— Он очень удивился, почему не получилась твоя энцефалограмма. График выдавал две кривых: одна — чёткая, соответствующая ритмам головного мозга здорового человека, а вторая — размытая, идущая, словно фоном, и абсолютно неадекватная.

— Конечно, — Юстий шептал ей на ухо. — Второй — это мой дракон. Он никуда не делся. Он здесь.

И парень постучал себя по голове.

— Думаю, что любое обследование, принятое медициной этого мира, покажет мою двойственность.

— Интересно, а кардиограмма покажет биение двух сердец? — задумалась Лена.

А Юстий обратил внимание на старенькую женщину, сидевшую на стуле, в углу лестничной клетки. Она, словно кого-то ждала, но этот кто-то всё не приходил, и женщина тихо плакала, вытирая слёзы вышитым платочком.

Юстий, оставив Лену, подошёл к бабушке и присел перед ней на корточки. Ему казалось, что она сильно замёрзла, и он протянул к ней, сложенные ладонями вверх, руки. Женщина сначала замерла, а потом осторожно дотронулась до его пальцев. Она почувствовала, как по всему организму разливается уютное тепло.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? Может позвать кого? — спросил Юстий.

Бабушка, всхлипнула и с сожалением убрала свои пальчики из его тёплых больших ладоней:

— Спасибо, внучок! Я увидела того — кого хотела увидеть.

Она встала, и медленно, держась за перила, стала спускаться вниз.

— Я пойду, помогу ей, наверное? — спросила Лена осторожно, боясь обидеть Юса.

— Иди, конечно, я никуда не денусь.

Вечером, за ставшим традиционным чаем, Олимпиада Серафимовна плакала. Лена, молчала, понимая, что сейчас решается их судьба.

— Он очень похож на моего Егорку, — всхлипывала соседка, — только, Юра — выше и мощнее. Через два месяца будет пять лет, как пропал мой мальчик, потом, его официально признают умершим. Вычеркнут его имя, а я на могилку, всё равно, не смогу сходить, потому что нет этой могилки. Вот я и подумала, что надо научить твоего Юру, признать меня бабушкой.

Лена, не верила своим ушам!

— А если, вдруг, Егор всё-таки найдётся? — не удержавшись, спросила она.

— Твои слова да Богу в уши! — Серафимовна задумалась. — Тогда сошлёмся на мой старческий маразм. И, вообще, будем решать проблемы, по мере их поступления.

Олимпиада решительно встала, не допив свой уулун.

— Завтра идёшь к Юре и подучиваешь его, как вспомнить меня. Надо, чтобы он сам меня вспомнил, тогда у полиции вопросов будет меньше.

И уже, уходя, сказала строгим голосом:

— Но жить он будет у меня!

— Ты должен её, якобы, вспомнить, но не сразу, а постепенно. Завтра в разговоре с врачом скажи, что вспомнил свою бабушку: маленькую, с седыми короткими волосами и голубыми глазами. В детстве ты её называл бабой Липой. Запомни, это важно. Она, всё время, вяжет или вышивает. В следующий раз вспомнишь, что живёт она в каком-то большом доме. У тебя своя комната есть, в которой много макетов самолётов и на стене большой плакат с красным драконом. И уже потом, изобразив счастье, «вспомнишь», что зовут её Олимпиада Серафимовна. Врачи поставят в известность полицию и, конечно, меня. Останется только найти старушку! Проведут опознание, опросят соседей-свидетелей, все подтвердят твою личность, и мы сможем сделать тебе документы, правда, на имя внука Серафимовны.

Юстий слушал и не верил! У него появилась возможность стать частью этого мира. Ему, немного претила необходимость, опять жить под чужим именем, но Лена объяснила, что через некоторое время, его можно будет поменять.

Обнимая её за плечи и делясь с ней теплом, он понимал, что сделает всё, для того, чтобы видеть её счастливые глаза.

— Ты, знаешь, в моём мире считают, что женщины умнее мужчин. Вероятно у вас так же! — сказал шёпотом Юстий и украдкой поцеловал Лену в висок.

— Ну, у нас по-разному говорят, но в начальстве в основном мужчины.

— Мужчины — практичнее, женщины — мудрее.

