Таких ям за городом было множество. Глубокие, тесные, выложенные изнутри неотесанным камнем, они редко пустовали. Рабов-драконов кидали туда за любую провинность, лишая еды и закрывая сверху металлической решеткой, которая не спасала ни от дождя, ни от снега, ни от ветра. Даже сесть, притянув колени к груди, там удавалось с трудом и при этом приходилось обдирать спину и плечи об острые камни. Для надежности пленников заковывали в кандалы по рукам и ногам, соединяя все это между собой цепями, которые крепились к кольцам в полу, чтобы лишить их возможности нормально шевелиться. Потерявшие способность обращаться в ящеров, драконы были беспомощны перед прочными путами, плетьми и прочими орудиями, призванными пробудить в них покорность. Сидя в собственных экскрементах, чуть ли не по шею в ледяной воде или снегу, многие невольники становились куда покладистее после освобождения из ямы. Даже упрямый Дариз усмирил свою гордыню, вернувшись домой, и еще долго злился на Рэн за то, что та позволила городской страже забрать его. Сестра легко могла не допустить подобного, но устала бодаться с братом, до сих пор не желающим мириться с тем, что ему приходится на людях играть роль раба.

Умом Дариз понимал, что иначе нельзя. Цвет глаз выдавал в нем дракона, и он не мог свободно шататься, где вздумается. Только притворяясь постельным рабом Тории, был в безопасности, рядом с ней попасть в рудники или на арену ему не грозило. Однако дух гордого аристократа, рожденного повелевать, нет-нет да заставлял Дариза творить глупости, что очень огорчало и Рэн, и Торию, и Логана, которые пытались всеми силами защитить его. Чершезу, кстати, Дариз завидовал, как никому другому, он ведь тоже был драконом, но, став Привратником Рэн и овладев магией, мог менять цвет глаз подобно Богам, отчего избежал участи денно и нощно носить проклятый рабский ошейник.

– Яма так яма, – гадко ухмыльнулся один из стражей.

– Нет, пожалуйста! – Тория вновь встала перед Даризом, который всем своим видом показывал, что без боя не сдастся.

– Леди, если вы станете препятствовать правосудию, то нам и вас придется арестовать. – Стражники потянулись к оружию.

– Только посмейте ее тронуть, – зарычал Дариз, задвигая бледную как полотно Торию за спину.

Толпа вокруг все росла. Народ галдел, выкрикивал оскорбления в адрес Тории и Дариза и подбадривал стражей. Вдруг кто-то кинул камень, и тот угодил прямо в висок Даризу. Тория закричала, когда кровь струйкой потекла из раны.

– Ну все, забираем его, парни, пока дело не дошло до беспорядков. – Один из стражей резко выхватил из рук Тории конец цепи, но Дариз сжал «поводок» посередине и дернул на себя.

Стражник неуклюже споткнулся и врезался в Дариза, тот в свою очередь молниеносно накинул цепь ему на шею и затянул петлю так, что лицо нерадивого блюстителя порядка мигом стало пунцовым от удушья.

– Все назад, – прошипел Дариз, глядя на оставшихся стражников. – Иначе ваш дружок станет неупокоенным.

– Дар, ты спятил! Пусти его немедленно! – воскликнула Тория, молотя кулаками по спине «своего невольника». – Тебя же казнят за такое!

Дариз не слушал, толпа ревела, где-то слышался топот солдат, спешащих на подмогу стражникам. Тория разрыдалась, продолжая взывать к благоразумию Дариза. Но тот будто впал в некий транс. Как же сейчас ненавидела себя принцесса за проявленное малодушие. Ну почему она не могла быть такой же непреклонной и жесткой, как Рэн? Почему не могла запихнуть жалость куда подальше? Ведь знала же, что Даризу ничего не стоит сорваться. Слишком много лет его зверь заперт внутри человеческого тела, слишком долго драконья сущность томится в неволе. Это причиняет Даризу боль, мучит его, делает вспыльчивым и раздражительным, злым. Порой животное начало берет верх над человеческим, и он не отдает себе отчета в своих действиях. Вот почему Рэн запретила Даризу покидать замок, вот почему велела Тории не оставлять его без присмотра и чуть что звать их с Логаном на помощь. Принцесса все это понимала, но ей было так жаль Дариза, вынужденного сидеть месяцами в четырех стенах, еще и в этом чертовом ошейнике, она так хотела порадовать его хоть чем-то. Он выглядел спокойным сегодня утром, клялся, что дракон под контролем, уговаривал Торию взять его в город, чтобы немного развеяться. И принцесса уступила, сдалась под натиском его обаяния и ласкового взгляда, которому все реже могла противостоять.

