Рэн не выглядела удивленной, разве что немного сбитой с толку такой несвойственной для Стемгала горячностью. Он не раз тонко намекал, что знает правду, но никогда не позволял себе говорить об этом так открыто. Рэнлу его умение не совать нос в чужие дела более чем устраивало. Однако это вовсе не значило, что она потеряла бдительность, наоборот, ждала, что рано или поздно правда выплывет наружу, и тогда ей придется сделать то, чему противилось все ее существо, – убить друга, чтобы защитить Дариза, Логана и Торию.

– Как и когда ты узнал наверняка? – Рэнла готова была схватиться за кинжал, припрятанный за голенищем сапога, в любой момент, и это не укрылось от внимательного взгляда наместника.

Он медленно снял с пояса свое оружие, отшвырнул в сторону и вскинул раскрытые ладони, по-прежнему стоя на коленях.

– Я сотню раз повторял, что не враг тебе, Луна, или как там тебя зовут на самом деле. Я мог уже давно отослать гонца к Утрилху и Пустоте, рассказать, кого приютил под своей крышей. Но не сделал этого. Увидев, во что превратился Скрытый мир с приходом к власти Пустоты и моих соплеменников, я понял: мы все обречены на погибель в страшных мучениях. Мертвые уже сократили численность населения вдвое, а то и больше. Выжившие долго не протянут. Я следил за тобой много недель, Луна. Интуиция подсказывала, что с тобой все не так просто. Но какое-то время я не мог понять, в чем дело. Не знаю, что конкретно ты делаешь на чердаке, но уверен: нечисть затихает в полнолуние по твоей воле. А еще… – Стемгал потер вспотевшие от волнения ладони о бедра, страшась встретиться с Рэн взглядом, ссутулился и опустил голову, отчего кончик длинной, с проседью бороды коснулся пола. – Еще я… видел, как ты обращаешься черной драконицей. И если до этого я никак не мог взять в толк, кто именно ты такая? То… тут все стало предельно ясно. Кто еще, кроме Богини, мог обойти заклинание Пустоты и сохранить способность принимать облик зверя?

Рэнла закусила нижнюю губу и тяжело вздохнула, постукивая ногтями по боку чашки. Логан был прав – им не стоило обращаться в драконов даже вдали от поселений. Но Смерть все надеялась, что сможет снова летать. Да и ящеры рвались наружу. Рэн казалось, они всегда были предельно осторожны. Логан впадет в бешенство, когда обо всем узнает.

Смерть поставила чашку на стол и подалась вперед, уперевшись локтями в бедра.

– Посмотри мне в глаза, Стемгал.

Наместник повиновался. Ему с трудом удалось заставить себя остаться на месте, когда радужка Рэнлы вспыхнула желтым, а тени на стенах зала ожили и беспорядочно заметались. Жар от камина жег спину, на лбу выступил пот. Ему чудилось, словно Смерть всматривалась в его лицо целую вечность. Они молчали так долго, что когда она заговорила, Стемгал вздрогнул.

– Рэнла. – Смерть протянула ему руку, и он поспешил крепко ее пожать, пока не осознавая в полной мере, что касается Божества. – Мое настоящее имя Рэнла Лотт. Я и правда Смерть, последняя из Богов. И я помогу тебе Стемгал Угрюмый. Но если ты приведешь меня в ловушку, клянусь, мой Привратник, которого ты знаешь как Лаина, призовет в Плерфаст всю нечисть с округи и в первую очередь натравит их на твою семью.

– Я не для того покрывал вас, чтобы в итоге предать. – Лицо наместника просияло после ее слов о помощи.

– Что ж, время покажет.

Рэн встала и покинула зал, а следом замерли тени; теперь подрагивали лишь отблески огня на стенах.

Никогда и ничего Рэн не ждала так, как начала этих поганых боев. Ее тошнило от Елкэша и того, как тут обращаются с рабами. Конечно, драконов нынче не жаловали нигде, но жестокость рабовладельцев в этом городе перешла все мыслимые границы.

У Рэн со Стемгалом был план, как разом избавиться и от Шонатта, и от построенной им арены. Правда, план этот доверия не внушал: целиком и полностью он основывался на силе Рэнлы. Если Смерть ослабнет раньше, чем дело будет сделано, погибнут не только Шонатт и его прихвостни, но и сотни невинных жителей Елкэша. Хотя их невинность вызывала у Рэн большие сомнения. Местные с таким остервенением следили за боями и кричали «убей», что желание прикончить их вместе с Шонаттом делалось почти непреодолимым.

