— А теперь открой.

Ее глаза распахнулись, и она ахнула, увидев ожерелье, которое он держал перед ней. Рубиновый кулон в форме розы и самое красивое украшение, которое она когда — либо видела, уступающее по красоте только ее обручальному кольцу.

— О, Себастьян, оно потрясающее!

— Я рад, что тебе нравится.

Он ухмыльнулся и жестом велел ей повернуться, затем осторожно надел золотую цепочку ей на шею.

— Потому что это твой свадебный подарок.

Ее пальцы дрожали, когда она провела ими по ожерелью. Слезы счастья снова наворачивались на ее ресницы, как это было все утро с того момента, как она встала с постели на рассвете, слишком взволнованная, чтобы еще раз сомкнуть глаза. Даже когда ее тетя, Жози и Элизабет помогли ей одеться и поехали с ней в экипаже в приходскую церковь, ей казалось, что она плывет во сне. И теперь она знала, что была неправа.

Она не была во сне. Она была на небесах.

— Спасибо, — выдохнула она, не в силах говорить громче из-за комка в горле.

— Я сделал его для тебя.

Он поцеловал ее в затылок, и тепло его губ восхитительно пробежало по ней.

— Роза для моей Розы.

— Это идеально, — вздохнула она. Все, что касалось сегодняшнего дня, было абсолютным совершенством. Из-за Себастьяна. Как можно было так сильно любить кого-то?

Он застегнул застежку.

— Как тебе вообще пришло в голову это имя… Роза?

Затем его руки скользнули вниз по ее спине, чтобы расстегнуть ряд крошечных жемчужных пуговиц, удерживающих плотно облегающий старомодный лиф ее платья на месте. На самом деле так плотно облегающий, что под глубоким вырезом и облегающей талией не было места для сорочки или корсета, и у него вырвался одобрительный стон удовольствия, когда он обнаружил это. Ее губы дьявольски скривились — именно на такую реакцию она и надеялась.

Его руки стянули атлас с ее изгибов и сняли, чтобы он свалился к ее ногам, пока она не осталась в одних чулках и золотом ожерелье, рубиновый кулон которого свисал в ложбинку между ее обнаженными грудями.

— Ты не знаешь?

Она повернула голову, когда он притянул ее к себе и провел руками по ее телу, лаская грудь, прежде чем спуститься к бедрам, а затем еще ниже, к ноющему жару, пульсирующему между ее ног. Когда его пальцы скользнули в ее расщелину, она задрожала, прижимаясь к нему, уже страстно желая его там, так страстно желая заняться с ним любовью как его жена.

Он опустил ее на кровать и последовал за ней сверху, не отрывая губ от ее тела, пока быстро снимал с себя одежду. Кулон с розой лежал между ее грудями, сияя в солнечном свете, падавшем на кровать, в том же солнечном свете, который окрасил его волосы в золотистый цвет, когда он наклонил голову, чтобы поцеловать ее соски.

Когда он взял один из них в рот и пососал, она застонала и выгнулась под ним, жадно прижимаясь к нему всем телом. О, злой человек! И, наконец, весь ее, сейчас и на всю оставшуюся жизнь.

Он усмехнулся ее энтузиазму, звук щекотал ее грудь.

— Я думал, что это имя было просто частью маскарада.

Он провел языком по ее соску и вызвал у нее жалобный стон, бесформенную мольбу о большем.

Она извивалась под ним, сжимая руками простыню, пытаясь сдержать поднимающуюся волну внутри себя. Это было их первое воссоединение в качестве мужа и жены, и она хотела, чтобы это длилось как можно дольше.

— Роза, — выдохнула она, когда он переместил свое тело в колыбель ее бедер, свидетельство его собственного желания прижалось к ее нижней части живота, — это мое… второе имя.

Он приподнялся на локте, чтобы с любовью посмотреть на нее сверху вниз, его голубые глаза сверкали.

— Миранда Роза Карлайл, — пробормотал он и прикоснулся губами к ее губам, чтобы поцеловать ее имя.

— Моя Роза.

Затем еще один поцелуй, на этот раз долгий, горячий и захватывающий дух, тот, который заставил ее дрожать от возбуждения и потребности.

— Герцогиня Трент.

Еще один поцелуй, на этот раз дразнящий ее губы, чтобы позволить ему погрузиться глубоко в ее рот и потребовать весь ее поцелуй для него и только для него.

— Баронесса Олторп.

Она крепче обняла его за шею, ее бедра задрожали от сладкого предвкушения, и она прошептала, не в силах от счастья говорить громче:

— Твоя жена.

— И имя нашей первой дочери.

Он опустил бедра и завладел ею.

Запрокинув голову, когда волна абсолютного счастья накрыла ее, она застонала и обхватила его ногами за талию, обхватив лодыжками его поясницу. Когда она приняла его тело так глубоко в себя, как только могла, не желая отпускать его, стон превратился в смех полного счастья.

— Но я не беременна.

— Скоро, любимая, — пробормотал он у ее виска, когда она рухнула в его объятиях, ее любовь к нему отказывалась сдерживаться ни на мгновение дольше. — Очень скоро.

Конец