– Когда она приноровится, я бизнес потеряю её стараниями!

«Брат ругается, но каждый раз идёт на поводу у матери и снова берёт сестру на работу. Она снова гадит, он её гонит, мать просит. И нет этому ни конца, ни края, пока Шурик не скажет твёрдое нет. А с этим словом в семье всё печально плохо. Особенно у меня. Хотя я всё-таки везучая», – размышляла тихоня сквозь доносившиеся громкие разговоры из-за занавески, слегка нащупывая под рукавом домашней кофты вчерашние порезы от канцелярского ножа.

Степанченко не обманул, когда сказал, что будет ходить в школу с ней. Он уверенно ждал её с утра прямо под воротами № 27. Люба смиренно пошла рядом, спокойно отвечая на вопросы. Шатен верил в себя ровно до перекрёстка, где ровесница встречалась с повесой. Сегодняшнее утро исключением не стало. Брюнет поджидал подругу аккурат на том же месте, к чему Люба, конечно, привыкла, но совершенно не предвидел её зарвавшийся одноклассник.

– Какого хрена ты тут потерял?! – свысока задал резонный вопрос Ибрагимов, едва парочка вынырнула из-за угла. На красивом лице его отражалось неудовольствие, смешанное с гадливостью.

Школьники встали друг напротив друга на расстоянии полуметра, вытеснив Поспелову вбок. Ибрагимов злостью своей умело управлял, выливая её в насмешливое высокомерие по отношению к сопернику. Потрясённый Степанченко дёргался, осознавая, что попал в капкан и вот-вот будет позорно унижен прямо на глазах хорошенькой одноклассницы.

Поспелова, перепуганная назревающими пацанскими разборками, переминалась с ноги на ногу. Она не хотела стать свидетелем расправы, потому что знала – Степанченко проиграет. Да, оба парня подтянуты, хорошо сложены. Сильные и ловкие. Но Ибрагимов куда опаснее – девочка это ощущала интуитивно, на уровне животного чутья.

– Он хотел со мной в школу пойти, – оправдывалась тихоня, надеясь, что это поможет сгладить напряжение.

– Вот как? – Сэро задиристо глазеть на оппонента не перестал. – А разрешение твоё он получил?

Десятиклассница оторопело задумалась: «Если соглашусь, то выгорожу Кабана, но буду выглядеть дурой перед Сэро. Это будет на руку Степанченко, но не мне. Стоит ли?»

– Нет. Я вчера предупредила Тимофея, что с осени хожу в школу с тобой. Что не против, если он составит нам компанию. Но если не будешь против и ты.

–И? – нетерпеливо бросил повеса.

– Он мне не поверил.

От последних слов девочки Тимофей побелел. «Если она прямо сейчас сольёт наш базар, а потом заикнётся про порезы, цыган будет пинать меня до японской границы! Чёрт, Поспелова, пожалуйста, ничего не говори! Прикуси язык! Ну, давай же! Чего тебе стоит?!»

Даже столкнувшись носом к носу с Сэро, Тимон категорически не признавал, что своими же руками состряпал себе яму, и злился на ровесницу. Он считал, что Поспелова сбежала из магазина да не желала составить компанию, потому что слишком много о себе возомнила. А сегодня вообще решила подставить, гадина, подсунув цыгана. «Могла же другим путём пойти! Но нет, попёрлась там, где этот хер торчал!»

– Во что конкретно тебе не верится, Кабан? – насмешливо хмыкнул брюнет. – Кто вообще разрешал верить в мои отношения с кем-то или не верить? Люба сказала, что ходит со мной. Забыл, кто я такой и как выгляжу?

– Нет, конечно! – старался сохранить лицо старшеклассник. – Всего лишь выразил недоверие. Между тобой и Любой нет ничего общего. В школе вы как чужие. Все твои подружки на виду. Люба – сама по себе. Я подумал, что одноклассница хочет выглядеть круче, чем кажется…

Ибрагимов издевательски рассмеялся, не дав ему договорить.

– Чего Люба точно не хочет, так это выглядеть хуже, чем кажется, благодаря тебе. Ты здорово постарался за прошлые годы, молодец, хвалю! Из шкуры вон вылез. Поэтому, Кабан, ходи сюда! Учить буду.

Сэро взял Тима за куртку у горла и подтянул к себе. Шатен упёрся, схватил сверстника за руку. Брюнет усмехнулся и залепил Степанченко унизительную пощёчину.

