Ничего. Машины стоят, а за нами несутся монстры. Грузовой тентованный кузов открыт. Страшнее всего тем, кто едет с меткой зараженного. Саныч о них не заботится. Но претензий ноль. Этот мужик спас не только нас, но и тех, от кого увел хищников.

За стеной Дагорский лес. Не самая его проходимая часть. Всюду кустарники и паразитарные лозы, давно высохшие и точно окаменевшие. Они рвутся, напарываясь на капот и лобовое стекло груженой машины. Благодаря паре десятин сухих дней, почва устойчивая. Колеса справляются и вывозят нас вперед. Тварей не видно. Темно, а габаритные фонари давно разбиты в схватке за жизнь. Саныч неоднократно прикрикнул о том, что ненавидит свою работу и пора бы в отпуск. Военные молчат, все терпят и молятся о жизни не меньше моего.

– Они отстали? – Хватаюсь за переднее сидение, но солдат все еще страхует. Сейчас мы едем более-менее ровно.

– Как будто я вижу! Выгляди, проверь, если такая смелая!

Я оборачиваюсь к солдату, – Разрежь веревку!

– Что? Нет, нельзя, это против правил.

– Мрак! Да я ведь не зараженная, а невеста. Я по доброй воле тут. Потом свяжете мне руки, а сейчас дайте помочь!

– Ты серьезно высунешься? – Интересуется Саныч, не оборачиваясь. Я вижу его маленькие глаза в отражении зеркала заднего вида. Совиные седые брови торчат в разные стороны, а нос огромный и бугристый как картошка, – Если полезешь, сослужишь службу. Коробка передач скрипит от перегрузок.

Солдатик теряется, ищет поддержки от двух других военных, но они как будто окаменели, даже не оборачиваются.

– Только быстро, – решается парень, вытащив карманный ножик. Он разрезает пути, высвобождая мне руки, – И постарайтесь не убиться.

Запястья приятно чешутся после плотной веревки, я потираю их и согласно киваю. Поднимаюсь на одно колено на сидении и выкручиваю стеклоподъемник вниз. Внутрь прорывается холодный и свежий воздух.

– Не пахнет мертвечиной, хороший знак, – проговариваю я и высовываюсь наполовину, удерживаясь руками за края окна и ручку сверху, – Саныч, постарайся держать прямо, чтобы меня не убило деревом.

– Обижаешь, девка, я сорок лет за рулем!

Показываю большой палец вверх и высовываюсь чуть больше. Слева сверху есть балка, она для тента и за нее удается хорошо ухватиться. Это помогает мне почти стоять на окне и видеть, что происходит за машиной. Временами мигает один из фонарей. Я вижу, что мелькают тени. Но это не следы тварей. Существ больше нет и некоторые пойманные дагорцы решают рискнуть остаться в лесу, чтобы не попасть в зону карантина.

– Ааах, – высокая кочка, моя нога соскальзывает, я повисаю и к окну бросается солдатик. Он хватает меня за талию, пытается поднять, – Все нормально. Под коленом обхвати, чтобы я встала.

Это верх безнравственности – хватать девушку за ногу под юбкой. Но ему приходится. Проходит огонь и воду.

– Все нормально? Встала?

– Встала, – отвечаю Санычу. Получаю несколько раз мелкими ветками по лицу и бокам. Мы пробираемся через кусты, – За нами никого. Твари отстали.

– А что с кузовными?

– Похоже есть утраченные, – отвечаю сдавленно. Мужчины все понимают.

– Назад тогда воротайся. Не стой там.

– Лучше тут, если дорога скоро.

– Да почти, километров пять осталось.

Я решаюсь стоять на окне и держаться за поручень. Руки оцарапаны от старой облупившейся краски, висок слева пульсирует, а белое платье давно перестало быть белым.

Через минут десять мы выруливаем на подъем и там горят фонари. Впереди колонной стоят грузовые машины. Они ждут нас.

Вижу воинов Темного Горизонта. Оцепили проезд, поднимают руки, призывая нас встать дальше. Я до последнего не забираюсь внутрь. Когда Саныч останавливается, молодой солдатик бежит ко мне с разрезанной веревкой, но не успевает повязать ее обратно.

