- С.с.с.сейчас, в.ва.ваше с.с.сиятельство, т.т.т.только сэ.сэ.сэберёмся и нэ.нэ.на.начннём.

- О, дорогие мои? - Ланин внимательно осмотрел подавленную труппу. - Да, вы тут совсем расклеились.

Он неожиданно добавил в голос металла. - Быстро! Все! Слушаем меня. Закрыли глаза. Закрыли, я сказал! Немедленно! Стефан – ты, тоже. Теперь, не спеша, начинаем считать до ста. Глубоко вздыхаем. И очень медленно выдыхаем. Считаем про себя. - Вселенец достал платок. Навёл на присутствующих актёров. Начал водить пальцами по ткани. - Дышим, дышим, дышим. Не открываем глаза. И считаем...

.....

Такого зрительского ажиотажа актёры Коломенский театра никогда не видели. Люди хлопали, топали, подпрыгивали, выплёскивая эмоции. Это был какое-то массовое помутнение рассудка. Толпа, не отрываясь, в едином порыве, следила за каждым словом, шестом, движением происходящим на сцене. Энергия, идущая от людей, была настолько сильной, что казалась отрывала актёров от земли и буквально заставляла летать по сцене. Каждый зритель представлял себя на месте героев и проживал с ними жизнь, заложенную в сценарий. Все! Все, до единого, желали походить на лихих офицеров-артиллеристов. Стойко преодолевать трудности, бить неприятеля и получать награды от командования. А в конце, обязательно. жениться на раскрасавице девице, которая вместе с ними служила и защищала Родину. И даже, если не служила. Всё равно была похожа на главную героиню – красивую, веселую, задорную Шурочку. Которая пела замечательные песни, как эта...

Не слышны в саду даже шорохи

Всё здесь замерло до утра

Если б знали вы, как мне дороги

Подмосковные вечера...

(Подмосковные вечера». Композитор В. Соловьёв-Седой. Автор слов. М. Матусовский.).

.....

Ещё! Ещё! Ещё! - толпа шумела, не останавливаясь. Никто не собирался расходиться.

Полюбившиеся герои выходили на поклон уже в четырнадцатый раз.

Гора из полевых цветов и травы, которую принесли в качестве признания, выросла до внушительного размера стога. И уже давно была выше человеческого роста.

Вместо пятнадцатого выхода на поклон, на сцене появился режиссёр, который громким голосом пообещал, что как только появится свободный день от битвы! Театр, в тот же час соберётся и даст новое представление. А сейчас, он просит всех разойтись, так как актерам надо отдохнуть, а господам воинам, вспомнить, что они защитники Отечества, и что у них завтра важная битва с французами.

.....

Князь Волконский светился от счастья. Обнимал, прижимал и даже несколько раз поцеловал Ланина. - Fеlicitations, votre excellence. C'еtait majestueux et choquant! – (Поздравляю, ваше сиятельство. Это было величественно и эпатажно! Франц.)

Меня-то за что? Это актёры сыграли превосходно. Их надо благодарить.

- Не скажите, милостивый государь! - князь никак не хотел отцепляться. Эмоции переполняли его. - Не было бы вас - не было театра. А значит и актёров, режиссёра и спектаклей. Кстати, хотел отметить занимательное наблюдение. Прислуживался к разговорам господ офицеров из других частей. Так, вот! Практически все, после войны, желают прикупить дом или усадьбу в Коломне. А по возможности перевести туда родственников.

- Зачем? - Брови вселенца удивлённо поднялись от такой новости.

- Чтобы чаще посещать выступления вашего театра. Уж больно спектакли хороши. А ещё, все до единого, хотят выкупить из неволи мадмуазель Суконникову. Но, как только слышат сумму, за которую её пытался купить австрийский Император. Сразу желание пропадает, либо перерастает в страстный порыв - выкрасть. Так, что... дорогой владелец театральных душ. Надо бы нашей "Золотой птичке" охрану приставить. - Ой, боюсь! Украдут, увезут – не догоним.

- Думаете? - с сомнением протянул вселенец. Выражением лица показывая – "Кому нужна крепостная актриса".

Волконский не разделял легкомыслия князя. - Ваше сиятельство, убежден и уверен. Причем, сделать стоит немедленно. Господа офицеры ждать не любят. И порой, действуют очень быстро и решительно.

