Эти короткие вспышки отвлекли внимание ожидавших, и они не видели, как из-за стенки, к которой прилепилась молельня, вышли два человека. Когда Морозини наконец заметил их присутствие, те двое уже стояли перед часовней.

Это были мужчина высокого роста и женщина, силуэт которой показался Морозини знакомым: та же осанка, те же длинные одежды, какие он видел у призрака в склепе Капуцинов в Вене. Графиня тотчас подтвердила его впечатление:

– Смотрите! Они здесь... вот и Эльза! Идемте же, Александр!

Открыв дверцу, она вышла с той стороны, где ее хуже было видно, что позволило Альдо соскользнуть на землю, укрывшись за ее юбками. Не закрывая дверцы, она обошла машину и остановилась перед радиатором. Голоцени, прихватив с переднего сиденья объемистый дорожный мешок, присоединился к ней.

– Ну, и что дальше? – крикнула старая графиня. – Мы здесь! Что нам надо делать?

Ей ответил мужской голос, говоривший с сильным иностранным акцентом. Морозини показалось, что он принадлежит графу Солманскому:

– Оставайтесь на месте, графиня! Мы потребовали вашего присутствия лишь в качестве гарантии, поскольку если бы вы сообщили в полицию, то сейчас рисковали бы жизнью. Вы можете даже сесть в машину...

– Только вместе с фрейлейн Гуленберг! Мы принесли вам то, что вы потребовали: теперь верните ее нам!

– Сейчас. Граф Голоцени, подойдите!

Смотрите! – шепнул ему Альдо. – Вы знаете, что вас ждет, если вы решите переметнуться на их сторону. И предупреждаю: я вижу в темноте не хуже кошки и не промахнусь...

Голоцени устало пожал плечами, затем, тоскливо взглянув на кузину, медленно, слегка подволакивая ноги, двинулся вперед. Морозини отметил про себя, что он движется, словно восходит на эшафот, и почти пожалел о своей угрозе. Дух этого человека был окончательно сломлен...

От ожидавшей его приближения пары графа отделяло не больше тридцати шагов. Незнакомец держал спутницу под руку, словно боялся, что она упадет или вырвется от него, а женщина стояла неподвижно.

– Бедняжка Эльза! – прошептала графиня. – Какое тяжелое испытание!

Голоцени подошел к похитителю, и тут разыгралась трагедия. Отпустив руку женщины, Солмапский сунул ей сумку с драгоценностями и, выхватив вороненый пистолет, в упор застрелил дипломата. Несчастный упал, даже не вскрикнув, а его убийца скрылся за высокой насыпью, куда секунду назад метнулась и его сообщница. Послышался издевательский смех.

Морозини, слишком поздно сообразивший, что машина преступников поджидает их намного ближе, чем он предполагал, бросился вперед с оружием в руках. Но, когда он обогнул поросшую травой насыпь, в лицо ему ударил двойной скоп света мощных фар. В тот же миг автомобиль рванулся с места, и князю пришлось отскочить, чтобы не быть раздавленным в лепешку. Одним прыжком взлетев наверх, он выстрелил, но машина уже скрылась из виду и мчалась по дороге во тьму. Оставалось одно – сделать попытку догнать их на машине графини. Бегом вернувшись к молельне, Альдо увидел, что графиня склонилась над кузеном и пытается привести его в чувство.

– Это бесполезно, графиня, он мертв! – сказал Морозини, присев на мгновение рядом и быстро осмотрев тело бедняги графа. – Помочь ему нечем, разве что схватить его убийцу...

– Но мы же не бросим его здесь?

– Напротив, только так мы и должны поступить. Пусть полиция обнаружит его на том месте, где он упал. Никогда не прикасайтесь к телу убитого!

Не желая больше об этом говорить, князь взял графиню под руки, посадил в машину и тронулся с места.

– Они далеко опередили нас. Вы... вы не сумеете... – произнесла старая дама, задыхаясь от волнения.

– Почему же? Адальбер с Фридрихом должны поджидать их у поворота на дорогу, ведущую из Ишля в Зальцбург... Во всяком случае, ваша Эльза даром времени не теряла. Быстро же она встала на сторону врагов. Любопытный способ вернуть себе драгоценности! Если она воображает, что ей их оставят...

– Нет, то была не она! Я поняла, когда услышала ее смех. Без сомнения, ее роль сыграла фрау Гуленберг.

– Вы уверены?

– Совершенно! Мне сразу бросились в глаза одна или две детали, но тогда я не обратила на них внимания, но... Господи! Где же она может быть?..

