— Тук-тук, — сказал он, осторожно постукивая по центру стекла.

Оно наклонилось и выпало из рамы. Ред подхватил его и аккуратно положил на землю.

— Датчик активируется, только когда окно открывают. А так я не разомкнул цепь.

Еще один перл семейной премудрости Шарки. Тысяча и одна вещь, которым не учат в школе.

— Я запомню.

Ред потупился.

— Не надо, не запоминай, Флетчер, — тихо попросил он. — Когда мы выпутаемся из этой истории, забудь обо всем, что мы делали. Я, во всяком случае, попытаюсь. Я все время пытаюсь.

Было темно, лицо Реда скрывал шлем, но я знал, что увидел бы в его глазах. Боль. Ему не так уж легко далось решение нарушить закон, проникнув в школу.

Сделав глубокий вдох, он ловко подтянулся, вскочил на подоконник и скрылся в темноте комнаты. Я вскарабкался следом. Получилось не столь грациозно, но, по крайней мере, мне удалось не зацепиться за раму и не нашуметь.

Ред включил маленький электрический фонарик.

— Ну и что мы ищем?

Я подошел к письменному столу. Этот кабинет заставлял меня сильно нервничать. Вдоль стен чувствовался мускусный душок доберманов, от кресла исходил запах влажной шерсти, заставляя ощущать призрачное присутствие директрисы Куинн.

— Вот. — Я вытащил из ящика гроссбух с обложкой из узорчатой бархатной бумаги, — Здесь директриса Куинн хранит уникальные записи о школьной деятельности каждого ученика. Ее картинки должны помочь нам найти последнее связующее звено.

Я обеими руками грохнул гроссбух на стол и открыл его. Ред опустил жалюзи и включил настольную лампу.

— Поторопись, Минимун.

Я почти не обратил внимания, что он опять обозвал меня, — сейчас это меня волновало меньше всего. По правде говоря, прозвище даже начало мне нравиться. Так герои гордятся боевыми шрамами, пусть и некрасивыми.

Фамилии учеников были сгруппированы по классам, а в пределах каждого класса рассортированы по алфавиту. Я полистал страницы, пока не нашел интересующие меня фамилии.

— Ну? — спросил Ред.

Сердце у меня учащенно забилось, перед глазами поплыло, руки задрожали. Конечно. Конечно. Идиот. Дубина. И ты еще называешь себя детективом?

— Заткнись, — зашипел я на Реда. — Я думаю.

Картинки объясняли все. Танцовщица. Королева караоке. Диджей. Однако следовало убедиться окончательно. Я перелистал страницы до пятого класса. Нашел Тяни-Толкая и нарисованную рядом с его фамилией балетную туфлю. Дальше, третий класс. Гретель Бэннон и неумелое изображение флейты рядом. Значит, она музыкантша. Я проверил остальные фамилии. Моя теория подтверждалась.

— Смотр талантов, — прошептал я, как будто опасаясь, что, произнесенные громко, слова разрушат заклинание и мои рассуждения рассыплются как дым. — В прошлом году все вы участвовали в смотре талантов. Мэй и Тяни-Толкай танцевали, Мерседес исполняла караоке, Джонни и Пирс были диджеями. Джулия Кеннеди и Гретель Бэннон выступали с музыкальными номерами. А ты вроде как изображал Элвиса.

— Почему это «вроде как»? — надулся Ред. — Совсем даже не «вроде как». Мне потом делали предложения. Если уж на то пошло, ты-то вообще в смотре не участвовал.

Я закрыл гроссбух.

— Не понимаешь? Мы с тобой одной веревочкой связаны. Тот, кто напал на меня, одновременно и меня устранил, и тебя сделал подозреваемым. — Я сорвал список участников смотра талантов с доски объявлений директрисы. — А теперь все жертвы не смогут участвовать в конкурсе. Единственное исключение — Мэй, этот тип сжег ее «счастливое» платье, но танцевать-то она может. Думаю, теперь он попытается добраться до нее самой.

— Тогда ему лучше поторопиться, — заметил Ред. — Смотр талантов начался двадцать минут назад.

У меня подогнулись колени.

— Сегодня вечером? — потрясенно переспросил я. — Смотр сегодня вечером?