Жалкая дурочка! Как теперь из всего этого выпутываться?! Пока она добежит отсюда до замка и позовет Рэн, пройдет не меньше четверти часа – стражники успеют забить Дариза до смерти.

– Боги, помогите, – по привычке прошептала Тория, затравленно озираясь по сторонам.

О том, что гнев единственной Богини, которая может прийти им на помощь, скорее всего, окажется во сто крат страшнее гнева стражников, лучше было не думать.

Из толпы то тут, то там, держа наготове обнаженные мечи, выходили воины, состоящие на службе у наместника. Среди них были как коренные приземистые круншорцы, так и рослые, широкоплечие Неверные. На шум их прибежало с десяток.

– Дар, молю, сдайся, – увещевала Тория, обливаясь слезами. – Сдайся. Умоляю. Иначе тебя убьют.

Но Дариз лишь сильнее натянул цепь и громче зарычал.

– Все назад! – гаркнул бородатый страж из числа Неверных с эмблемой капитана на доспехах. – Не путайтесь под ногами! Вы тоже, дамочка! – обратился он к Тории. – Рабу своему вы уже не поможете!

Тория снова попыталась вразумить Дариза, но, потерпев очередную неудачу, отступила за прилавок к торговцу, который стал виной всему этому ужасу и по-прежнему сжимал нож дрожащей рукой. Принцесса не понаслышке знала, как опасен может быть человек, внутри которого беснуется дракон. Знала, как опасен может быть Дариз Лотт. Страж, которого он душил, дернулся еще пару раз, скребя пятками по земле и цепляясь ослабевшими пальцами за удавку, захрипел и обмяк. Дариз, поняв, что жертва мертва, ослабил хватку, и безжизненное тело рухнуло к его ногам. По толпе пронеслись вопли ужаса, а из разинутого рта трупа вдруг вылетел бледно-голубой мерцающий шарик. Очень быстро он увеличился в размерах и принял человеческие очертания, на месте лица его разверзся провал, и по площади разнесся жуткий потусторонний вопль.

– Неупокоенный! Неупокоенный! – заорали горожане и бросились врассыпную, толкаясь, сбивая друг друга с ног и сметая прилавки.

Никому не хотелось стать новым сосудом для души убитого и превратиться в одержимого. Но призрак и не думал на них охотиться, он замер перед Даризом, тот не двинулся с места. Дух подлетел ближе…

– Дар! – Тория кинулась к ним, видя, что Дариз все еще не пришел в себя и не осознает опасности.

Дух повернулся к ней, снова издал вопль, больше похожий на пронзительный писк, от которого у всех заложило уши, и устремился к принцессе. Дариз, очнувшись от оцепенения, попытался схватить его и не дать вселиться в Торию, но пальцы прошли сквозь призрак; ладонь обдало холодом и защипало.

– Тори, нет! – теперь кричал уже Дариз, наконец осознавший, что натворил. Тория не дала неупокоенному завладеть его телом, защитила, подставившись под удар. – Нет!

Когда мимо Дариза, сбив его с ног, вдруг пронеслась черная тень и закрыла собой Торию, он не мог поверить своему счастью. Конечности отчего-то налились слабостью, пальцы рук подрагивали, впиваясь в выщербленную каменную брусчатку, кровь бухала в висках, заглушая любые другие звуки, легким словно не хватало воздуха.

– Рэн, – пробормотал еле слышно.

Настоящее имя сестры тут было никому не известно, но в данный момент Дариз соображал крайне туго, мог думать только о том, что чуть не стал причиной гибели Тории, чуть не потерял ее.

Слава Богам, обошлось. Тория в порядке. В порядке. Напугана, но невредима.

Призрак затормозил всего в нескольких дюймах от Рэнлы, за спиной которой, закрыв лицо руками, всхлипывала Тория. Дариз ощутил, как кто-то взял конец цепи, пристегнутой к его ошейнику, с силой дернул, заставляя подняться и отойти в сторону.