– Прогулка окончена, Ваша Светлость, – прозвучал над ухом голос Логана.
«Ваша Светлость» из уст Привратника могло значить только одно: он в бешенстве. Уже много лет все они общались на равных и не использовали в разговорах титулы, чтобы не травить лишний раз душу воспоминаниями о беспечной жизни и не выдать себя ненароком.
Еще несколько мгновений назад бегущие в панике горожане стали возвращаться, но уже не подходили так близко. Они останавливались на отдалении, с любопытством и благоговейным ужасом, смешанным при этом с нескрываемым отвращением, взирая на Рэн и Логана. И Смерть, и Привратник были одеты в узкие штаны из черной мягкой кожи и куртки с высокими воротами из того же материала, застегнутые на все пуговицы. Запястья их защищали посеребренные наручи, исписанные рунами. У Логана на поясе висел кнут – Каратель, который когда-то отдал ему Хустулс, с другой стороны – меч, к голенищам сапог крепились ножны с кинжалами. Рэн предпочитала более легкие мечи – парные, которые крест-накрест висели в ножнах на спине, на правом бедре она носила еще одни ножны в виде широкой полосы со множеством маленьких метательных ножей, а у левого бедра на поясе был приторочен небольшой топорик. Лица Рэнлы и Логана до половины скрывали черные маски из плотной ткани. Длинные смоляные волосы Смерть собрала в тугой низкий узел.
Из толпы донеслись шепотки.
– Падальщики…
– Явились…
– Подзаработать решили на смерти бедолаги…
– Уроды…
– Жуткие какие…
– Лучше держаться подальше…
Рэнла вскинула руку, голубые глаза недобро блеснули поверх маски. Призрак не шелохнулся, но завопил; по телу, будто сотканному из голубоватого тумана, пробежала рябь. Ладонь Смерти сомкнулась на его шее и, в отличие от руки Дариза, что ранее просто прошла сквозь прозрачную субстанцию, легко вцепилась в несуществующую плоть. Рэнла тихо забормотала себе под нос. Со стороны все выглядело так, будто она читает некий сложный заговор. Но Дариз знал, что сестра буробит всякую чушь. Не существовало никаких заговоров для упокоения мертвых, только чистая сила Смерти, ее Привратника и Проводников, которым не требовалось обличать свою магию в слова, чтобы добиться от душ подчинения. «Заклинания» были игрой на публику, только и всего. Вынуди Рэн взмахом руки исчезнуть неупокоенного, это вызвало бы вопросы, а так люди верили, что перед ними всего-навсего человек, знающий пару фокусов. В народе поговаривали: Падальщикам просто повезло. Якобы, когда Боги погибли, их тела обратились в пепел, который разнес ветер по Скрытому миру, и те, на кого тот пепел осел, получили ничтожную крупицу Божественной магии, вот мертвые их и не трогали. Разубеждать невежд никто не собирался. Только Пустоту Падальщики беспокоили, но, поймав парочку и не найдя в них ничего необычного, она успокоилась. Мало ли чудаков на свете? Пока они приносили пользу, их решено было не трогать.
Дух тем временем перестал орать и застыл. Рэн отпустила его, и тот плавно полетел вверх, а вскоре скрылся в серых тучах, нависших над городом так низко, что, казалось, шпили замка наместника вот-вот зацепят их подбрюшья.
– Госпожа Лу́на, – прокашлялся капитан стражи, обращаясь к Рэн. – Благодарю за помощь. Вы, как всегда, вовремя.
– Нам с кузеном платят за то, чтобы мы присматривали за городом, капитан Худ, – равнодушно кивнула в сторону Логана Рэнла.
«Кузен» одарил стражника уничижительным взглядом и понадежнее намотал цепь Дариза на руку.
– Однако никакие деньги не удержат нас в этом затхлом местечке, если к нам здесь не будут относиться с должным уважением, – продолжила Рэн, устремляя взор на торговца травами.
– Простите, госпожа, – снова заговорил Худ, силясь изобразить это самое пресловутое уважение и выдавить улыбку, но вышло не очень: лицо его исказила отталкивающая гримаса, свойственная скорее какому-нибудь деревенскому дурачку, чем гордому воину. Хотя, возможно, капитан вовсе не умел улыбаться в силу своего рода деятельности. – Но разве кто-то здесь посмел вас оскорбить?
Брови Рэн взметнулись в изумлении. Она немного посторонилась, давая капитану возможность получше разглядеть зареванную Торию. И тотчас же идиотская гримаса вояки сменилась на выражение неподдельного замешательства и испуга. Тория нечасто покидала замок, потому горожанам и рядовым стражникам ее лицо и имя были незнакомы, но капитан знал, кто она. Как и Логана, Торию считали кузиной Рэнлы.
