— Я не могу, — с сожалением прошептала она, прижимаясь щекой к его плечу. — Я должна вернуться в Одли-хаус до того, как домочадцы проснутся и заметят, что меня нет.

— У нас будет достаточно времени, чтобы отвезти тебя домой. Он собственнически пробормотал у ее виска:

— Но я хочу встретить рассвет с тобой в своих объятиях, Роза.

Впервые он использовал это прозвище не насмешливо, не в соблазнительном тоне, а с теплотой, и ее сердце так сильно забилось из-за этого, что у нее заболела грудь.

Она кивнула, уткнувшись в его плечо, не желая покидать его. Ни сегодня, ни завтра…

Откинув покрывало одной рукой, он положил ее на кровать. Он наклонился и поцеловал ее, его губы прикусили уголок ее рта, обещая еще больше удовольствий, которые придут до конца ночи.

— Себастьян? — неуверенно прошептала она.

— Хм?

Он уткнулся носом в ее затылок, устраиваясь позади нее и накрывая их одеялом, ее спина прижималась к его груди, его большое тело обволакивало ее своим теплом и силой.

— Ты должен быть счастлив.

— Я счастлив, — пробормотал он, его рука собственнически поглаживала ее бедро.

— Очень счастлив.

— Нет, я имею в виду…

Она глубоко вздохнула и прошептала:

— Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив.

Она почувствовала, как он напрягся рядом с ней, хотя его тело не двигалось. Его руки все так же крепко обнимали ее, его губы все еще прижимались к ее затылку, но она почувствовала перемену в нем, так хорошо она его знала.

— Я не ожидаю, что ты будешь чувствовать то же самое, — прошептала она, надеясь, что если она продолжит говорить, то ее сердце не разорвется от тишины, которая исходила от него. — Я знаю, что не любишь, но…

Ее голос дрогнул.

Медленно он перевернул ее на спину, чтобы посмотреть на нее сверху вниз. Выражение его лица было непроницаемым в тени, но его яркие глаза соответствовали пылающим углям в камине по интенсивности, когда они изучали ее лицо. В течение мучительно долгого мгновения ни один из них не двигался, и единственным звуком был стук ее сердца и шум крови в ушах. Она затаила дыхание. О, она совершила ужасную ошибку! Было глупо говорить ему об этом…

Затем он наклонил голову и поцеловал ее так нежно, что она задрожала от силы этих эмоций. Он никогда раньше так ее не целовал, и ее глупое сердце не знало, то ли подпрыгнуть от радости, то ли разбиться вдребезги.

— Никто никогда… ни разу… — пробормотал он ей в губы, и она почувствовала вкус удивления на его губах.

Он оторвался от ее губ ровно настолько, чтобы нежно провести кончиками пальцев по ее губам, как будто не смел позволить себе поверить, что она произнесла эти слова. Затем он улыбнулся ей мальчишеской улыбкой чистого восторга, которая растопила ее беспокойство и заменила его теплом. И надеждой.

Он обхватил ее лицо ладонью и томно провел губами взад и вперед по ее губам.

— Ты делаешь меня счастливым, моя милая Роза.

Ее сердце воспарило, на этот раз потому, что она знала, что ей больше не нужно беспокоиться о том, чтобы занять второе место после леди Джейн или любой другой светской дамы из его списка. Она могла любить его сейчас, свободно и открыто, и он поймет, что она станет для него такой же прекрасной женой, как любая дама из высшего общества. Больше — потому что она действительно любила его, человека, скрывающегося за этим титулом.

— Ты понятия не имеешь, насколько ты особенный, не так ли?

Его руки любовно гладили ее тело.

— И ты для меня особенная, Миранда, больше, чем ты думаешь.

Пока он продолжал целовать и ласкать ее, она закрыла глаза, сдерживая новые слезы. Ее сердце так наполнилось любовью к нему, что оно горело от болезненного удовольствия, которое угрожало поглотить ее.

— Тогда покажи мне, прошептала она.

Когда он прошептал ее имя и склонился над ней, чтобы заняться с ней любовью, мир вокруг них исчез, пока не остались только они двое. Совместный ритм их сердец возвещал о ее радости, как стук барабанов, и она прильнула к нему, не желая отпускать.

