– Я думаю, стоит попробовать смастерить плот, – предложил Ваен, зайдя в небольшую бамбуковую рощицу.

– Но у нас нет ножей, – резонно возразил Кдан. Как только слово было произнесено, перед путниками на земле материализовалась вязанка полых зеленых стеблей и даже ротанговая веревка, чтобы соединить их между собой.

– Интересно, тут все желания сбываются? – лукаво спросила Софира сама у себя. Однако поглядывала она при этом почему-то на Кдана.

– Что бы ты пожелала? – неожиданно заинтересовался юноша, и сам вдруг удивился своему внезапному любопытству.

– О, огромный дворец и много-много красивых рабов. Тебя я бы тоже не прочь была увидеть среди своих слуг.

Кдан почувствовал, как кровь ударила ему в лицо. Ему вновь страстно захотелось придушить ее.

Софира с театральным изумлением понаблюдала за его перекошенным от ярости лицом и добавила:

– Ты не умеешь смеяться, вайшья?

Кдан угрюмо промолчал. Нужда притворяться отпала – и теперь Софира вела себя вполне естественно для красотки – то есть, раздражающе дразняще.

Кстати, пока паломники спали, у всех троих отросли волосы. Это казалось удивительным, ибо во время ученической ашрамы брахмачарьи брили головы налысо, что символизировало монашеский обет и чистоту. В этом же странном мире не то людей, не то духов, волосы отрасли всего за одну ночь. У Кдана были слегка вьющиеся каштановые кудри, которые едва доходили ему до плеч, у Ваена они оказались совсем кучерявыми, пышными и напоминали огромное гнездо аиста, а вот Софира стала обладательницей густой гривы черных волос, которые волнами спускались до самой талии. Поистине сейчас она выглядела уже не как тщедушный отрок, а обворожительная женщина, сравнимая по красоте с самой женой Индры. Это и смущало, и раздражало одновременно. Пока Кдан не мог определиться, что перевешивает: раздражение, либо же восхищение. Своими блестящими, черными волосами Софира напоминала Кдану мать. От осознания этого факта щемило сердце.

Они с Ваеном принялись мастерить плот. Конструкция его была незатейлива, но вместе с тем удачна и продумана. Плот вполне мог держать их втроем на воде. Также из бамбука они смастерили себе нечто наподобие весел. Набрав пальмовых листьев, чтобы прикрыться от зноя, сладких бананов и прочих плодов, они побрели к пляжу, ставшему уже таким родным. Казалось, это здесь все реально. А там, где мир людей – одна сплошная иллюзия.

Ваен оглянулся на их маленькую команду.

– Ну что, в путь? – шутливо произнес он, пряча за веселостью волнение. Куда они направляются и смогут ли вернуться? Где они вообще? И удастся ли им достичь цели…

Плот весело прокатился по песку: их маленький корабль готов был отправиться в большое плавание.

– Может, ну его, этот напиток? – протянула вдруг Софира.

– Нет! – одновременно возразили ей ребята, оглянувшись на нее. Слишком многое находилось на кону. То, чем никто из них не намеревался жертвовать.

И они поплыли. Мирный берег подобно миражу растаял в молочной дымке: от воды поднимались испарения, ничего было не видать. Очень быстро стемнело, но при этом было непонятно – то ли наступила ночь, то ли это так менялся день. Время переставало существовать в этом загадочном мире; оно уже не значило так много, как на земле.

Софира легла на живот и склонила голову над сияющим молоком. В глазах ее красиво отображались огоньки. Затем она обратилась к Кдану:

– Расскажи историю, вайшью.

– Из меня плохой рассказчик, – криво усмехнулся тот.

– А если я очень попрошу? – продолжила издеваться над ним плутовка, и он решил, что, пожалуй, лучше и правда послушаться, иначе она не отстанет.

– Я поведаю, как все было, – многообещающе начал Кдан и закрыл глаза. Перед ним всплывали яркие образы. – Дэвы и асуры все время враждовали…

– Как люди?

