Но главное, в полнолуние Рэн неизменно напоминает Пустоте, что ничто не закончено. Боги не проиграли, лишь затаились и набираются сил.

У входа на чердак Рэнла привычно пригнулась. Часть дверного проема загораживало полотно паутины, Смерть старалась его не порвать.

– Здравствуй, Боб, – бросила она крупному черному пауку, сидящему в углу. – Готов поболтать с мертвыми?

Боб выполз на середину паутины, словно приготовился слушать. Рэнла улыбнулась.

– Спасибо за поддержку, дружок.

Смерть отодвинула засов на деревянной двери, ведущей на балкон. Створка распахнулась бесшумно: Логан регулярно смазывал петли, после того как Рэн пожаловалась, что их скрип ее раздражает. Подлатал Привратник и ограждение, которое прежде не внушало доверия, а еще притащил сюда удобное деревянное кресло и небольшой столик, при этом умудрившись не повредить паутину Боба.

Глаза Рэн защипало от подступивших слез, когда она вышла на балкон: на столике стояла ваза со свежими полевыми цветами. Это зрелище всегда трогало Смерть до глубины души. Как бы Логан ни противился ее ритуалу общения с мертвыми в полнолуние, неизменно приносил букет, показывая тем самым, что поддержит, несмотря ни на что. Рэн так и не выпытала у него, где он достает цветы. Вокруг давным-давно ничего не осталось, кроме сорных трав, колючек да тщедушных деревьев, что цеплялись за жизнь из последних сил. Разве что мох и лишайник чувствовали себя вполне комфортно в вечной сырости и сумраке.

Рэнла склонилась над букетом, наслаждаясь ароматом. Уперевшись ладонями в столешницу, тяжело вздохнула.

– Что, если причина, по которой до сих пор не объявился новый преемник Жизни, во мне? Что, если я так сильно боюсь потерять Логана, что не даю духу Оделла указать мне на того, кому суждено стать Богом? – Она запрокинула голову, ощущая, как по щекам катятся слезы. – Я так больше не могу, мам, не могу.

Спустя мгновение Рэнла ощутила холодок за спиной и обернулась. Перед ней парил дух Арлетты Лотт. Герцогиня грустно улыбалась, поглаживая дочь по плечу. Рэн потратила немало сил, чтобы отыскать душу матери среди сотен тысяч погибших за последние годы, и еще больше магии потребовалось на то, чтобы не дать Арлетте стать злобной неупокоенной. Рэнла сотворила заклинание и создала для матери некое жалкое подобие загробного мира здесь, на этом пыльном чердаке. Ни Даризу, ни Логану, ни Тории она об этом не сказала, велев Арлетте исчезать при их появлении. Боялась, что Тория попросит отыскать душу Алгода, а видеть его Рэнла не желала даже мертвым. Боялась, что Дариз потребует упокоить еще и отца. Удерживать на чердаке нескольких призраков постоянно Смерть в нынешнем состоянии не потянула бы.

Рэн не могла позволить себе дать матери тело, потому Арлетта не говорила, да и в целом не была разумна, по сути являясь лишь некой потусторонней субстанцией, принявшей человеческий облик, благодаря божественной магии. Но, очевидно, и в посмертии она сохранила любовь к дочери, потому жалела ту неосознанно, инстинктивно улавливая ее настроение. Рэнла же была рада и этим ледяным прикосновениям вкупе с застывшей улыбкой.

– Не волнуйся, мама. – Она вытерла слезы. – Я не сдамся, как бы мне этого не хотелось. Не брошу Логана, Дариза и Торию. Да что уж там, никого не брошу. Я – Смерть, мама. Мой долг – нести покой, и я его исполню.

Выражение лица призрака не изменилось.

– Ладно. Пора начинать, не то Пустота решит, что я, наконец, сгинула.

Рэнла подошла к перилам. Окинула взглядом спящий Плерфаст, окруженный кольцом стены, на которой уже вовсю полыхали костры. Треск горящего дерева перемежался с завыванием ветра и шумом волн в отдалении.

Вопреки принятой в Тихих землях традиции и в угоду капризам прежних владельцев, Крайний замок, у подножия которого раскинулся город, построили не у самой воды, а слегка отнесли вглубь континента. Благодаря чему Плерфаст стал едва ли не единственным прибрежным поселением, избежавшим жутких разрушений в результате неистовых штормов, прокатившихся по всем морям в первые месяцы после гибели Отражений, а Сонная бухта защитила большую часть пришвартованных в ней судов.

