В тот же вечер Альдо проводил Лизу на поезд, идущий в Вену, где она должна была жить у бабушки до тех пор, пока они смогут соединиться и принадлежать друг другу, не рискуя вызвать осуждения. Но уже было решено, что Альдо приедет в Австрию на Рождество и привезет в подарок обручальное кольцо. А перед тем ему предстоит сделать много дел. Он должен вместе с нотариусом распорядиться судьбой наследства той, что так недолго была его супругой и от которой он не хотел ничего себе оставлять. Все должно было перейти либо к наследникам Фэррэлсов, либо к благотворительным организациям. Кроме этого, Морозини должен был совершить еще одно путешествие, наверное, последнее в его холостяцкой жизни. Через несколько дней после похорон он вместе с Адальбером уехал в Севилью. Сусана тоже заслужила покой...

Десять месяцев спустя, прекрасным сентябрьским утром 1925 года, яхта барона Луи Ротшильда покинула свою стоянку в бухте Сан-Марко и вышла в пролив Лидо. Погода обещала быть отличной, и тонкий форштевень мощного судна весело резал переливающийся шелк моря, чуть более синего, чем небо.

Стоя на баке обнявшись, князь и княгиня Морозини думали об открывающемся перед ними будущем. Три дня назад кардинал-архиепископ Вены – кузен госпожи Адлерштейн – обвенчал их в своей личной часовне в присутствии лишь нескольких друзей и свидетелей. Ими стали Адальбер Видаль-Пеликорн и Анна-Мария Моретти со стороны жениха, а со стороны невесты – ее кузен, Фридрих фон Апфельгрюне (он и сам только что женился на юной, очень красивой и глупенькой баронессе, в которую влюбился с первого взгляда на балу у Кински, где оттоптал ей ноги и оборвал подол платья), и австрийский министр иностранных дел, другой кузен бабушки Лизы. Мориц Кледерман, чуть менее безучастный, чем обычно, нашел в себе силы улыбнуться, передавая свою дочь ее будущему супругу. Свою Лизу – всю в белом муслине, очаровательную и такую взволнованную под длинной прозрачной фатой! Она так сияла, что ставшая отныне ее теткой маркиза де Соммьер растеряла всю свою сдержанность и залилась слезами в момент, когда новобрачные давали обет вечно любить друг друга.

Затем, после обеда, устроенного во дворце Адлерштейнов с пышностью, достойной эрцгерцогов, молодые в автомобиле отправились на берега Дуная и провели первые дни медового месяца в прелестной маленькой гостинице. Тем, кого они пригласили вместе с собой в путешествие на яхте, предоставленной им для этого бароном Ротшильдом, – Адальберу, мадам де Соммьер и Мари-Анжелине дю План-Крепен, – они назначили свидание на набережной Эсклавон в Венеции. Их гостями стали те, кто вместе с Альдо был участником бурных приключений в поисках пропавших камней.

Дело в том, что корабль барона Луи был предназначен не просто для свадебного путешествия: он направлялся в Хайфу, откуда его пассажиры должны были добраться до Иерусалима, где их примет президент Общества сионистов Хаим Вейцман, великий химик, который во время последней войны руководил лабораториями Британского Адмиралтейства, человек, благодаря которому в то время евреи и арабы достаточно мирно уживались в Палестине. Именно ему Морозини и Видаль-Пеликорн должны были передать пектораль, до поры запертую в сейфе яхты. А сами молодожены и их друзья во время круиза служили для пекторали почетным эскортом.

– Кто и когда слышал о свадебном путешествии, в котором принимали бы участие шесть или семь человек? – вздохнул Морозини, нежно поправляя шарф, которым Лиза повязала голову. – Ты бы, конечно, предпочла что-нибудь более романтичное?

Молодая женщина засмеялась:

– У нас впереди множество других путешествий, мы ведь больше никогда не расстанемся, и Мина снова поступит на службу! А это так волнует!

– Только не говори, что я вновь увижу мешковатые костюмы и кошмарные грубые башмаки!

– Ну конечно же, нет! Я слишком хочу тебе нравиться, и ты можешь успокоить Анджело Пизани, а то он умирает от страха, что бывший жандарм в юбке снова займет свое место. Я буду счастлива помогать тебе в работе, но у меня есть желание поиграть немного в княгиню... хотя бы в то время, когда мне придется беречься, чтобы не повредить твоему потомству...

– Это правда? – растроганный Альдо чуть сильнее прижал к себе жену. – Ты действительно хочешь иметь детей?

Она сморщила носик и прикоснулась губами к его щеке.

– Но я же здесь именно для этого, дорогой! И я хочу целую кучу! Мы наймем двух или трех нянь... и еще учителя плавания, чтобы они не барахтались в Большом Канале всякий раз, как им это взбредет в голову.