Стемгал и Рэн замыслили дождаться последнего боя, где должен был сражаться какой-то особенный раб – любимец Шонатта и зрителей, и, когда все будут поглощены происходящим на арене, выпустить одержимых. Их Шонатт держал на уровень ниже рабов-бойцов, и за ними, естественно, всегда присматривал Падальщик. Именно он и освободит нечисть по приказу Смерти. Одержимых под ареной было не так уж и много – всего двенадцать. Особо свирепых среди них не водилось, так как справиться с такими не могли даже Падальщики. Соответственно, Рэн надеялась, что ее силы хватит, дабы удержать монстров и заставить нападать только на Шонатта и его людей. Падальщикам, прибывшим с высокопоставленными гостями в Елкэш, было велено не вмешиваться и не сметь усмирять одержимых без приказа Рэнлы.

Стемгал, которому все это пришло в голову, искренне надеялся, что прочие зрители не доставят хлопот и просто убегут из амфитеатра, напуганные появлением одержимых.

До начала боев все шло неплохо. Шонатт радушно принял Стемгала и его свиту, проявил интерес к Исле и старался всеми силами произвести благоприятное впечатление на посланника самой Императрицы, осознавая, что тот наведался в Елкэш с полусотней своих лучших воинов не просто так. Бросать открытый вызов Пустоте Шонатт пока не рискнул бы.

Рэн по мере возможности старалась держаться в тени и ни с кем не общаться. С тех пор как они сошли на берег в порту Сшоурама, чувство тревоги не покидало ее до самого Елкэша и многократно усилилось, когда Шонатт показывал будущей жене и тестю свой амфитеатр. Проходя мимо лестницы, ведущей в подземелья с рабами, куда Исла категорически отказалась спускаться, Рэн непроизвольно остановилась, не обращая внимания на то, что Шонатт повел всех дальше. Смерть пыталась понять, что именно чувствует, но это понимание неизбежно ускользало.

Быть может, дело в одержимых, которых заперли под землей?

Нет.

Тут что-то еще.

Занервничала даже драконица Рэнлы. Зверюга не то радостно, не то испуганно дала понять хозяйке – там и правда есть нечто необычное. Рэн, игнорируя пристальные взгляды стражников, охраняющих вход в подземелье, подошла чуть ближе, принюхалась. В нос ударил мерзкий запах немытых тел, экскрементов и сырости.

«Наверняка мерещится всякая чушь от нервов, – подумала тогда Рэн. – Там полно драконов, вот моя зверюга и тянется к сородичам».

Рэнла уже собиралась отправиться следом за остальными, но тут на лестнице показалась миловидная девушка-рабыня с очень нетипичной для Огненных земель внешностью. Жемчужные волосы и бледная кожа выдавали в ней северянку. Что забыло это нежное создание среди клеток с невольниками, оставалось лишь догадываться. Девушка замерла, заметив Рэн. Смерть снова принюхалась. Аромат северянки показался ей смутно знакомым. Скорее всего, они встречались когда-то в Элхеоне или… Точно! Так пахнет похоть. Так вот зачем эта милашка спускается в подземелья – развлекает бойцов. Что ж, ей не позавидуешь. Едва ли люди, которых годами содержали в невыносимых условиях и вынуждали без конца сражаться за свою жизнь, еще помнили о таких вещах, как нежность, сострадание или благородство.

Рэн бросила на девушку полный сочувствия взгляд и пошла прочь.

И только сегодня, когда Смерть сидела подле Стемгала в ложе Шонатта и наблюдала за поединками, все кусочки мозаики сложились воедино: и бесконечная тревога, и странное желание наведаться в подземелья, и показавшийся знакомым запах рабыни-северянки.

Не-е-ет… То была вовсе не похоть.

От девицы пахло Алгодом. Этот ублюдок умудрился выжить!

Рэн не сразу узнала в мужчине с разрисованным черной краской лицом преемника Жизни. Пусть он и выглядел внушительно на фоне прочих невольников, ему явно нездоровилось: глаза лихорадочно блестели, движения были какими-то заторможенными, будто ноги и руки плохо слушались своего хозяина, а еще ему не помешало бы набрать вес. Если бы тело Алгода Ансоута не состояло сплошь из литых мышц, которые сейчас бугрились от напряжения, чем несколько скрывали худобу, он бы легко сошел за умирающего. И без того светлая кожа его казалась прозрачной.