– Мать твою, – пробормотал Худ и, приосанившись, добавил уже тверже: – Приношу вам искренние извинения от себя и лица своих людей, госпожа Луна. В суматохе не признал вашу сестру. Ее раб наделал много шума.
– И за это понесет суровое наказание, как и моя кузина, – отчеканила Рэн, устало потирая переносицу. – Но накажу их лично я. А вы и пальцем больше не посмеете тронуть этих двоих. Иначе вам, капитан, придется объяснять наместнику, почему Пле́рфаст остался без защиты Падальщиков, – последнее слово она выделила, обведя ледяным взглядом толпу.
В лицо никто и никогда не осмеливался их с Логаном так называть, вместо этого использовали деликатное «Заклинатели», но за глаза бросали оскорбления куда хуже.
– При всем уважении, госпожа Луна, – капитан нехотя поклонился, заложив руки за спину, – раб вашей кузины напал на человека и лишил его жизни. У погибшего была семья: жена и двое детей. Я обязан…
– Уверена, – резко перебила Худа Рэн, довольно грубо хватая Торию за предплечье и подталкивая ее в сторону выхода с площади, – наместник с радостью согласится обеспечить им пожизненное содержание из городской казны. Моя кузина позже лично принесет им извинения, как и ее раб. Если же вы желаете торжества правосудия, то казните того, кто стал причиной всего произошедшего. – Она безжалостно ткнула пальцем в торговца, который мгновенно выронил нож и схватился за сердце, тяжело оперевшись на прилавок и выпучив глаза от страха. – Ему стоило сотню раз подумать, прежде чем дразнить дракона.
– Но… я… я… – проблеял торгаш, переводя затравленный взгляд с Рэн на Худа и обратно. – Я… я… ничего не с… с… сделал… Просто… Просто… – Он запнулся, когда Рэнла передала Торию Логану, а сама подошла вплотную к прилавку.
– Просто ты, гнида, решил, будто чем-то лучше него, да? Будто он человек второго сорта, потому что на нем ошейник? Посмотрела бы я на тебя, жалкое ничтожество, как бы ты радовался, коль оказался бы посажен на цепь и несправедливо лишен свободы за грехи, которых не совершал! – Рэн ударила раскрытой ладонью по прилавку, и тот разломился пополам; товары посыпались наземь. – Драконы – такие же люди, как и мы! И их вины в том, что мир превратился в подобие сточной канавы, нет! А вы все чертовы лицемеры! Вонючие шавки Пустоты, готовые жрать любое дерьмо, что она вам скормит! – Никто не посмел возразить. – За этого неупокоенного я плату не потребую, – обронила Рэн небрежно и уже совершенно спокойно, потом резко развернулась и направилась прочь с площади.
За ней поспешила Тория и Логан, ведущий на цепи Дариза. Народ резво расступался, не желая попасться под руку рассвирепевшей Падальщице. Многие тут видели, как она и ее угрюмый кузен одним махом расправляются с одержимыми, и оказаться на месте последних не хотели.
– Ваши слова можно расценить как измену, госпожа Луна! – крикнул им вдогонку Худ с надменной ухмылкой, полной ненависти.
– Так нажалуйся начальству, капитан! С радостью предстану перед нашей достопочтенной Императрицей и повторю ей все это в лицо! – бросила Рэн, даже не обернувшись.
Конечно, Худ не пожаловался. Быть растерзанными одержимыми не хотелось никому. И пока Падальщики защищали Плерфаст – небольшой город, расположившийся на побережье Жаркого моря, – всем было плевать, какими словами поносят они Пустоту, которая велела именовать себя Императрицей Скрытого мира. Местные и в глаза-то ее не видели. Здесь, в королевстве Круншор, раскинувшемся в Тихих землях по соседству с Схаиатом, никого не волновало, что происходит за морем на других континентах. Даже наместники из Неверных, назначенные на должности самой Пустотой, нечасто вспоминали о своей госпоже. Когда-то она обещала им новый мир, в котором они будут королями, плескающимися в славе и любви подданных, освободителями, принесшими равенство и победившими зарвавшихся драконов. Но вместо этого их величали тиранами, гнусными захватчиками. А обещанная беспечная жизнь превратилась в беспрестанную борьбу за выживание, где приходилось существовать рядом с мертвыми, строить стены вокруг поселений, бороться с нечистью, которая то и дело пробивала бреши в защитных сооружениях, и молиться о том, чтобы люди в черных масках не покинули город.