– Эй, свинка, будешь дёргаться – сделаю «приятнее». Хочешь?.. Не хочешь! Само собой! Тогда начнём учить. Тебе ведь не нравится, когда твою дешёвую шкуру полощут в грязи, верно?.. Так вот, прикинь, Кабан, такое никому не нравится. И Поспелова не исключение из этого правила, как бы тебе ни казалось обратное, а всего лишь девочка, не желающая пачкаться об говнососа. Если Люба молчит, это не значит, что она согласна. Сечёшь?

Тим, красный от натуги, задёргался, но получил кулаком в живот и, ахнув, сложился пополам. Ибрагимов, не теряя даром времени, выкрутил ему руку. Шатен приглушённо взвыл и присел на колени.

Люба перепуганно вжалась в стоявший позади забор да инстинктивно прикрыла рот. Её не раз бил Тимон, и она это всегда воспринимала как свои ничтожество и хилость. Но даже не представляла, что когда-нибудь сможет воочию увидеть, как ломают его самого. Ломают любимчика 10 «А» без жалости и права на помилование как какого-то слабака.

– Продолжим урок! Если Люба сказала, что ходит со мной, – значит, она правда ходит со мной. Знаешь хоть кого-то, кто бы прикрывался моим именем безнаказанно, безо всякого основания? Вот то-то! И последнее: найди другую подружку для прогулок. Даю дружеский совет чисто по доброте душевной, и лучше бы тебе начать им пользоваться.

– Да я просто спросил… А-а-а-ай! Твою ж мать!!!

– Эй! Мою мать не трогай!.. Да, к слову! Уважающие себя парни не задают лишние вопросы симпатичным девочкам, – назидательно произнёс брюнет и ещё сильнее выкрутил Тимону руку. Тот громко засопел от боли, прерывисто дыша.

– Сэро, отпусти его! – резко встряла Поспелова. – Наша дружба реально смотрится странно! Мы разные, поэтому Тимофей и не поверил! Я сама виновата! Ведь просила тебя не показывать в школе, что мы знакомы!

Ибрагимов немало удивился её просьбе. Ровесница, жалостливо повторила:

– Пусть Тимофей идёт дальше, пожалуйста!

Сэро молча убрал руки. Степанченко, красный от напряжения, потёр запястье, мельком глянул на растерянную, испуганную одноклассницу, поднял с земли рюкзак и широким шагом поспешил удалиться.

Люба долго ждала, когда Степанченко поменяет своё отношение, но не ожидала стать свидетелем, как обидчика из-за неё реально крутят в три погибели. Девочка искренне, от души жалела злейшего врага, наконец-то поставленного на место человеком, что превосходил его по силе и авторитету. Она проводила взглядом удаляющегося Тимона и повернулась к Ибрагимову.

– Не надо было его бить!

– Почему? – поинтересовался брюнет, но, глядя, как сверстница виновато потупила очи, громко прыснул: – Я лишь пощекотал ему слегка бока! Потому что захотел, а ещё потому, что топать с ним в школу не собирался. Тебя спасать – тем более. И смысл? Вот зачем пожалела? Мало гадостей потому что насочинял? Ещё хочется?

– Мне не нравится, когда кого-то унижают. – Люба подняла на повесу печальные серые глаза.

– А-а-а, понятно! Прикольно задвинула! – усмехнулся он. – А давай толкнём мысль ещё прикольнее. Повторяй: «Мне не нравится, когда унижают меня». Так лучше, согласись?

Люба задумалась, а потом, неуверенно пожав плечами, ответила:

– Наверное…

– Вот в этом и вся Поспелова! – рассмеялся Сэро. – Не обижаешь других, но позволяешь обижать себя. Да-а-а, хорошо тебя выдрессировали!

– Что?

– Не важно. Пойдём, а то опаздываем!

Вдалеке маячила понурая фигура Тимона, чем вызывала у школьницы оскомину.

– Давай свернём!

– Зачем? Чтобы ты несчастного, обиженного Кабана не лицезрела?

– Нет! – поспешно ответила приятельница, чем выдала себя. – Так будет быстрее!

– Не будет. Плохо врёшь, сестрёнка! Топай спокойно.

Василий Михайлович отвлёкся от газеты, заметив, как дочь разглядывает длинные глубокие порезы возле запястья.

– Это что у тебя такое?! – насторожился он.

– А, мелочи! Ходила к курам яйца собирать и зацепилась за два гвоздя, что из откосов торчат. Меньше глазами моргать буду! – выкрутилась подросток заранее заготовленной отмазкой.