– Где, по-вашему, она может быть? В доме... Проклятье! Есть здесь короткий путь к берегу озера?

В голове Морозини пронеслась страшная мысль, настолько чудовищная, что он сделал резкое движение, едва не ставшее последним в его жизни. Машину, летевшую на бешеной скорости, занесло, и она чудом выправилась на повороте. Но пассажирка даже не вскрикнула. Только голос прозвучал чуть сдавленно, когда она ответила:

– Да... Вы увидите... справа проселочную дорогу, там еще сломанный шлагбаум: она выводит чуть дальше Стробля... Но дорога очень плохая...

– Надеюсь, вы это выдержите! – чуть улыбнувшись, сказал Альдо. – Я едва не убил вас, а вы и глазом не моргнули. Вы удивительная женщина, графиня!

То, что было дальше, напоминало кошмарный сон. Автомобиль с честью выдержал испытание на прочность, проехав по дороге, куда больше похожей на козью тропу. Он подскакивал, тряс седоков, как грушу, болтал и дергал их, совершал прыжки, больше приличествующие норовистому жеребцу на родео, и наконец приземлился на тропинке у озера, по которой Морозини рванул еще быстрее: он уже видел колоколенку, венчавшую дом, к которому он стремился.

Через минуту он остановил машину, немного не доехав до одичавшего сада, и выскочил наружу, на ходу прокричав спутнице:

– Что бы ни случилось, не двигайтесь с этого места! Слышите?

Ни в одном окне света не было, распахнутая настежь дверь хлопала на ветру, свидетельствуя о том, что дом покидали в спешке. Альдо со страхом догадывался о причине. Но он не колебался ни секунды: быстро перекрестился и вбежал в дом.

В уши ему ударило тиканье часового механизма, многократно усиленное тревогой.

– Эльза! – позвал он. – Эльза! Вы здесь?

В отпет послышался слабый стон. Ориентируясь на него, Альдо стал пробираться в темноте – электричества не было, – пока не споткнулся, едва не упав, обо что-то мягкое. Он нашел то, что искал. Солманский и его шайка, только что убившие Голоцени, обрекли невинную жертву на ужасную смерть.

– Не бойтесь! Я пришел за вами...

Он нащупал длинный сверток из одеял, обвязанный веревками так туго, что у лежавшей внутри Эльзы не было ни малейшей возможности не только встать, ко даже подползти к двери. И Альдо схватился было за нож, но тиканье напомнило ему о страшной перспективе, и он передумал, боясь, что потеряет слишком много времени. Он поволок сверток к двери и, сделав изрядное усилие, оторвал от пола – Эльза была высокого роста и весила немало – и взвалил себе на спину, сразу согнувшись под его тяжестью. Еще два шага, и князь выбрался наружу. На мгновение ему показалось, что дальше он идти не сможет: сердце отчаянно колотилось, он задыхался, а время между тем неумолимо иссякало. Ухватившись за ветки живой изгороди, Морозини немного отдышался, сделал один или два глубоких вдоха и бросился вперед, не разбирая дороги и думая только о том, как бы поскорее оказаться на безопасном расстоянии от обреченного дома и добраться до машины, до которой, как ему казалось в эту минуту, было страшно далеко.

Мелькнула предательская мысль, что все усилия бесполезны, но тут он заметил большой валун, до которого было всего-то метров двадцать. Достаточно добраться до него, это вполне надежное укрытие, и можно будет развязать несчастную, которая, верно, уже близка к смерти от удушья. Альдо почувствовал мгновенный прилив сил, напряг все мускулы, стиснув зубы, рванулся вперед, вскарабкался по невысокому склону, поскользнулся на мокрой траве, ухватился за какой-то кустик, подтянулся, сделал последнее усилие и рухнул на землю по ту сторону валуна вместе со своей спутницей, подумав, что та, верно, потеряла сознание, поскольку за все время их трудного пути через сад не подавала никаких признаков жизни.

Первым делом надо было высвободить ее из шерстяного кокона. Князь достал нож, чтобы приняться разрезать веревки... и в эту самую минуту тишину ночи расколол мощный взрыв. Альдо инстинктивно бросился закрыть женщину своим телом. Небо запылало, стало красным, словно на закате, предвещающем ветреный день. Морозини, вытянув шею, выглянул из-за камня: дома больше не было. На его месте пылал огромный костер, словно вырвавшийся из глубин озера. Искры рассыпались до небес.