На следующий день в амбулаторной карте Юрия появилась запись: пациент вспомнил бабушку.

Ни одно из обследований, ни МРТ, ни КТ, не давало ответ на вопрос: «Какой диагноз?» Везде был этот размытый злополучный фон, и врачи, не в силах сделать описание, разводили руками. Но, не желая связываться с адвокатом Мэльсом, всё назначали, проводили, по возможности анализировали и сохраняли.

Лечащий врач очень радовался подробностям, которые стал выдавать Юрий. Он с широчайшей улыбкой пересказывал их Елене, а она, великолепно играя свою роль, удивлялась и с оптимизмом смотрела в будущее. Когда пациент вспомнил имя «своей бабушки», сведения были переданы в полицию.

К Олимпиаде Серафимовне пришёл участковый. Бабушка, как и положено, отнеслась к новости, о вероятно найденном внуке, скептически, но на встречу согласилась. Полицейский, увидев, что родственница и доверенное лицо живут на одном этаже, засомневался в подлинности раскручиваемой истории. Но то, что Юрий нашёлся именно во дворе дома «бабушки», выглядело очень логично.

— Человек шёл домой! — решили в полиции.

Они разыграли свои роли — как по нотам! Олимпиада Серафимовна немного повглядывалась в лицо, представленного ей парня, потом всплеснула руками и потянулась к нему:

— Егорка, внучек мой! Родненький мой мальчик! — рыдала она.

Лена понимала, что старушка, давая шанс на нормальную жизнь, этому, незнакомому ей молодому мужчине, оплакивает свою кровиночку, сгинувшую на просторах огромной страны.

Юстий, почувствовав горе, изливаемое женщиной, которой он недавно грел руки, сначала растерялся, а потом, собравшись, неуверенно спросил:

— Бабушка? Баба Липа?

Потом вскочил со стула и с воплем:

— Бабуля! — бросился перед ней на колени, обнял её и замер, уткнувшись в неё лицом.

Олимпиада Серафимовна, гладила парня по голове и думала, что поступает правильно. Она, конечно, всё оставшееся ей время, будет ждать внука, но пусть этот чужой мальчик выйдет из страшной больницы и начнёт нормальную жизнь. Старушка посмотрела на Елену.

— Ленка-то, вон как светится! — подумала она.

Утром следующего дня Олимпиада Серафимовна вышла к подружкам на лавочку с новостью о найденном внуке. Она, на смартфоне, показывала им фотографии. Бабушки охали, ахали, находили общие с Серафимовной черты, стучали по экрану пальцами, сбивая настройки, но никто не высказал, ни малейшего сомнения, что это не Егор.

Их же показания, неугомонный участковый, отправил в следственный комитет. Там, с радостью, закрыли дело пятилетней давности о пропаже человека.

Лена выбежала из школы в хорошем настроении. Завтра начало четвёртой четверти, а потом каникулы и отпуск!

Завтра ей предстоит совершить самый безумный поступок, какой только может совершить 27-летняя девушка. Завтра выписывают Юстия, и она забирает, этого, почти незнакомого мужчину себе.

Могли выписать и раньше, но врачей смущала двойственность его обследований. Даже флюорография дала на снимке непонятную тень.

Собирали консилиумы, вызывали разных врачей, никто не смог дать объяснение.

Некий светила из Москвы, посмотрев снимки, зажал голову Юстия между ладонями и, глядя ему в глаза, спросил:

— Кто у тебя там? Дракон, орк, эльф?

Юс, опешил! «Дракон, дракон!» — рвался наружу вопль, но он вспомнил санитара Генку, со шприцом наперевес, и спокойно ответил:

— Я — человек!

Светила хлопнул его по плечу:

— Ответил правильно, — и, повернувшись к местным коллегам, добавил — Выписывайте, эту тайну мы не разгадаем!

Два дня назад, назначили выписку. Как же они все радовались! Казалось, что жизнь, наконец-то, налаживается. Юс будет жить у Олимпиады Серафимовны, но это так рядом!

Лена, в большую дорожную сумку, складывала вещи, которые, она ему купила для выписки, и находилась в полной эйфории, когда заиграл Вивальди. Схватив смартфон, и не посмотрев, кто звонит, она радостно ответила: