— Спасибо, мистер Деверо.

Он похлопал меня по плечу, стряхивая пыль.

— Зови меня Грегор. В чем тут, собственно говоря, было дело?

Мэй потащила складной столик к багажнику «вольво».

— Ред — подозреваемый.

Грегор Деверо ударом ноги сложил ножки столика.

— Может, тебе лучше оставить это дело, Флетчер? Локон волос не стоит всех этих неприятностей.

Я с удивлением осознал, что слова мамы о моем упрямстве соответствуют действительности.

— Не могу, Грегор. Я уже взял аванс, а значит, должен идти до конца. И кроме того, дело не просто в волосах. Что-то странное происходит в Локке.

Мистер Деверо шумно вздохнул.

— В самом деле?

— Непонятные мелкие кражи. Мини-диски, иглы от проигрывателей… Я должен выяснить, зачем кому-то понадобилось все это.

— Вижу, Эйприл заразила тебя своей паранойей, — заметил мистер Деверо. — Ладно, у тебя своя голова на плечах. Готовы, девочки?

Эйприл, казалось, находилась в миллионе миль отсюда. Наверное, представляла себе, как идет по проходу к очередной поп-звезде.

— Эйприл, пошли. Мэй нужно порепетировать танец. Школьный смотр уже на следующей неделе. В этом году мы обязательно должны получить награду. Будет что показать ее матери.

Эйприл захлопала ресницами, возвращаясь в реальный мир, и двинулась к машине, по дороге дернув меня за рукав и прошипев:

— Продолжай в том же духе и держи меня в курсе.

Я кивнул. «Вольво», набитый девочками в розовом, укатил прочь.

«Держи меня в курсе», надо же! Определенно теперь каждый считает себя детективом.

Вечером того же дня я снова сидел в своем офисе. Я говорю «офис», хотя на самом деле это всего лишь спальня. Просто я думаю о ней как об офисе. Одно дело, когда говоришь клиенту: «Мне нужно вернуться в офис и кое-что проверить», и совсем другое: «Пойду переоденусь в пижаму и изучу улики через лупу».

Официально считалось, что я сплю, но на самом деле я занимался поисками доказательств. Спустя двадцать минут после наступления Золушкиного часа «Ч» я все еще прочесывал полицейские отчеты. Складывалось впечатление, что в сентябре Шарки развили особенно бурную деятельность. Может, загодя запасались подарками к Рождеству?

Я скачал в свой компьютер подробный план города, составленный картографическим управлением, и наложил на него решетку из сотни квадратов. Потом, используя систему цветового кодирования, поместил каждое преступление в клетки этой решетки. Времени ушла уйма, но в конце концов я получил общее представление о предполагаемой деятельности Шарки в Локке. Внимательно изучив плоды своих трудов, я пришел к выводу, что если Шарки и впрямь совершили все эти преступления, им пришлось трудиться по двадцать четыре часа в сутки, без выходных и праздников. Конечно, на них могли работать другие преступники. Не все же акулы — Шарки[11].

Что-то зашелестело за окном, и я насторожился. Выключив свет, я осторожно выглянул в сад. Спустя несколько минут зрение приспособилось к темноте, и я смог различить знакомые очертания деревьев и кустов. Один из кустов, казалось, двигался. Странно. Не верилось, что я присутствую при рождении нового кустарника-мутанта. Сам собой напрашивался вывод, что за ходячим растением кто-то прячется.

Я оказался прав. Спустя несколько мгновений над кустом показалась голова в капюшоне, а потом и рука, которая поманила меня вниз, в сад. Опять-таки странно: зачем кому-то приспичило поговорить со мной в такой поздний час? Причем кому-то из моих ровесников, если судить по его росту.

«Все очень даже объяснимо, — сказал я себе. — Ты детектив, ведущий расследование, о котором, спасибо Мэй, знает вся школа. У человека, прячущегося среди зелени, наверное, есть для тебя какая-то важная информация».

Мысленно взяв на заметку сообщить всем знакомым свой электронный адрес, чтобы им не приходилось пускаться на такого рода ухищрения, я надел куртку, прихватил блокнот и вышел из комнаты.

