Его тело жаждало ее, а голова в замешательстве кружилась. Она поступала неправильно… но в то же время она была идеально права.

— То, что мы делали в карете, — мягко сказала она ему, — это еще не конец. У нас с тобой незаконченные дела.

Его терпение кончилось. Выругавшись, он спрыгнул с кровати и бросился через комнату к ней, как бык. Она ахнула, когда поняла, что он полностью голый, и отвела глаза, затем отступила, пока не ударилась спиной о стену рядом с дверью.

Но Себастьян приблизился к ней, разочарование и раздражение кипели внутри него. Он уперся руками в стену по обе стороны от ее плеч, не заботясь о том, что она думала о том, что обнаженный мужчина стоял так близко к ней, что почти касался ее. И не только обнаженный, но и полностью возбужденный. Но в тот момент, когда соблазн, который она собой представляла, только разжигал его раздражение, пока оно не сжалось внутри него, как пружина.

— Я не женюсь на тебе только потому, что прикоснулся к тебе, — проговорил он сквозь зубы.

— Так что, если ты здесь поэтому…

— Я здесь не для того, чтобы заманить тебя в ловушку брака.

Все еще не осмеливаясь смотреть на него, она вскинула подбородок с негодованием.

Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть на него. Ее глаза ярко вспыхнули в тусклых тенях, отражая гнев, который, как он был уверен, светился в его.

— Тогда почему ты здесь?

— Потому что ты мне нравишься, — выдохнула она, признание вырвалось из нее так тихо, что ее слова были еле слышны, — намного больше, чем следовало бы.

Его сердце болезненно забилось, когда он уставился на нее, на мгновение ошеломленный. Он не осмелился позволить себе поверить, что правильно ее расслышал. Он просто не мог этого сделать. Потому что, если он поверит ей… Боже мой. Быть так близко к счастью, только чтобы понять, что оно никогда не сможет быть твоим…

— Миранда, — прохрипел он, не в силах больше ничего сказать, поскольку его голос застрял в горле. Она понятия не имела об искушении, которое она для него представляла, или о пытках, которым подвергала его.

Теперь вся она дрожала, когда она прошептала:

— И я подумала, может быть…

— Что? — надавил он, опуская голову до тех пор, пока их глаза не оказались на одном уровне, а его рот был так близко к ее губам, что он мог почувствовать жар ее тяжелого дыхания на своих губах.

— Ой, ты приводящий в бешенство человек!

Она толкнула его в плечо, но он отказался отступить.

— Я хочу сделать это снова, черт тебя побери! Что мы делали в карете… -

Ее голос дрожал от раздражения и смущения.

— Я пришла сюда, потому что надеялась, что я тебе тоже нравлюсь настолько, чтобы захотеть…

Он рванулся вперед и захватил ее рот своим.

Не в силах больше сопротивляться ей, он сунул руку в ее волосы и сжал шелковистые пряди между пальцами, чтобы удерживать ее голову под своим поцелуем, пока его губы наслаждались ею. Он жаждал почувствовать не только ее вкус, но и исходящую от нее живость, которые влекли его так, как не удавалось ни одной другой женщине, и он «пил» этот поцелуй огромными жадными глотками.

Она застонала. Он впитал этот звук, его кровь была горячей от желания, когда он погрузил язык между ее губами, чтобы ощутить сладость внутри, наслаждаясь электрическим трепетом, который каскадом пронизывал его. Она приводила его в ярость, бросала ему вызов, доводила до бешенства… и была совершенно неотразима. Ей нравился ОН, не титул, который он унаследовал, а человек, которым он себя сделал. Своим признанием, которое она произнесла шепотом, она полностью уничтожила его.

Стон вырвался из его горла, и он потерялся в ней. В тот момент, когда ее мягкость давила на его твердое тело, делая себя уязвимой, ему было наплевать на герцогство или приличия; все, что он знал, это то, что она ему нужна, чтобы сбежать из тюрьмы, в которую превратилась его жизнь, хотя бы на одну ночь. Вся она.

Он оторвал свой рот от ее губ и прикусил нежную кожу ее горла, а его руки поглаживали вверх и вниз по ее телу. Теперь, когда она была здесь с ним, он не хотел прекращать прикасаться к ней, как будто в каком-то иррациональном страхе, что она на самом деле была всего лишь призраком и исчезнет в ночи.