14 глава

Себастьян открыл глаза и улыбнулся. Миранда все еще была в его постели.

Утренний солнечный свет тускло проникал в комнату из-за задернутых штор, но достаточно ярко, чтобы он мог насладиться видом ее обнаженного тела рядом с ним, ее спиной к нему, когда она спала на боку, а ее рыжевато-светлые волосы покрывали подушку, как шелк. Бедняжка была измучена, и он был ответственен за это, потому что в середине ночи он снова разбудил ее, чтобы повторить особый трюк, которому научил ее. На этот раз, слава Богу, не было слез, только крики страсти. Он не думал, что смог бы вынести, увидев, как она рыдает в его объятиях во второй раз.

Он улыбнулся, уткнувшись ей в висок. Прошлая ночь была одним сюрпризом за другим, с того момента, как он вошел в комнату и обнаружил, что она ждет его, до того, как она тихо призналась, что любит его.

Она любила его…Боже милостивый. Он все еще не мог в это поверить. Она не только осмелилась произнести эти слова, но он мог ощутить это в ее поцелуях и почувствовать это в том, как она сделала себя такой уязвимой перед ним. Ни одна женщина никогда не говорила ему этого раньше и не занималась с ним сексом так, с такой любовью, скрывающейся за страстью.

Но ни одна другая женщина не была Мирандой.

Он понятия не имел, что ему делать с ней или с его собственными растущими чувствами к ней. Он не хотел думать о будущем. В тот момент, когда она спала рядом с ним, вся теплая и восхитительно смятая в постели, опьяняюще пахнущая розами и сладким мускусом секса, он был спокоен. Он был счастлив, счастливее, чем когда-либо в своей жизни. И он не хотел признавать мир за дверью своей спальни.

Она пошевелилась во сне и придвинулась ближе, пока ее ягодицы не прижались к его бедрам. Обняв ее, он улыбнулся ей в волосы, когда она проснулась с долгим, мягким вздохом.

— Себастьян, прошептала она, перекатываясь на спину, ее тело все еще было теплым и податливым после сна.

— Доброе утро, Роза, — пробормотал он.

Затем он приподнялся над ней и был вознагражден видом ее груди, восхитительно обнаженной в утреннем свете. Он наклонил голову, чтобы поцеловать ее розовый сосок.

— Да, — выдохнула она, — доброе утро.

Все еще с закрытыми глазами, бодрствующая, но дрейфующая на грани сна, она еще раз глубоко вздохнула и выгнула спину навстречу ему.

— О… очень доброе утро…

Он тихо усмехнулся. Не в силах отказать себе даже в этом маленьком удовольствии, которое она так свободно предлагала, он взял ее сосок губами и нежно пососал. Он закрыл глаза и позволил себе насладиться этим тихим моментом, когда она все еще полностью принадлежала ему.

Ее тело просыпалось, пока она не была полностью возбуждена и тихо дышала. Если то, как ее сосок затвердел под его языком, было каким-то признаком, то она уже снова жаждала его внутри себя. Хорошо. Потому что он планировал заняться с ней любовью еще раз, прежде чем выпустить ее из своей постели.

Неохотно отпустив ее из своих губ, он поднял голову и прошептал ее имя. Ее глаза распахнулись, и от счастья, которое он увидел в их зеленых глубинах, у него перехватило дыхание.

О да, она любила его. И если он не будет осторожен, она заставит его полюбить ее в ответ.

Она протянула руку, чтобы провести кончиками пальцев по его щеке.

— Ты часто так просыпаешься по утрам?

— Нет.

Он прикоснулся своими губами к ее губам и усмехнулся.

— Но с тобой это мой любимый способ.

— Но ты никогда раньше не просыпался со мной.

Он дразняще повторил ее слова из оперы:

— Вот поэтому и любимый.

У нее вырвался смешок, затем она прикусила губу с намеком на застенчивое обольщение, от которого у него екнуло сердце.

— Мой тоже.

Просунув руку ему за шею, чтобы провести пальцами по волосам у него на затылке, она повернула голову и посмотрела в окно.

— Уже рассвело, — прошептала она.

Счастье на ее лице исчезло, и он почувствовал его отсутствие, как удар в живот.