Вообще-то такие мероприятия, как смотр талантов, меня не слишком интересовали. Бернстайн был бы разочарован своим лучшим учеником. Хороший детектив ничего не упускает из виду.

— Ага. Я собирался петь «Люби меня нежно», но вместо этого пришлось сюда лезть.

Я потер лоб, соображая, как лучше действовать.

— Ты и споешь. Мэй в опасности. Мы должны попасть на конкурс.

— Каким образом? Меня же отстранили от занятий в школе!

— Чисто формально — это внеклассное мероприятие, оно не имеет прямого отношения к школе. Только комитет центра досуга обладает властью запретить Элвису участвовать в нем.

Мы покинули кабинет тем же путем, каким пришли, поставив на место стекло и заново налепив замазку. Пять минут спустя мы уже перелезали через ограду, и единственным признаком нашего недолгого пребывания на территории школы было то, как смущенно моргали, глядя нам вслед, Ларри и Адам.

И что только люди находят в этих конкурсах самодеятельности? Не понимаю. В центре досуга яблоку негде было упасть, повсюду толпились юные дарования и их многочисленная родня. Некоторые из выступающих выглядели так, что могли бы посрамить самых популярных кинозвезд.

Автомобили на стоянке стояли так плотно, что едва не царапали друг друга бортами. Тепло множества тел волнами выплескивалось сквозь открытые окна зала.

Ред послал сообщение своей группе поддержки, и Шарки встретили нас у служебного входа, при всех регалиях шестидесятых. По счастью, костюмы были готовы заранее, так что единственное, о чем Шарки оставалось побеспокоиться, это грим и прическа. Джини соорудила у себя на голове что-то вроде окаменевшего пчелиного улья. На ней было украшенное блестками мини-платье и перчатки до локтей, а высоченные каблуки ее туфель здорово смахивали на ходули. Ирод нацепил черные очки и наклеил бачки.

— Отлично выглядишь, — сказал я, пытаясь проявить дружелюбие.

Ирод повертел бедрами, сложил два пальца пистолетом, «выстрелил» в меня и надменно фыркнул:

— Премного благодарен.

— От тебя требуется одно — провести меня внутрь, — сказал я Реду. — После этого можешь выступать сколько влезет. Я должен присмотреть за Мэй, чтобы с ней ничего не случилось.

Ред нахмурился.

— Знаешь, я всю дорогу думал об этом. И вот что я тебе скажу, Минимун: ничего с Мэй не случится.

Я понял, что он имеет в виду. Такие подозрения следовало пресечь в зародыше.

— Ее счастливое платье сгорело, Ред. Это неспроста.

— Это лишь вызовет к ней сочувствие. Она участвует в конкурсе, и не важно, какое на ней платье. Оно все равно не принесет ей удачи.

Я постарался придать лицу скептическое выражение. Учитывая толстые слои искусственного загара и гуталина, далось мне это нелегко.

— О чем ты, Ред? По-твоему, все это натворила Мэй, чтобы победить в конкурсе? Устранила конкурентов, сожгла собственное платье, и все ради того, чтобы заполучить какой-то жалкий приз?

— Может быть. Насколько хорошо ты ее знаешь?

— Достаточно хорошо. Я, видишь ли, всегда присматриваюсь к людям, Ред. Это часть моего ремесла. Разве Мэй не помогла нам? Разве она не спасла Ирода?

Ред упрямо выпятил подбородок.

— Да, но… может, ты слишком уж внимательно присматривался к Мэй. Проникся всякими там романтическими идеями…

Щеки у меня заполыхали, едва не расплавив гуталин.

— Господи, да она же сущий ребенок! Ей всего десять!

Ред неожиданно уступил, удивив этим и меня, и себя.

— Ладно, успокойся. Это возможность, не более того. Ты же сам не раз говорил, что нужно рассматривать все возможности, Флетчер.

Я действительно это говорил, цитируя «Руководство» Бернстайна. Может быть, и правда нельзя исключать версию, что за всеми таинственными случаями стоит Мэй? А почему бы и нет? Потому что мне нравится Мэй? Потому что я доверяю ей? Впрочем, сейчас мне было не до того: над этой версией следовало хорошенько поразмыслить, а это можно будет сделать позже, когда Мэй окажется в безопасности. А кстати, неужели Ред только что назвал меня Флетчером?