И все же свою былую красоту и величие утратил и он. Пусть Плерфаст и не был огромен, как, к примеру, столица Пагрэи Аглург, даже его обнести стеной оказалось непросто. Людям пришлось сильно потесниться. Чтобы сэкономить на материалах и ускорить процесс возведения защитного сооружения, его пристроили прямо к стене Крайнего замка. Теперь временные домишки, а точнее, наспех сколоченные лачуги, жались вплотную ко рву, окружающему жилище наместника. Ров тот давно пересох. Лишь крошечный ручеек, мутная вода в котором не внушала доверия и пахла тухлятиной, лениво тек по его дну.

За стеной же насколько хватало глаз тянулись заброшенные поля, перемежающиеся скоплениями пней в местах, где ранее были перелески, и зарастающих сорной травой дорог. Путешествовать без сопровождения Падальщиков нынче было опасно, а позволить себе нанять их мог далеко не каждый, вот дороги постепенно и приходили в негодность. Купеческие караваны из других городов теперь пребывали в Плерфаст от силы раз в пару-тройку месяцев, да и те не могли похвастаться разнообразием привезенного товара. В умирающем мире людей больше не интересовали диковинные вещицы, качественные одежды, украшения, специи или редкое оружие – в цене были лишь еда и древесина, но и их в последние годы недоставало даже богачам.

Отчаяние каждый раз накатывало на Рэн с новой силой, стоило ей всмотреться в узкие, захламленные и пропахшие нечистотами улочки Плерфаста, которые в безветренные дни накрывало еще и удушливым смрадом гниющей плоти. Милях в десяти от города в глубоком ущелье разлагались заживо сотни одержимых, которых Рэн и Логан собственноручно лишили конечностей и бросили туда. Убить их было нельзя, иначе вселившиеся в эти тела души вновь их покинут и найдут себе новое пристанище, а иного способа обезвредить монстров не нашлось. Искалеченные одержимые стенали и копошились на дне ущелья мерзкой окровавленной массой. Пытаясь унять неутихающую потребность убивать, они грызли друг друга, до неузнаваемости уродуя из без того изувеченные тела. Подойдя к краю обрыва и прислушавшись, можно было уловить мерзкое чавканье, с которым монстры пережевывали отгрызенные от своих же сородичей куски плоти.

Таких вот оврагов с одержимыми в Скрытом мире теперь было множество, и постепенно они превратились в большую проблему, став настоящим рассадником инфекций и причиной загрязнения близлежащих водоемов. Одержимых пробовали жечь, топить, закапывать – все без толку. Духи просто вновь становились неупокоенными и отправлялись на поиски очередного тела, и чем чаще они переселялись, тем злее и сильнее делались. Уже встречались такие, с которыми Падальщики едва справлялись.

Рэн искренне не понимала, почему Пустота не признает поражение и не отпустит Саларея? Почему не желает просить о помощи Смерть? Почему продолжает удерживать в плену души Земли, Ветра, Воды и Огня? Что привлекательного в правлении миром, обреченном на гибель, где подданные тебя ненавидят и презирают, и лишь страх держит их в узде? На что она в итоге рассчитывает?

– Гордыня, – сказала Рэн, оглянувшись на мать. – И ничему-то бессмертные не учатся. Гордыня погубила Отражений и привела к падению Время. Отчего же Пустота повторяет их ошибки?

Арлетта ожидаемо промолчала. Тогда Рэнла вновь устремила взор вдаль. Голубая радужка ее глаз сменила цвет на ярко-желтую, зрачок вытянулся. Из-за туч как раз выглянула полная луна.

– Хорошая ночь для молитвы, не правда ли? – обратилась Смерть к небесному светилу, но и оно не удостоило ее ответом.

Зато откликнулся ветер. Легким порывом скользнул на балкон, тронул букет, разнося вокруг цветочный аромат, поиграл локонами Рэн. Следом прислушалось к Смерти пламя на стенах. Костры вспыхнули ярче, выплюнув в ночное небо снопы искр. Едва ощутимой дрожью отозвалась земля, напугав нескольких припозднившихся горожан, не успевших добраться до дома до захода солнца. С моря к Плерфасту пополз густой туман, когда поприветствовать Смерть поспешила вода.