На следующий день Альдо с несказанным удовольствием взял на себя роль феи-крестной и занялся приведением г-на Бюто в надлежащий вид. Они провели несколько часов в дорогом магазине, где учителя одели с ног до головы, а затем нанесли визит – менее продолжительный – хорошему парикмахеру. После этого старичок из аукционного зала помолодел на добрый десяток лет и стал почти прежним Ги Бюто.

Правда, Морозини стоило немало труда уговорить наставника принять все эти дары. Г-н Бюто отказывался, твердил, что это слишком, что это безумие, но у его бывшего ученика на все был готов ответ.

– Когда мы вернемся в Венецию, вас ждет куда больше работы, чем вы можете себе представить. Не думайте, что вы займетесь только вашим исследованием. Я намерен пригласить вас экспертом в фирму Морозини, где вы будете мне очень полезны. Я назначу вам жалованье, и вы, если так настаиваете, сможете возместить мне сегодняшние расходы, хотя, по правде говоря, это сущие пустяки... Согласны?

– Мне просто нечего возразить... Вы осчастливили меня, дорогой Альдо! Но сейчас вы убедитесь, что мне и этого мало – я попрошу вас еще об одном одолжении.

– Заранее согласен.

– Мне бы хотелось, чтобы вы перестали величать меня «господином Бюто». Вы уже не мой ученик, и, коль скоро, нам предстоит работать вместе, окажите мне честь: обращайтесь ко мне как к другу!

– С радостью! Добро пожаловать домой, дорогой Ги! Правда, в нашем доме многое изменилось, но я уверен, что вам там понравится. Кстати о работе, не могли бы вы оказать мне первую услугу и уже сейчас приступить к вашим обязанностям? Я, кажется, говорил вам, что должен остаться здесь еще на несколько дней, чтобы присутствовать на свадьбе... одного влиятельного знакомого, и меня бы очень устроило, если бы вы отправились в Венецию завтра же. Разумеется, я предпочел бы вернуться вместе с вами, но надо, чтобы гарнитур, который я купил вчера, попал туда как можно скорее. Его ждут с нетерпением...

– Вы хотите, чтобы я его отвез? Конечно, с радостью!

– Я уверен, что вы прекрасно поладите с Миной ван Зельден, моей секретаршей, – она постоянно жалуется на чрезмерную загруженность. А уж Чечина и ее муж зададут небывалый пир в честь вашего возвращения... Я сегодня же свяжусь по телефону с Дзаккарией, а потом позвоню в контору Кука и закажу для вас место в спальном вагоне.

Внезапное желание Морозини отослать в Венецию человека, встрече с которым он был так рад, объяснялось не только необходимостью поскорее передать Мине топазы для синьоры Рапалли, но в первую очередь приближением свадьбы Анельки. Альдо сам еще не знал, как пройдет решающий день, но не сомневался, что он будет бурным, и ему не хотелось впутывать в предстоящие события г-на Бюто. Этот мягкий и миролюбивый человек, противник рискованных авантюр, вряд ли одобрил бы затею своего бывшего ученика. Может быть, он даже мало что в ней понял бы. И как бы то ни было, Альдо ни за что на свете не хотел чем-либо омрачить счастье, озарившее теперь все существо дорогого ему друга, который столько выстрадал...

Итак, устроив Ги среди панелей красного дерева, зеркал, ковров и бархатных занавесей купе спального вагона, Морозини вновь оказался лицом к лицу со всеми своими сложностями. Чувствовал он себя намного лучше, но от Видаль-Пеликорна не было никаких известий, – это действовало на нервы.

Г-жа де Соммьер взвинтила его окончательно самым невинным вопросом:

– А о подарке ты подумал?

– О подарке? О каком еще подарке? – буркнул Альдо.

– Ты ведь приглашен на свадьбу на будущей неделе! Молодым принято посылать подарки что-нибудь для их будущего общего дома. В зависимости от достатка гостя и от того, насколько тесна его дружба с новобрачными, это может быть все, что угодно, – от лопатки для торта или сахарных щипчиков до стенных часов эпохи Регентства или картины известного мастера. Глаза г-жи де Соммьер лукаво блеснули. – Или, может быть, ты уже раздумал знаться с этими людьми?