— Я не хочу делать то, что мы делали в карете, — прохрипел он, затем лизнул впадину ее горла, где он мог почувствовать учащенное сердцебиение. Из-за него. От этого ощущения у него все болело.

Цепляясь за него, она тяжело дышала и произнесла в замешательстве:

— Не хочешь? Но я подумала…

— Я хочу гораздо большего, — горячо выдохнул он ей в губы, прежде чем лениво поцеловать ее и насладиться ее мягким ответом.

— Я хочу всю тебя, понятно?

Он прижал ладонь к ее груди через тонкий материал, и она вздрогнула.

— Я хочу каждый вздох и дрожь, каждый смех и улыбку…

Он опустил голову, чтобы зажать ее сосок губами, нежно дразня его, пока тот не стал твердым. Когда он поднял голову, влажный круг был виден на ее платье там, где он касался ее ртом, собственнический знак, открывший ее темный сосок за полупрозрачным материалом.

— Каждый секрет в каждом сантиметре тебя, — пообещал он ей в губы, его рот вернулся к ее.

Тихо застонав, она выгнулась спиной к стене, чтобы сильнее прижаться к нему грудью. Он дрожал от восхитительного вида, ее глаза были закрыты, как будто его близость была невыносимой, но ее полные губы приоткрылись от желания. Красивое противоречие, как и она — сильная, но добрая. Такая упертая, но в то же время хрупкая. Женщина, которая никогда не могла быть его… но будет принадлежать ему на одну ночь.

— Если ты хочешь уйти, тебе нужно уйти сейчас же, — предупредил он, его голос был не более чем хрипом в его болезненной потребности в ней.

— Если ты останешься, ты будешь погублена. И я не смогу жениться на тебе.

Ее глаза распахнулись, и она посмотрела на него, ее зеленые глубины были бурным морем предвкушения и желания, возбуждения и нервозности. Он провел большим пальцем по ее нижней губе и она тихим шепотом пробормотала:

— Я не хочу уходить.

Обхватив ее лицо ладонями, он прижался лбом к ее лбу, зажмурившись от волн эмоций. Облегчение и привязанность в равной мере боролись с чувством вины, бурлящим в нем, но он все еще хотел ее, все еще нуждался в ней, даже зная, что он никогда не сможет предложить ей будущее, не предав веру своего отца в него. То, что он никогда больше не сделает из-за женщины. Даже если это Миранда.

— Мне больше не нужны твои предупреждения, Себастьян. Я знаю, что я хочу.

Она скользнула губами по его челюсти к его уху и прошептала:

— Я хочу вдохновлять тебя.

Он глубоко выдохнул, пытаясь замедлить бешеное сердцебиение, когда оно перешло в бешеный ритм.

— Ты уже это делаешь, Роза, — пробормотал он.

— Больше, чем ты осознаешь.

— Тогда покажи мне.

Он соблазнительно ухмыльнулся, и его рука медленно погладила ее тело и скользнула под юбку, чтобы нежно ласкать ее между бедер.

— Вот так?

Она застонала и запрокинула голову.

— Это хорошее начало, — согласилась она, ее язык высунулся, чтобы увлажнить губы, когда ее тело начало дрожать от быстрого возбуждения.

— О да… это хорошо… очень хорошо…

С тихим смехом он потянулся к двери и запер ее на ключ.

Миранда подавила стон, когда его пальцы продолжили нежные ласки между ее ног. Ох уж эти умелые пальцы! Ее тело мгновенно разгорелось, и боль стала даже сильнее, чем в карете, теперь, когда она знала, как приятно чувствовать его руки на себе, когда он гладил ее, исследовал ее тело. Она ахнула, когда он задел чувствительный узелок, спрятанный в складках, и ее руки обвились вокруг его шеи, чтобы не упасть на пол.

Затем его рука ускользнула. Внезапная потеря была невыносимой, и она застонала и призывно пошевелила бедрами, чтобы уговорить его вернуться.

— Шшш, — пробормотал он, его губы прижались к ее виску, а его руки успокаивающе поглаживали ее руки и бедра.