А когда мои дети вырастут, я расскажу им про осу и брошенную в кустах железную гордость, летнюю, страшную грозу с громами и молниями и про то, как девчонка с другом, держась за руки, бежали домой босиком по лужам просто потому, что она боялась садиться обратно на мотоцикл. А друг её понял.
Я расскажу про то, как важно всё делать сразу, ведь время – очень непостоянный ресурс. Жил человек, и – нет его. И всё то, что мы откладывали на потом, в мгновение становится бессмысленным и неуместным.
Расскажу им и про ошибки, которые все совершают, и которые нужны, чтобы уметь говорить и принимать «прости». Ведь это непременное условие для того, чтобы быть добрым, быть человеком.
А всё человеческое начинается с дружбы. Всегда.
Раиса Кравцова. НАЙДА И ДВЕ ЕЕ АННЫ
В доме Анны давно жило одиночество: управляло, хозяйничало, порою подступало вплотную, безжалостно и бесцеремонно брало за горло. Но Анна не сдавалась и не унывала – по утрам, растопив плиту и поставив чайник, включала радио, делала зарядку, слушала новости, на завтрак заносила из сенец или доставала из холодильника творог и сливки, а пока они согреются в тепле дома, в любую погоду выходила за порог, поздороваться с яблоньками. Так начинался каждый ее день. Детей и внуков не было, а муж давно умер. Работу в школе пришлось оставить, в последние годы вела продленку, всё при деле. А когда-то она была первой дамой в «королевстве ручек и тетрадок» – ее слушались, к ней подстраивались, с ней хотели дружить, что немудрено при муже-директоре этого самого королевства.
Совсем юной Анна влюбилась в своего Короля. Он не смог устоять против напора весенних чувств. Влюбленная Аннушка, словно полноводная река, проснувшаяся к жизни после зимней спячки, поднимала лед, крушила, ломала льдины, устраивала ледяные заторы, и трещали по швам нравственные принципы, рушились моральные устои, уносились шальными водами куда-то за горизонт семейные ценности и долг перед женой и малыми сыновьями школьного учителя, вчерашнего фронтовика. Они сбежали тогда на край земли и вместе прожили целую жизнь – долгую, счастливую, со множеством ярких впечатлений и интересных событий, с друзьями-коллегами по новой школе, девчонками и мальчишками – их учениками. Вместе с ними доживала свой век старшая сестра мужа, приезжали в гости братья Анны с женами, племянники и племянницы. А вот родить своих детей у пары не вышло. Может оттого, что так и не поженились, не обвенчались…
С годами таял круг друзей, Анна все острее чувствовала одиночество. Когда однажды в мае возвращаясь из магазина и увидев ее, сидевшую на лавочке среди цветущих ландышей, бывшая сослуживица, такая же убеленная сединами старушка, завернула попроведать и передохнуть, Анна Петровна обрадовалась. Зазвала в дом, на чай. Разговорились о жизни, вспомнили знакомых, школу, на здоровье друг другу пожаловались, почаевничали. Раньше гордая Анна свою скромную коллегу и тезку не замечала, а теперь приветила. Вышла проводить, увидела, что жмется к двери и поскуливает небольшая рыженькая собачка – заждалась хозяйку, проголодалась. Анна вынесла кусочек колбасы и печенье, собака, благодарно лизнув ее руку, съела угощение.
– Найда моя, – улыбнулась гостья. – Потому что найдёна. Кто-то щенков вынес топить в овраг, а она выбралась. Сыновья домой принесли. Так и живет у нас: двор охраняет, меня провожает, как я куда-то иду, она следом увяжется. А умная какая! Все понимает. И ласковая. Второй год ей пошел.
Найда внимательно слушала, как ее хвалят, и приветливо виляла хвостом.
– Вы заходите, Аня, когда будете в моей стороне, – пригласила Анна Петровна сослуживицу, закрывая за ней калитку. – И ты, Найда, забегай…
***
Анна Семеновна с трудом шла домой, тяжелая сумка с продуктами оттягивала руку. «Вот, – думалось ей, – неизвестно, как лучше: в тепле, чистоте, покое и без детей, как Анна Петровна, или рядом с детьми, но безо всякой их помощи и хотя бы минуты тишины».
Невеселые мысли прервала соседка, вышедшая подбелить растущие возле ее двора деревца:
– Ваши, теть Ань, в огороде бухают. Только что от своего забора отогнала, еще спалят, не дай-то бог.
– Сейчас уйдут с огорода, обедать позову. Только отдышусь с дороги.
