Ю_ШУТОВА, Андрей Буровский, Елена Ворон, Злата Линник, Светлана Марчукова, Валерий Цуркан, Юрий Кузин, Tai Lin, Ирина Фоменко, Ирина Радова, Татьяна Васильева, Инна Девятьярова, Марина Найбоченко, Ляля Фа, Анна Гройсс, Марат Валеев, Сергей Тинт, Александр Крамер, Наталья Трубникова, Кучкар Норкобил, Сергей Миронов, Лариса Ратич, Ника Сурц, Александр Ралот, Алла Кречмер, Максим Лазарев, Анна Георгиева, Дарья Странник, Владимир Нащекин, Зоя Десятова, Стасия Полецкая, Юлия Кулакова, Николай Таежный, Илья Таранов, Николай Хрипков, Светлана Зотова
На одной волне
ВОЛНЫ НОСЯТ НАС
Вернее, это мы носимся по волнам, подобно легким щепочкам. Наши голоса плывут по радиоволнам к тем, кто нам дорог. А если это уже невозможно, волны памяти доставят нас туда, или тогда, где и когда мы были вместе.
Повторяя привычную фразу: «Мы с тобой на одной волне», забываем порой, насколько это действительно необходимо – понимать, сочувствовать, сопереживать и сорадоваться. И неважно о каких парах идёт речь: мужчины и женщины, родители и дети, братья и сестры, просто друзья, взаимопонимание – основа каждого маленького социума, а значит, и общества в целом.
Но не всегда услышать, понять и принять другого так просто. И чтобы настроиться на единую волну, приходится пройти через упреки, ссоры, боль и слёзы. Здесь порой нужны стечение обстоятельств, триггер или тяжелая душевная работа.
Вместе с героями рассказов вы раскачиваетесь на эмоциональных волнах: из глубин душевной глухоты до вершин взаимопонимания.
Мы, издатели альманаха, сознательно не разбиваем сборник на рубрики, перемешивая реальные истории и фантастические, грустные и веселые. Это тоже раскачивает наше эмоциональное восприятие – волны набегают одна за одной, и каждая следующая не похожа на предыдущую, в каждой своя соль, свой оттенок и своя музыка. Лишь «короткий метр» выделен. Так на карте выделяется из моря небольшой фьорд.
Среди рассказов – победители двух конкурсов и, поскольку в сборнике они никак не отмечены, что ж сейчас самое время назвать их.
Конкурс нашего альманаха «Драма на трех страницах» дал нам следующие тексты:
Юрий Кузин. Ёлоп
Tai Lin. И руку тянешь в пустоту
Ирина Фоменко. Аквариум
Ирина Радова. Стул
Татьяна Васильева. Люди, которые меня любили
С конкурса «Победители», организованного Союзом писателей ДНР к нам пришли:
Николай Таежный. Салют берез твоих
Илья Таранов. Ванечка
Николай Хрипков. Вдова
Заканчивается книга рассказом Зинаиды Гиппиус. Ее книги стали кирпичиками в фундаменте русского символизма. Этот текст – что-то вроде подарка мастера современным читателям.
Сборник – своеобразная кардиограмма общества, волновой график, где отрезки ровного ритма чередуются со скачками и провалами.
Юлия Карасёва,
главный редактор альманаха «Полынья»
Сергей Тинт. ПОЛЫНЬЯ
На веранде холодно. Не крещенский мороз, для последнего дня Святок вполне комфортно. Поэтому я ограничилась накинутым на плечи толстым вязанным пледом.
Я глотаю воздух Крещенского сочельника, смешивая его с глотком горячего малинового чая с толикой кипрейного мёда, и выдыхаю лёгкое облако. Оно соревнуется по разнообразию рисунка с паром, поднимающимся над моей широкой кружкой, обняв которую я согреваю озябшие руки.
В исчезающем рисунке волн облака и пара, в их сплетении, движении и колебаниях, я ищу ответ на закономерность и неизбежность событий двадцатилетней давности.
Да… Этой истории ровно двадцать лет.
И за последние двадцать лет – ровно двадцать раз, каждый год, в один и тот же день, в один и тот же час я вспоминала… вспоминаю её.