– Ты сумасшедшая! Но как я тебя люблю!

И Альдо поцеловал свою жену отнюдь не супружеским поцелуем.

Освободившись, Лиза взяла мужа за руку и потянула за собой на нос корабля. Она вдруг стала очень серьезной.

– Что случилось? – забеспокоился Альдо. – Почему у тебя такое выражение лица?

– Потому что я думаю: а состоится ли свидание в Иерусалиме? Не скажешь, что пекторали очень уж везло с тех пор, как она существует!

– Что еще ты вообразила?

– Ну, не знаю: берберийские пираты... Буря или даже ураган?.. А может, молния?

– Лиза, Лиза, нельзя же быть такой оптимисткой! – смеясь от всей души, сказал Альдо. – Но если тебе угодно бредить, запомни: в случае кораблекрушения я обниму тебя и больше не выпущу! Если пекторали суждено оказаться на дне моря, это ее дело, но тобой я дорожу больше всего на свете, и мы будем жить вместе или умрем вместе!

– Хм-м... что за чудная музыка! Ты не мог бы исполнить ее еще разок на бис? Пожалуйста!

– Не люблю повторяться! – проворчал Альдо, закрывая жене рот долгим поцелуем...

После жаркого дня на город опустилась мягкая прохлада, в темно-синем бархатном небе засияли мириады звезд. Только земли Востока знают тайну такой синевы, словно созданной для того, чтобы часами безмятежно сидеть на террасе, вдыхая аромат цветов и прислушиваясь к отзвукам отдаленной песни или внимая сказке тысяча второй ночи. Альдо Морозини, пожалуй, даже получил бы удовольствие от ночной прогулки, если бы только она не была ему так бесцеремонно навязана этим странным мальчишкой. Для Морозини — князя-антиквара — в ночной прогулке явственно присутствовал дух приключений, от страсти к которым его не способна была исцелить даже недавняя женитьба. Впрочем, Лизе этого и не хотелось, больше всего она боялась, как бы муж не «погряз в быту и не закоснел», о чем и сообщала, забавно морща свой хорошенький носик, правда в глубине души надеясь, что Альдо не слишком серьезно отнесется к ее заявлениям.

Вот и теперь, когда этот нелепый мальчишка, такой серьезный, в белой кипе, с пейсами, и при этом одетый в смешные короткие штанишки, внезапно появился на террасе отеля среди суетившихся между столиками кафе высоченных суданцев в белых перчатках, национальных одеждах и красных фесках, Лиза ничего не сказала. Мальчик уверенно, так, словно хорошо знал Морозини, направился прямо к нему и, не обращая никакого внимания на погнавшегося за ним метрдотеля, протянул князю письмо, сказав при этом на безупречном английском, что подождет ответа снаружи. И вышел, держась все с тем же достоинством, но так быстро, будто опасался, что кто-то может задержать его.

Новобрачные в тот вечер ужинали одни на украшенной олеандрами террасе нового отеля «Царь Давид», на стенах которого едва успела просохнуть краска. Все те, кто вызвался сопровождать их в этой поездке, являющейся одновременно и свадебным путешествием, удалились. Адальбер Видаль-Пеликорн — археолог, ставший за время долгих поисков драгоценных камней, которые пропали в незапамятные времена с пекторали Великого Первосвященника, лучшим другом Альдо, — отправился к какому-то своему английскому коллеге. Вот уж поистине, эти коллеги, где бы он ни появился, вырастали как грибы после дождя! Что же до старой маркизы де Соммьер — тетушки Амелии, — то она осталась на яхте барона Ротшильда, бросившей якорь в порту Яффы. Маркизу удерживал там приступ подагры, который наверняка был вызван тем, что она слегка злоупотребляла обожаемым ею шампанским. Естественно, Мари-Анжелина дю План-Крепен — ее компаньонка, кузина и «подручная» — осталась с ней и приплясывала на месте от нетерпения, как боевой конь, в ожидании исцеления маркизы, которому сильно мешало наличие на судне отличного погребка. Разумеется, Мари-Анжелина и не догадывалась о том, что госпожа де Соммьер добровольно выбрала для себя «заточение» на яхте, потому что больше всего боялась одного: как бы в то время, когда ее племянник и Видаль-Пеликорн будут передавать пектораль, План-Крепен, с ее страстью к приключениям, не сунула в их дела свой острый нос. Как только все будет закончено, маркиза сразу же «выздоровеет», переедет в отель «Царь Давид», и истовая католичка Мари-Анжелина сможет наконец направить свои обутые в белые полотняные туфли стопы по пути, пройденному когда-то Господом. А пока обе женщины бесконечно созерцали морские волны и минарет, возвышавшийся над древней Яффой, а Альдо и Лиза безмятежно наслаждались своим медовым месяцем…