***

Громадный круг солнца, едва успел скатиться за лесную дымку леса, как в небе, над речкой, уже проснулись и замерцали первые жёлто-зеленые звезды. Темень медленно наползала на косматый лес. Всё застыло в этот час - деревья, травы, посевы.

"Ребятушки, ужо, наверное заснули?" - подумала Варвара Потешкина. Она кинула встревоженный взгляд в сторону зашедшего солнца и оглядываясь по сторонам, побрела по дороге. А впереди неё двигалась тень, непомерно длинная, вытянутая, подозрительная тень-великанша. Ноги тени соединялись с ногами Варвары, а голова, повязанная платочком, покачивалась где-то за тридевять земель - на зелёном лугу. Там же пропадала развилка дорожного посошка. Женщина проскользнула в землянку. Прислушалась к мирному посапыванию детей. Убедилась - спят. Едва слышно, как вздох из женской груди, присела на лавку. Достала дрожащими руками из котомки носовой платок. Зубами развязывала узелок. Вынула пачку десяти рублёвых ассигнаций в количестве шестнадцати штук. (Это были все заработанные семьёй Поташкиных деньги за участие в "Ярмарке вакансий"). Волнуясь и дрожа, не зажигая света, в темноте, на ощупь начала пересчитывать.

- Одна, два, три, четыре... Четыре... Четыре... – едва слышно губами шептала Варвара. Руки дрожали. Голова предательски не желала вспоминать какая следующая цифра после четырех. - Четыре... Четыре? Четыре – это сорок рублей.

Четыре - именно столько розовых бумажек, больше всех из семьи, заработала четырехлетняя Дуняша. Малолетняя хитрюшка умудрилась, каким-то образом, стереть чернила с указательного пальца. И два раза получить деньги за появление на "Ярмарке".

- Раз, два, три, четыре, пять, шесть... Шесть? - Следующую цифру снова забыли. Варвара сильно волновалась. Ранее, такие огроменные деньги! Даже одну бумажку... в десять рублей - она никогда не держала в руках. А сейчас, у неё в платке, их было шестнадцать. Или пятнадцать? А может семнадцать?

- Господи, - перекрестилась несчастная женщина. - До чего же тяжело иметь большие деньги. Нужно постоянно пересчитывать! Думать про них. Переживать и бояться потерять. А еще могут ограбить, убить, украсть да и просто отобрать.

Она глубоко вздохнула. Попыталась успокоить выпрыгивающее из груди сердце и снова начала считать.

- Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь... Семь... Семь?

- Девять, - подсказала Дуняша. Проказница незаметно подкралась к матери, и во все глаза смотрела как та перекладывает из одной руки в другую цветные бумажки. - Следующая цифирь – девять.

Девчушка раскрыла свои большие, как у кошки, зеленые, глаза. И громким шепотом начала забрасывать мать вопросами. - Ма, а мы, теперь? Чегось? Богатые? Да? Прямо богатые-прибогатые? А че купим? Ой, а давай... поросёнка, козу и корову. А ещё дом и жениха Марфушке на коне. Она позавчерась - цельный божий день у ручья просидела, всё про какого-то жениха думала. Интересно, в какую цену сейчас женихи с конями. Дорогие небось? Мне лет через пять тоже потребуется? Только я хочу... лучше чем у Марфушки и красивей.

- Не надо мне жениха! - девятилетняя Марфуша подкралась с другой стороны. Зашептала в ответ. - Купите лучше бусики, платьишко и сапожки новые.

- Тихо, всем. - Зашипела мать на дочерей. Ребят разбудите. Я лучше посчитаю по-другому.

- Десять, двадцать, тридцать, сорок... Сорок? Сорок...

- Пятьдесят... - едва слышно пробубнил семилетний Ванька.

К собравшимся в уголке бабам проснулись и подошли два брата. Старший из мужиков, в возрасте семи лет, сразу взял быка за рога. И внёс, по-крестьянски, самое дельное предложение. - Коня брать надо. Конь нужон и в поле, и в хозяйстве, и если чо - вырасту – поеду на нём воевать.

Младший пятилетний Прошка, подбоченился. Боевито свёл брови. Возразил уже в полный голос. - Ванютка, бога, побойся! Думаешь только о себе. Он, значит, вырастит – пойдёт воевать. А я че? Должон с бабами сидеть? Лавку протирать?