– Всем военным и штатским построится для проверки заражения, – командует суховатый мужчина лет шестидесяти. Он единственный, кто стоит без маски. В рядах стражей вижу биона. Он подходит последним, когда трое военных, водитель и я стоим в шеренге. Я встаю сама, так было велено. Чуть стражей заходят проверить кузов, а к нам подходит мужчина в белой форме с маленьким пистолетом-иглой, на котором есть табло голубого цвета со стороны пользователя.

– Почему женщина в таком состоянии? – Спрашивает командир отряда горизонта.

– Она выполняла поручение, проверяла отстали ли твари. У нас габаритные огни не работали, фары задние сбиты. Шли вслепую, а она юркая, забралась без проблем, – немного вспотев, доносит Саныч, – Нарушений не было.

– Как не было, если пассажирка не в составе военных? Гражданские не участвуют в устранении опасности.

– Командир, разрешите обратится, – бион подходит к мужчине, отдав честь.

– Разрешаю, Веслав.

– Эта женщина моя жена. Пока не фактически. Формально она не имеет права принимать участие в спасительной операции, но статья три может допускать отступление в случае, когда она подписала соглашение на биологические мероприятия препятствующие гибели.

Веслав врет. Он дает ложные сведения о моем несуществующем согласии стать бионом в случае смертельной агонии.

Мы встречаемся взглядом. Его губы поджаты, желваки заметно подергиваются. Командир же как будто ничего не видит.

– Описать ее. Проверить кровь и внести в списки, – мужчина оборачивается к Веславу, – А вы сразу по прибытии оформите ее. На женах должен быть чип. И предпишите особе обязательные работы за нарушение дисциплины.

Сглатываю. Выдыхаю. А Веслав смотрит. Он отдает честь командиру, строит своих солдат на полную проверку кузовных. Тем временем у меня берут кровь. Прибор не реагирует ни у меня, ни у Саныча с военными.

– А теперь пошли. Живо! – Веслав грубо хватает меня под руку, ведет вперед к машинам. Я не возражаю. Но ногами едва перебираю, чтобы успеть. Мы проходим четыре военные машины и у пятой, которая стоит поперек дороги первой в колонне, бион заворачивает за тентованный кузов и резко прижимает меня к металлической кабине.

– Вот так! Тут никто не увидит.

Я успеваю только вдохнуть, когда он накрывает мои уста болезненным, требовательным поцелуем. Сухие, изголодавшиеся губы мужчины игнорируют вкус до этого момента запекшейся в уголке рта крови, сажи на лице и всего того, что есть вокруг нас. Хотя вокруг ничего, кроме фонарей и дороги, уходящей в мрачный лес. Нас никто не видит, а страсть воина пролегает контрастом между отвращением к военным и странной жаждой мужской ласки.

Я схожу с ума или все в действительности? В темном мрачном мире может быть что-то приятное?

Веслав резко прерывает поцелуй и шарахается от меня точно от зверя. Два шага в сторону. Мужчина брезгливо отбирает губы воротником и смотрит остро, пронзительно. Я едва дышу. В правой руке сжимаю электронный универсальный ключ. Получилось вытащить его, пока бион терял над собой контроль. Только бы не заметил.

– Выглядишь плохо, – цедит Веслав, – Для чего рисковала? Знаешь же, что твоей сестрицы не было в кузове грузовика.

– Жить хотелось, – я дублирую поведение военного, обтерев губы тыльной стороной ладони, – Саныч потащил за собой тварей, нужно было убедиться, что их нет на хвосте.

– Благородная сказка.

– Это правда.

– Идеальным вариантом было бы сбежать, прихватив с собой сестру. Но колонна не поехала следом и план сорвался. Разве я не прав?

– Прав. Но я уже знала, что колонны за нами нет. А люди в открытом кузове есть и мне не все равно. Для меня каждый дагорец – человек.

– Они не люди, они потенциальная опасность.

– Как и ты когда-то, но теперь нет?

Я вызываю гнев у Веслава, но он реагирует очень спокойно. Только глаза вспыхивают и желваки ходят. Военный осматривает меня с ног до головы, сплевывает в сторону и сокращает расстояние быстрым шагом. Я даже подаюсь назад от испуга. Бион одной рукой до боли хватает меня за плечи и разворачивает назад. Мы возвращаемся к остальным.