— Куда направляемся? — спросил он, когда Тудман наконец взялся за руль и побережье осталось позади.

— К острову Паг, — ответил тот. — Там самое лучшее место. О нем мало кто знает.

Они прошли несколько других, видимо менее информированных, ночных рыбаков и стали пересекать темное морское ущелье, отделявшее их от острова.

— Минут сорок, — сообщил Тудман.

Лодка упорно двигалась своим курсом по спокойной черной воде, и Андрей наконец решился отпустить скамейку и осмотреться.

По мере угасания огоньков на побережье появлялось все больше звезд — он даже не предполагал, что их так много.

— Проходим между скалами, — пояснил Тудман и перевел мотор на меньшее число оборотов. — Здесь нужно повнимательнее.

— А это опасно? — уточнил Андрей.

— Нет. Дорогу я знаю.

Немного позже он заглушил мотор и бросил якорь.

Будто притянутые внезапной тишиной, над бледными известняковыми скалами и темным морем внезапно проявились тысячи новых звезд. Андрей ощутил угрозу, ему показалось, что небосвод хочет стереть его в порошок. Пугающих звездных ватаг становилось все больше.

— Красиво, правда? — сказал Туман, садясь напротив. — Умиротворяет.

— Да, великолепно, — согласился Андрей.

— Скоро я зажгу свет. Потом, пока рыбы будут плыть на него, нужно будет посидеть очень тихо. Малейший звук — и их нет.

— Ладно, — сказал Андрей.

— Будем ловить на четыре удочки. Две тебе, две мне. Если у тебя клюнет что-нибудь крупное, я помогу. Здесь водятся монстры.

— Хорошо, — отозвался Андрей, стараясь не думать о монстрах.

Тудман встал и зажег лампы, висевшие прямо над угольно-черной поверхностью воды. Четыре невероятно ярких световых пятна обрамляли лодку. В новой обстановке небосвод будто отступил, и Андрей снова почувствовал себя немного комфортнее.

Опустили удочки. Андрей поинтересовался, на что они ловят.

— На рыбу, — сказал Тудман. — Рыба клюет на рыбу.

По всей видимости, не сегодня, подумал Андрей, когда спустя полчаса они еще ничего не поймали.

— Не клюет, — посетовал Тудман.

Андрею показалось, что, возможно, это удачный момент поделиться своими переживаниями с глазу на глаз.

— Есть у меня одна серьезная неприятность, уже много лет, — начал он.

Тудман повернул голову и вопросительно поднял подбородок, чтобы тут же снова сфокусироваться на неподвижном поплавке.

— Меня кто-то шантажирует.

— Как такое может быть? — спросил Тудман немного погодя. — Ты разве сделал что-нибудь плохое?

— Нет… ну, может, когда-то. Но это давно в прошлом.

— Каждый из нас может серьезно напортачить, — участливо заметил Тудман. — Но у всего есть срок давности. Когда-то оно должно уйти в прошлое.

— Но оно не уходит! — возмутился Андрей. — Этот мерзавец шантажирует меня уже давно и не останавливается. Приходится каждый месяц оставлять ему деньги.

— Где оставлять? — поинтересовался Тудман, грациозно вытащив из воды удочку, чтобы насадить новую приманку.

— Я должен класть их под одну из тех высоковольтных мачт на холмах.

— Ловко придумано, — заметил Тудман. — Пустынное место. Знаю, это к северу от горной станции.

— Точно. Конечно, он умен. И все же это подло.

— Может, ему очень нужны деньги, — предположил Тудман.

— И что? Пусть заработает. Мне тоже приходится трудиться.

«Развозить почту, — подумал Йосип, — не такой уж великий труд».

— Люди делают друг другу много добра, — сказал он вслух, — но и зла тоже. Узнать истинные намерения человека невозможно, в этом-то и фокус. Я рассказывал тебе про Яну, помнишь?

— Конечно, помню.

— Она тоже погрязла в проблемах. У нее золотое сердце, и люди часто этим пользуются. А теперь она в долгах. Золотое сердце или нет, но если выход не найдется, она намекает, как бы это сказать…

Тудман молчал несколько минут.

— На что? — не выдержал Андрей.