– Наверное… Дэвы во главе с добропорядочным Индрой оказались на небесах, благодаря своим благим деяниям, а асуры, принеся в мир страдание и пороки, ушли под землю. Однажды Индра оступился; мудрец Дурвасас проклял его и жена Индры —прекрасная Лакшми исчезла, воплотившись в Молочном океане. В мир тут же пришла тьма, радость исчезла из него. Индра мечтал вернуть любимую жену, но для этого надо было взбить Молочный океан. Однако дэвы сами по себе были недостаточно могущественны: пришлось звать на помощь противоположную силу – асуров. Вместе они пахтали океан с помощью горы Меру. Вишну обернулся черепахой и не дал горе потонуть. Океан тысячу лет пенился, пока не затвердел в масло, обнажив прекрасные дары, среди которых была в том числе и Лакшми.

– А какие еще дары были? – заинтересовано спросила Софира. Кдан кивнул, ибо и сам увлекся своей историей.

– Белый летающий конь Уччайшрава с семью головами, корова Камадхену, исполняющая желания, слон Айравата, соблазнительные апсары, сулящие наслаждение… Эликсир бессмертия. Там было еще много чего, однако наряду с прекрасными дарами в океане появился губительный яд – халахала. Все замечательное в нашем мире не может существовать бесконечно, оно чередуется с плохим, страшным…

Красивое лицо юноши сильно помрачнело.

– Чего ты боишься, Кдан? – вдруг прямо спросила Софира.

– Моя сестрица кого хочет достанет, – рассмеялся Ваен. Он активно занимался греблей: могучее тело его покрывал пот. Но Кдану не было смешно. Вопрос девушки он принял всерьез.

– Я боюсь… – прошептал Кдан через силу, – что амрита станет ядом, когда я до нее доберусь.

Софира присела на плоту и свесила в молоко ноги. Черные волосы ее тоже частично погрузились в белую жидкость. Аккуратные стопы ее светились перламутром, когда она принялась беззаботно болтать ими в молоке.

– Что ты делаешь, поан срэй?66 – возмутился Ваен.

– Взбиваю океан, – рассмеялась Софира. – Чтобы наш красавец вайшью не получил в подарок глоток яда.

Кдан зачарованно смотрел на подругу, не в силах отвести взор. Впервые за долгое время он думал вовсе не о напитке бессмертия и не о своей высшей цели.

Они плыли довольно долго. Время удавалось отсчитывать только по косвенным признакам: например, кто-то из них начинал испытывать голод, и так они понимали, что наступило время завтрака. Или обеда с ужином. Все спуталось, ибо на небе не было видно луны или солнца; иногда немного темнело, но чаще всего было светло. Казалось, что в этом странном мире царит вечный день – неясный, молочно-призрачный, загадочный. Райский пляж растаял в тумане, как мираж, сладкие благоухания растворились в других – гораздо менее приятных. Причем чем дальше путники отплывали, тем острее и отвратнее пахло вокруг. В какой-то момент смрад стал поистине нестерпимым.

– Странно, да? – первым прервал гнетущую тишину Ваен. Его никто не услышал: Кдан задумчиво, почти механически работал веслом, по его отрешенному взгляду казалось, что он находится в другом мире. Софира же украдкой посматривала на красивое одухотворенное лицо вайшью и мечтательно улыбалась, показывая всем свои ровные молочно-белые зубки.

– Вы окаменели, что ли? – язвительно пошутил Ваен. Кдан очнулся от тяжелых мыслей и удивленно покосился на громилу.

– Я говорю, не заметили, как странно пахнет?

Кдан шумно втянул носом воздух, и лицо его тут же скривилось.

– Ты прав, кшатрий, – покладисто согласился он. – Воняет так, словно здесь пировали ракшасы. И забыли убрать за собой.

Они принялись внимательно оглядываться. На самом деле не только запахи вызывали удивление, само молоко сделалось странным. Поверхность океана приобрела тусклый цвет с мерзким желтоватым налетом, иногда наверх всплывали крупные творожистые сгустки, от которых исходила та самая нестерпимая вонь. В некоторых местах со дна поднимались желтые пузыри; казалось, они налиты оливковым маслом.

– Океан… словно прокис, – заметил Кдан, неловко запнувшись. И впрямь странная выходила фраза.