– Просто я хочу, чтобы ты понимал что к чему идёт: ты – истинный ариец, – Урсула поправляла галстук сына, не отводя взгляда от его глаз. – С превосходной генетикой и блестящим будущим. А он, – она указала взглядом на блуждающего по помещению Натана. – Представитель низшей расы, которую постепенно от нас ограждают. Паразиты, виновные во всех наших бедах.

– Как то, что человек еврей, может быть причиной наших бед? – нахмурившись, не впервые задал данный вопрос мужчина. – Может быть дело в правительстве?

– Осторожнее, Альфи, – она потуже затянула галстук, пока тон её голоса приобретал стальные нотки. – Не решай нашу семью перспективного наследника.

– Придётся терпеть меня такого, – ощутив небольшое удушение, он убрал руки матери от своего галстука. – Староваты Вы стали для нового наследника, матушка.

Они пилили друг друга взглядами, пока их не привлекло внимание другое событие: один из гостей взял бокал шампанского с подноса и выплеснул его в лицо Натана, обсыпав ругательствами. Альфред хотел сорваться с места и вступится за друга, но не смог. Одно дело – ходить по тонкому льду во время спора с матерью, где она все равно окажется победителем, а другое – пойти против влиятельных соратников. Потому он молча стоял и смотрел на то, как пьяного мужчину успокаивают другие, а Натан приносит свои извинения.

Уже только оставшись наедине, Гофман принёс то, чем можно вытереть лицо.

– Я конечно хотел попробовать дорогой алкоголь, но не таким же способом, – усмехался Нат, вытирая лицо.

– Ты ещё и извинялся перед этой свиньёй… – пробурчал недовольно Альфред.– Я бы на твоём месте точно ему бы врезал.

– Насилием проблемы не решишь, а лишь заработаешь их, мой друг.

– Иногда от твоей оптимизма аж тошно становится.

– Я тоже тебя люблю, Альф.

Но тот ничего не ответил. Они стояли на улице, смотря на ночное небо. Многие гости к тому времени уже начинали расходится. Стоял тёплый июнь.

– Как думаешь, война скоро закончится? – вдруг решил спросить Натан.

– Без понятия… Отец рассказывал, что уже захватили Данию, Норвегию, Бельгию, Нидерланды, Люксембург и нанесли поражение Франции. А в планах у фюрера давно уже Советский союз.

Натан фыркнул.

– Ну удачи им…

– Ты так веришь, что они смог победить? Рейх лишь за несколько месяцев захватил практически всю Европу, – напомнил Альфред, недоумевая насчёт уверенности друга.

– Ты их размер страны на карте видел? Там больше людей, да и там есть горы, а в горах сложнее веси боевые действия.

У него имелся небольшой военный опыт, учитывая что оба служили. Но вот после нескольких военных операций, Натан никогда больше не пожелает взять в руки оружия и кого-то убить.

– Ну посмотрим.... – выдохнул Альфред, понимая, что с ним спорить бесполезно.

– И всё-таки я не понимаю его в этом плане, – продолжил Натан. – Нездоровая одержимость целями никогда не приводит к счастливому концу. Зато оставляет за собой вереницу страданий, покалеченных чужих душ, или реки пролитой крови…

Альфред на это ничего не ответил. Лишь призадумался.

– Кстати, красиво оформил портрет фюрера. Изысканно.

– Я просто разбираюсь в искусстве.

В этот момент оба друга подавились смешками, понимая, что лучше будет не привлекать к себе лишнего внимания.

Каждый сталкивается с выбором, который может порой затмить внутренний свет. Быть хорошим человеком – значит принимать собственные недостатки, не отстраняться от своей мрачной сущности, а принимать их как часть целого.

И Альфред принимал. Первое время. Пока все не скатилось к чистому безумию…

Мужчин, женщин, стариков и детей гестапо выгоняли из их домов и насильно тащили в сторону грузовиков, куда впоследствии должны будут погружать. Альфред оказался здесь по воле судьбы, так как должен контролировать весь процесс. Дети плакали на руках у таких же испуганных матерей, а тех, кто пытался сбежать, пристрелили на месте. Такое отношение и радикальные методы шокировали мужчину.