***
Мой папа был… толстый. Именно так. Не полный, не полноватый, а просто… очень толстый. К тем годам он набрал… сто тридцать килограммов.
Пока мама с папой были юными, мама часто подшучивала над папой: пирожок, одуванчик, колобок.
Но со временем лёгкость маминых шуток стала утяжеляться одновременно с папиным весом: бисквит, батон. Я отчасти понимала маму, глядя на свадебные фотографии юных родителей. Но не смеялась. Как, впрочем, и сама мама. И мой брат.
Но папа был очень добрый. Я даже думаю, его доброта была прямо пропорциональна его весу. Этим оправдывался и папа: чем человек больше, тем он добрее.
Слабое утешение, говорила мама, добрый человек – это не профессия. И не доброта спасёт мир.
В тот день, 18-го января, в семь вечера, после всенощной мы пошли на реку. Я, брат, мама и папа.
Все туда шли. Кто окунуться в прорубь, кто посмотреть. Кто окунуться по вере, кто по традиции.
Мы пошли посмотреть.
Весело! Мужчины кряхтят. Девушки визжат. Смешно.
Был, правда, один несмешной момент, когда по пути к реке кто-то, из шедшей навстречу нам подвыпившей компании, крикнул: Смотри, лёд не проломи!
– Не обращай внимания, – досадливо буркнула мама.
Подойдя к берегу, мы увидели, что проруби в этот раз не было. Наша река не широкая. Поэтому течение быстрое. И оно вымыло полынью ближе к середине реки.
Кто-то окунался с головой. Кто-то один раз… и выскакивал, нарушая традицию. А кто-то истово окунался семь раз и чинно вылезал на лёд. Сам. Без чьей-то помощи.
Но не так это было и легко. Поэтому у края полыньи стояли двое здоровых мужчин с канатом в руках. Всё-таки река. Всё-таки течение. И кто-то цеплялся за него вылезая, а кто-то ещё перед спуском хватался за него судорожно и так, что не сам окунался, а его окунали, опуская и вытаскивая канат. Зрелище выносливости: и каждый по количеству погружений получал свои заслуженные аплодисменты.
Оно того стоит? Брат решил, что стоит.
Он быстро разделся, и на уговоры мамы отказаться от своей затеи, остановил её словами, что чем дольше она его отговаривает, тем быстрее он замёрзнет и заболеет.
Единственно, чему последовал брат в маминых уговорах, это зацепиться за канат и… никакой самодеятельности.
Прежде чем взяться за канат, брат жестом показал «купальщикам» с канатом три пальца. И жест продублировал одним словом:
– Три!
Здоровяки весело кивнули, и брат, взявшись за канат, быстро скользнул по краю льда грудью и сполз в полынью…
Схватил первую порцию воздуха, кивнул головой, и «купальщики» совершили первый акт уже привычного для них спектакля…
– Р-раз! – крикнул хор зрителей, когда голова брата первый раз вынырнула из свинцовой воды.
Брат резко глотнул вторую порцию воздуха, кивком подтвердил второе погружение, и канат пошёл вниз…
– Два! – раздалось второе ещё более дружное приветствие вынырнувшему брату: всё-таки не многие шли на троекратное погружение.
Мама приготовилась хлопать в ладоши, в ожидании третьего погружения, улыбаясь сияющим глазам брата. Папа довольно смеялся, а брат демонстративно набрал как можно больше воздуха, раздув щёки, видимо, подтрунивая над переминающимся с ноги на ногу папой. Канат пошёл вниз.
– Три! – крикнул машинально кто-то из-за спин зрителей, не разглядев, что канат, идя вверх, дёрнулся… и выскочил без брата.
– Отцепился! – в два голоса крикнули испуганно мужики, вытащив невесомый канат.
Всё дальнейшее заняло не более десяти секунд!
Уже потом… после… стало понятно, что при каждом спуске в воду течение понемногу раскручивало канат и брата, и когда брата вытаскивали третий раз, он при подъёме из воды то ли ударился об лёд, то ли просто задел его, но непроизвольно отпустил канат и уже не смог вынырнуть из-под нависшей льдины.