Родители спали — сегодня у них был трудный день. Что ни говори, детей воспитывать нелегко. Хейзл у себя в спальне разыгрывала в лицах новую пьесу под названием «Похоже, счастье оказалось слишком мимолетным…». Выскользнуть из дома не составляло труда.

На мгновение я остановился, прислушиваясь к голосу разума, вопившему: «Ты с ума сошел?! Или мало видел фильмов ужасов? Возвращайся в спальню!»

Но я же детектив. Как мог я упустить такой шанс? Тем не менее у меня хватило ума обезопасить себя, воспользовавшись выходом через гараж. Может, я смогу разглядеть своего информатора, прежде чем он увидит меня.

Я прокрался через кухню, а оттуда в гараж. На протяжении многих лет я столько раз проходил этим путем, что сумел пробраться между завалами старого хлама совершенно беззвучно.

Наконец, отодвинув засов, я оказался в саду и, пригнувшись, спрятался за папиным призовым гномом. Гном этот выглядит вполне традиционно, но, когда Хейзл обвинила папу в старомодности, он (папа, разумеется, а не гном) заявил, что это постмодернистская пародия на садового гнома, истинное происхождение которой остается тайной.

Услышав рядом шаги, я высунул голову из-за гномьего колпака. Как оказалось, это было ужасной ошибкой с моей стороны. Раздался свист рассекаемого воздуха — что-то на огромной скорости полетело сквозь тьму прямо мне в голову. Что-то вроде дубинки или биты. Я услышал, как преступник, метнув ее, хрюкнул от напряжения, словно теннисист на корте. Не успел я вскинуть руку, чтобы прикрыть лицо, как эта штука саданула меня в лоб. Из глаз посыпались искры. Сила удара была столь велика, что меня оторвало от земли, я полетел назад и врезался спиной в альпийскую горку.

Единственное, на что меня хватило, — это вяло удивиться, почему это звезды на темном небе гаснут одна за другой. А потом их не осталось совсем — одна лишь чернота.

Очнулся я в полном одиночестве, что показалось мне в высшей степени несправедливым. Я всегда знал, что когда-нибудь это случится: удар, а затем провал в беспамятство. В нашем ремесле такого рода неприятности неизбежны. Однако в моей душе жила романтическая вера в то, что, когда я открою глаза, вокруг моей постели будут толпиться обеспокоенные родственники и поклонницы. Увы, никого рядом не оказалось. Стерильная больничная палата была совершенно пуста.

Вторым, что, как я наивно полагал, не входило в условия сделки, была боль. Стоило хоть чуть-чуть пошевелиться, как возникало чувство, будто мозг просачивается сквозь трещины в черепе. На самом деле череп мой был совершенно цел, я отделался всего лишь поверхностным ушибом. Это мне объяснил пышущий весельем врач, который заглянул в палату с утренним обходом спустя довольно-таки немалое время после того, как я пришел в себя.

— Видел в кино, как плохие парни делают котлету из хороших парней?

— Да.

— Так вот, именно это с тобой и случилось.

Доктор Брендан был бы уже покойником, если бы я мог поднять голову, не завизжав, точно какая-нибудь девчонка. Он вел себя так, будто мне года четыре, не больше.

— Я имею в виду, — продолжал он, — что в действительности в этих фильмах никто никого не бьет.

— Скажете тоже…

— Да нет же, я серьезно. Это все трюки. Человеческий организм не приспособлен для того, чтобы выдерживать подобные экзекуции.

Я закрыл глаза, надеясь, что это заставит его уйти. Не тут-то было.

— Тебе вообще повезло, что ты остался жив после такого удара. Выглядишь ты, прямо скажем, скверно, но травма сводится главным образом к ушибу черепа… Ну, если не считать носа. Основной удар приняла на себя левая рука.

Я открыл глаза.

— И что с моим носом?

— Сломался, словно куриная косточка. Сегодня вечером мы тебе его вправим. А рука превратилась в свиную отбивную.

— В голове звенит.

Доктор Брендан осмотрел мои уши, посветив в каждое крошечным фонариком.