

– Уже всё хорошо, – улыбаюсь я. – Ведь я же стала всё-таки хорошей!

Мне надо идти – найти ягодки и водичку ещё, потому что пить захочется же, и покормить мамочку надо будет. А потом, наверное, мыться надо будет, чтобы оставаться хорошей девочкой. Я целую мамочку так, как в одном фильме видела, когда по телевизору в доме для плохих детей показывали, а потом встаю, хоть мне непросто, но надо же.

– Я скоро приду, – говорю я мамочке. – Не пугайся, пожалуйста, хорошо?

– Хорошо, – кивает она мне. – Будь осторожна, – просит меня мама.

– Я буду! – обещаю я и иду по тропинке к замеченной неподалеку полянке.

Мне хочется петь, но нельзя, потому что дышится не очень хорошо, а если буду петь, то усну, наверное. Спать мне нельзя, потому что меня мамочка ждёт. Я иду по тропинке, улыбаясь деревьям, пока не прихожу на полянку. Вдоль неё на кустах ягоды висят, а прямо по центру ручей обнаруживается. Стянув рубашку, потому что надо во что-то набрать ягод, я подхожу к кусту, но останавливаюсь. Разрешение же надо спросить!

– Дедушка Лес, – кланяюсь я так, как в мультике было. – Разреши ягодок набрать? Мне мамочку покормить надо.

В ответ я ничего не слышу, но мне кажется, что можно. Как будто ветерок, погладивший меня, и есть ответ. Я набираю ягод в рубашку, потому что трусики на мне есть, а стесняться здесь некого, да и не умею я. Я собираю, и говорю «спасибо» за каждую ягодку, и мне кажется, что дедушка Лес улыбается мне.

Вернувшись к мамочке, я вижу, что она сидит и высматривает меня. Ой, я волноваться маму заставила? Я подхожу поближе, чтобы показать, сколько ягод набрала, а она мне улыбается.

– Вот, мамочка, покушай, – я протягиваю ей ягоды.

– Ты тоже покушай, – отвечает она мне. – В следующий раз вместе пойдём, хорошо?

– Хорошо, мамочка! – сразу же соглашаюсь я. Мамочка всегда лучше знает, как правильно, поэтому я послушная.

– Давай поедим, добытчица моя, – улыбается мне мама, протягивая кусочек хлеба, но себе не берёт, поэтому я свой разламываю пополам, чтобы маме отдать.

Мамочка сегодня много плачет, но это и понятно – ведь ещё утром нас хотели усыпить, а потом сказка без предупреждения началась, вот ей и плакательно. Мне бы, наверное, тоже плакательно было, если бы такое случилось. Но я была плохой девочкой, а стала хорошей, мамочка даже говорит, что я ангел, как в сказке. Мы кушаем, а потом мамочка укладывает меня рядом с собой и говорит, чтобы я поспала.

Я засыпаю в маминых руках. За одно это я бы согласилась на то, чтобы меня усыпили, потому что это чудо. Я так мечтала об этом, так надеялась, и вот оно сбылось. Я в маминых руках засыпаю. Чудеснее этого, по-моему, ничего нет. Прижавшись потеснее, я уже сплю.

Мне ничего не снится, как та девочка во сне и сказала, потому что мы сейчас в сказке, а вот когда сказка закончится, мы попадём к похожим на нас «разумным», если такие есть, а если нет, то в какой-то «центр». И вот когда мы туда попадём, надо будет про Академию сказать, тогда нас найдут, и будет всё хорошо. Я пытаюсь представить себе, как это, когда всё хорошо, но пока не могу, поэтому просыпаюсь.

Мамочка уже тоже проснутая. Она, чему-то улыбаясь, смотрит в небо, по которому бегут облака и светит солнышко. Я лежу тихо-тихо, чтобы её не побеспокоить, и думаю о том, как же мне повезло, потому что она у меня есть, а я есть у неё.

– О чём ты думаешь, мама? – интересуюсь я.

– Ни самолётов не летает, ни вертолётов, – отвечает она мне. – Никого не слышно. Значит, или мы действительно в сказке, или в Сибири какой-нибудь. Мне сказка больше нравится.

– Ура! – радуюсь я. – Тогда мы сейчас на полянку поедем с мамочкой, там лежать удобнее и водичка рядом.

– Ведь я о тебе должна заботиться, а не наоборот, – улыбается мамочка.

– Самое главное, что ты есть, – говорю я, и начинаю помогать маме залезть в коляску.

– Чудо просто… – опять всхлипывает она. – У кого только рука поднялась…

Я не понимаю, что она имеет в виду, но решаю спросить попозже, потому что скоро же вечер наступит, а мамочка ещё не уложенная. Нужно сделать так, чтобы ей удобно было, ведь это же мама. На неё, наверное, из-за меня напали, чтобы меня побить, а она не дала. Могли же подговорить старших ребят, раз те девочки плохие? Значит, мамочка меня защитила, а теперь моя очередь о ней заботиться и защищать.

Хорошо, что мы в сказке оказались. Значит, я уже не была плохой девочкой, раз у нас получилось. А теперь у меня даже имя есть, а не только названия. Теперь у меня мама есть, и я всё-всё сделаю, чтобы она улыбалась. Сейчас я верю, что мама у меня не понарошку, а навсегда, ведь она мне дала имя. Значит, получается, это не игра, а просто сказка такая, в которой мы теперь живёцум.