– Доложите о том, что происходит,  – задал он вопрос рядовому.

– Мы ликвидируем это гетто. Поступил новый приказ по «окончательному вопросу».

Это напрягло Гофмана.

– Поясните, что вы имели ввиду…

– Фельдфебель, гер, вам не присылали данные? Командование дало приказ ликвидировать данное гетто и отправить всех евреев на вокзалы.

Мест в грузовиках не хватило на всех. Вместо того, чтобы попросить прислать ещё, в голову гестаповцам пришла идея получше: загнать оставшихся евреев в местную синагогу, запереть их там и поджечь её. Предсмертные, жуткие крики пробирали Гофмана до самых костей. А он опять ничего не сделал, чтобы это предотвратить. Хотя у него теперь есть полномочия, но видимо не достаточные, раз в этот же день он настоял о переводе в гестапо. Какое-то время, он делал все, что в его силах, дабы спасти от депортации хотя бы маленьких детей, которых разрешал прятать у друзей неевреев.

Когда пришли списки очередных арестантов, то в тот день Альфред едва не перестал дышать. В списке были все те, чьи документы он подделывал и тем самым позволял скрываться. Включая семью Ривманов, которых ему и поручили арестовать. Прямо ирония судьбы. Первоначально, он предупреждал их, чтобы они покинули город в течение двух недель, но, опять же, по странным стечением обстоятельств, у них это не вышло. Тогда он потребовал, в большей степени благодаря связям его отца, о переводе его на другое место работы – концентрационный лагерь Аушвиц-Биркенау.

Сидя среди пировавших сослуживцев, Альфред смотрел на свой бокал вина, а потом в направлении окна, за которым была тьма, но все равно можно было разглядеть голодающих и измученных узников, бродящих словно ожившие мертвецы в поисках съестного. У работников с каждым днём рождались все больше и больше способов замучить бедных людей до смерти: как например вчера несколько человек стояло на шипах, пронзающих кожу до костей, на их ступнях. И этим все не ограничилось, так как они должны были стоять так целые сутки, а кто упадёт – пристрелят, считая не годными для работы. Он видел, как измождённые узники из последних сил везли детские обнажённые трупы в направлении вырытой ямы. Как узники дрались между собой, валяясь на земле, словно животное, за брошенный охранником кусочек хлеба, что так и никому не достанется.

Гофман часто лицезрел ужасные вещи, но либо молчал, либо помогал коллегам. А сейчас эти изголодавшие бедные люди бродят по лагерю, пока они здесь пируют, громко слушая музыку и смеясь.

Не так давно, Альфреду удалось вынести один эклер для маленького мальчика, с чьим отцом он когда-то был лучшими друзьями. И которому обещал спасать самого мальчика от смерти. Да и сам мужчина понимал, что этот ребёнок слишком невинен для всего этого кошмара. Вместо того, чтобы съесть эклер, он отдал его другому голодающему заключённому, а именно женщине из «Канады», когда они случайно пересеклись.

За окном были узники, но и внутри тоже. Альфред тоже ощущал себя узником.

Узником своей роли чудовища.

– Я слышал, господа, что сегодня началось наше наступление на Курской дуге, – доложил один из высокопоставленных чинов. – Было принято назвать операцию «Цитадель».

– Русские часто дают отпор. Но надолго ли? – усмехнулся другой.

– Не стоит сомневаться, уважаемый, что победа будет за фюрером, – заключил, как отрезал, третий.

– Доброго вечера, господа.

В проёме помещения показался человек. Высокий и широкоплечий. Из под тёмного цилиндра видно пару тёмных, с сединой, кудрявых волос. Череп вытянутый, скулы островатые, нос идеальной формы. Глаз не было видно, так как они скрыты за чермными, круглыми очками. Крепкий, статный мужчина неопределённого возраста, в дорогом тёмном пальто, что закреплено на груди пуговицей в виде золотой звезды. А его шею обвивала тёмная змея. Альфреду от чего-то стало не по себе, когда этот человек улыбнулся, прошёл, и сел недалеко от него. Тем более от него пахло серой и гниющей плотью.