– Я обязан быть на этой свадьбе!

– И упрямец же ты! Не понимаю, какое ты получишь от этого удовольствие... если только не собираешься похитить новобрачную по окончании церемонии, – со смехом добавила маркиза, не подозревая, как близка к истине. По счастью, она как раз в эту минуту наливала себе шампанского и не заметила, что Альдо покраснел, как спелая вишня. Чтобы скрыть от нее свое лицо, пока оно не обретет прежний цвет, он встал и направился к двери, бросив на ходу:

– Извините меня, я должен позвонить Жилю Вобрену.

Голос тети Амелии настиг его уже на пороге:

– Да ты спятил? Ты что, собираешься разориться в пух и прах у лучшего в Париже антиквара ради этого бандита Фэррэлса? И между прочим, еще один вопрос: кому ты пошлешь подарок? Ему или ей?

– Обоим, поскольку они уже живут под одной крышей. Что, на мой взгляд, не вполне прилично!

– Не могу с тобой не согласиться: я находила это просто возмутительным. Слава Богу, произошли кое-какие перемены: позавчера Солманские перебрались в «Ритц», в самые роскошные апартаменты. Говорят, никогда еще туда не приносили столько цветов. Наш торговец пушками обобрал всех парижских цветочников ради своей любимой.

Морозини восхищенно присвистнул:

– Черт возьми! Откуда вы все знаете? Неужели на Вандомской площади у вашей Мари-Анжелины не меньше знакомых, чем в церкви Святого Августина?

– Нет, это было бы уж слишком. Но Клементина д'Авре, эта старая сорока, завтракала в «Ритце», а потом зашла навестить меня. Оливье Дабеска плакался ей в жилетку: он был вынужден отказать какому-то там махарадже, который требовал королевские апартаменты, – их пришлось отдать невесте... Так кому же ты пошлешь подарок?

– Ему, конечно, но будьте спокойны: я выберу лопатку для торта!

В действительности же на следующий день Морозини приобрел римскую бронзовую статуэтку I века нашей эры. Статуэтка изображала Вулкана, выковывающего молнию Юпитера. Лучшего символа нельзя было придумать для торговца оружием! Скупиться на подарок Фэррэлсу казалось Альдо мелочным: как-никак, он собирался украсть у этого человека его юную невесту и драгоценность, которую – справедливо ли, нет ли – тот считал достоянием своих предков.

– Беда в том, – заметил Адальбер, узнав о подарке, – что бедняга Вулкан, женившись на Венере, не нашел счастья в браке. Вы забыли об этом, или следует видеть здесь умысел?

– Ни то, ни другое, – небрежно бросил Альдо. – Невозможно учесть все!..

За два дня до свадьбы сэра Эрика Фэррэлса с очаровательной польской графиней – свадьбы, о которой судачил весь Париж, – не осталось ни одной свободной комнаты в отелях и на сельских постоялых дворах от Блуа до Божанси. Приглашенных было слишком много, чтобы разместить всех в замке, да еще фотографы из крупных и мелких газет и жадные до сплетен журналисты, не говоря уж о полиции и множестве любопытных – празднество намечалось грандиозное.

Для Альдо и Адальбера, однако, такой проблемы не существовало: оба были на месте событий уже к вечеру 15-го. Первого старинная подруга тети Амелии по монастырю пригласила погостить в прелестную усадьбу близ Мера, и он отправился туда на «керосиновой машине» маркизы. Второй, получив сразу два приглашения – от Фэррэлса и от молодого Солманского, – с оглушительным треском въехал в замок на своем красном «Амилькаре». Благодаря этому метеору – он мог развивать скорость до ста пятидесяти километров в час, но тормоза его действовали только на задние колеса – о прибытии Видаль-Пеликорна знали все не только в соседней деревне, но даже за ее пределами.

Там же, на месте, уже поджидало третье действующее лицо, которому археолог отвел первостепенную роль, – именно этот человек должен был увезти Анельку и прятать ее, пока не утихнут поиски. Он был на месте уже пять дней и удил щук на другом берегу Луары в ожидании своего выхода. Звали его Ромуальд Дюпюи, он был братом-близнецом Теобальда Дюпюи, верного камердинера Адальбера.