— Спрашивает, насколько для меня важно, чтобы жена никогда не узнала о нашей связи. Ей понятно, что я никогда не оставлю жену из-за своей репутации и нашей дочери, но она мне все-таки подарила лучшие годы своей жизни, ничего не требуя взамен. Я должен понимать, что и она, как любая женщина, имеет права.

— Лучшие годы? — возмутился Андрей. — Мне казалось, она не очень-то молода?

Тудмана его слова явно задели.

— Яна красивая и молодая, внутри и снаружи, — отрезал он. — Могу только надеяться, что и ты однажды встретишь такую любовь.

— Да, я тоже надеюсь, — любезно согласился Андрей.

— Знаешь, если женщина действительно тебя ценит… Знал бы ты, что она для меня делает. Нет ничего превыше истинной любви.

«Так-то оно, может, и так, — думал Андрей, — но, по-моему, она держит тебя за яйца».

Свет от карбидных ламп проникал в самые глубины, но Андрей не видел ничего, кроме ярких отсветов на поверхности. А если подводный световой конус и привлекал рыб, то они не прилагали никаких усилий, чтобы клевать. Возможность поговорить с Тудманом по душам упускать нельзя, поэтому Андрей решил рискнуть.

— А с женой… Когда ты женился, это тоже была настоящая любовь?

Тудман не спешил с ответом, навешивая на удочки новую наживку.

— И да и нет, — нашелся он в конце концов. — Война прошла. Всем, кто ее пережил, хотелось жениться или выйти замуж, построить дом, иметь собственную семью. Думаю, я был в нее влюблен. Ты же знаешь поговорку: первая женщина в твоей жизни проделывает дыру в сердце, а все остальные через нее проскальзывают… Мы ведь только однажды бываем молоды.

«Надеюсь, еще не слишком поздно, — подумал Андрей. — Я ведь ни разу не влюблялся».

— Но на ее месте могла оказаться другая девушка, — продолжал Тудман. — Ее сестра, например. Многое из того, что мы делаем, зависит от обстоятельств.

— Хочешь сказать, мы просто плывем по течению? — уточнил Андрей.

— Думаю, к этому все и сводится, — ответил Тудман серьезно. — Пока не встретишь большую любовь, вот как я.

На секунду Андрею показалось, что у него клюет, но момент был упущен. Полчетвертого — еще час или около того, и взойдет солнце. Небо над Велебитом уже посветлело, а тьма вокруг них сгустилась еще сильнее.

Внезапно Андрей заметил двойные, а потом и тройные ряды светящихся точек, двигавшихся то вверх, то вниз. Иногда они менялись местами.

— Йосип, — прошептал он, — смотри… Что это? Это опасно?

Ярко-желтые пятна света словно пытались окружить лодку.

Йосип не ответил, но сдвинулся на другую сторону скамейки — шлюпка накренилась, и световые круги переместились вдаль в направлении странного, угрожающего явления.

— Пеликаны, — пояснил он.

Десятки птиц, и все изучали их лодку. Сейчас, когда на них падал свет, пеликаны напоминали Андрею трибунал дрейфующих инквизиторов. Большинство прижало клювы к груди, превратив огромные горловые мешки в судейские жабо. Остальные задрали головы, поэтому горловые мешки повисли, и на фоне яркого света отчетливо вырисовывались массивные клювы с острыми крюками. Птицы приподняли крылья, готовые в любую секунду взлететь.

— Омерзительные твари, — признался Андрей.

— Это еще почему? — не понял Йосип и придвинулся к своей удочке — свет тут же вернулся в первоначальное положение, а птицы погрузились в темноту — блестел лишь покачивающийся ряд глаз-бусинок.

— Красивые птицы. Часто ночуют в этой бухте. Знаешь, что они символизируют в христианстве?

— Нет, — признался Андрей.

— Жертвенность и воскресение. В древности считалось, что они кормят птенцов кровью из собственной груди. На самом деле пеликаны, конечно, питаются рыбой из горлового мешка… Поэтому они стали символом донорства, оттуда я эту историю и знаю.

— Я был донором, — сказал Андрей.

— Правда? Значит, ты тоже немного пеликан…

— Только потому, что за это платили.

— Да, для меня деньги тоже бывали важны, — согласился Йосип. — Дело это, конечно, хорошее. Без переливания крови ты не выжил бы в той аварии.

— Я бы без тебя не выжил. И дурацкие пеликаны тут ни при чем. Они мне все равно кажутся отвратительными.