– Взрослые мужики дурака валяют, а вы продукты на себе тащите. Итак еле ходите… Эх, Анна Семеновна, разбаловали вы их, а еще учительница, – осуждающе зыркнув на старушку, не смолчала, высказала молодая соседка.
– Не спеши судить, сперва своих сынов вырасти. Я детей плохому не учила, в отца пошли, – вздохнула старая женщина и, с трудом отворив калитку, тяжело ступая, скрылась за цветущими во дворе сиренями, вошла в дом.
«Господи, среди такой красоты живем! Вразуми, Господь милосердный, неразумных чад, наставь на путь истинный», – перекрестилась перед иконами, глянула в оконце на сыновей. С утра пораньше разбудила, накормила, выпроводила копать огород под картошку. Соседи на прошлой неделе посадили, а у Семеновны земля все еще не копана … Так за полдня ничего и не сделали, но оба уже выпивши и подраться, видимо, успели, пока ее не было. Где-то опять самогон в долг взяли или того хуже отравы какой напились…
Старший жениться успел, и внучка от него есть, а младший вернулся из армии инвалидом, сразу запил. Сколько лет уж пропадают ребята, не работают. И женщины их интересуют только те, что наливают… Невестка во второй раз замуж вышла, Семеновна ее не осуждала – сама полжизни промучилась с пьющим мужем. Отдохнуть не пришлось, теперь оба сына висят на ее шее, копии своего отца. Хорошо, что есть дочка, что она в люди выбилась, счастливо, богато живет, с мужем ей повезло, и дети есть. И приезжает часто из своего города, единственная помогает, жалеет мать.
В наполненных тарелках стыл борщ. Мясо, колбаса нарезаны. Хлеб белый, хлеб черный, сметана. Масло к чаю, пряники… Пока мать жива, сыны не оголодают. Анна Семеновна вышла на улицу, налила борща в миску собаке и поплелась шаткой от болезни ног да от усталости походкой в огород звать ребят. «Ноги совсем не несут. Кто увидит, как иду, скажет, что и мать пьянствует», – утерла слезу старушка.
***
После обеда, отправив сыновей отсыпаться, перемыв посуду и заперев на всякий случай дверь в дом, Анна Семеновна копошилась в огороде. Копать землю не было сил, решила прибраться под яблонями и сливами, подмести дорожки, собрать и сжечь мусор, прошлогоднюю траву. За этим занятием ее и застала дочь.
– А где все? – спросила с порога, едва отыскав мать.
– Спят…
– Все, мама, хватит! Видеть больше этого не могу! Поедешь со мной, будешь жить как все нормальные люди в твоем возрасте. У нас места достаточно.
– А как же дом? Они ж его спалят. И сами пропадут, – попробовала было отказаться Семеновна, но дочка увела ее с огорода и уложила отдохнуть. Не мешкая, собрала материнскую одежду в чемодан, подумав, сунула туда же узелок, приготовленный на смерть. Растолкав братьев, ушла в огород, увела и их – все-таки земля ждет, и нужно успеть навести порядок до отъезда.
Наутро растопили баню, засадили вскопанный огород картошкой, морковь и свеклу посеяли, воткнули лук и чеснок. А больше ничего сажать не стали – все равно без ухода пропадет. Дочь, как заправский бригадир, не дала мужикам присесть передохнуть или сбежать куда подальше. Ближе к вечеру, прибравшись в доме, искупав мать и сама напоследок всласть напарившись, она усадила протрезвевших братьев за стол и за ужином объявила, что с завтрашнего дня нянек у них больше не будет, и, если жизнь им не дорога, то пусть оба пропадают пропадом. Надо ли говорить, что отъезд матери их нисколько не огорчил. Одна лишь Найда, сопроводив хозяйку до автобуса ранним воскресным утром, затосковала и ждала ее на автостанции до самой осени, пока однажды не прибилась к Анне Петровне.
Та провожала на междугородний автобус племянницу и, узнав собачку, удивилась ее худобе, позвала с собой, накормила. Так они и зажили вдвоем. Найда каждый день бегала в свой дом, оттуда – на автостанцию, но не находила ни следов, ни запаха любимой Семеновны. Обгавкивала в родном дворе пьяные сборища, пока кто-нибудь не запускал в нее камнем или пустой бутылкой, возвращалась к новой хозяйке, в тишину и сытость. Скоро она привыкла и полюбила свою вторую Анну, везде ее сопровождала: в поликлинику, на почту, на базар или в магазин, в библиотеку, даже на репетиции хора с ней ходила, прорываясь на второй этаж дома культуры вслед за Анной Петровной. Там и открылся в Найде талант, о котором никто не подозревал – музыкальный, а если точнее, певческий.
