— Узнаете это лицо? Президент корпорации Mullen, Адриано Моретти. Корпорации, занимающаяся поставкой и разработкой в сферах косметологии и фармакологии. Их продукция лежит на прилавках многих магазинов по всему миру, которую рекламируют другие корпорации. Узнаваемый бренд, имеющий множество положительных рецензий, как один из лучших во всем мире. Только если бы не одно но… — солдат свободной рукой стянул повязку со рта пленного, — скажи им, скольких людей вы сгноили в своих лабораториях? Сколько крови на твоих руках?
— М-мы не занимались ничем противоправным, я не знаю, о чем вы говорите, — голос Адриано дрожал, а его взгляд бегал из стороны в сторону, он иногда пытался пошевелиться, и каждый раз в ответ на эти действия цепи, крепко удерживающие пленного, звенели.
— Всегда они так говорят, — неизвестный мужчина приставил ствол револьвера к виску президента корпорации и взвел курок, — им просто надо давать более четкие вопросы… — с силой вдавливая ствол в висок, солдат продолжил, — расскажи своим покупателям, почему ваш товар имеет столь превосходные показатели по качеству. Почему он один из лучших во всем мире и может лечить даже самые сложные проблемы. Чем занимаются ваши лаборатории в Африканских странах и как вы добываете свой секретный ингредиент. Давай, расскажи им все. Признайся в своих преступлениях.
— Н-но… меня убьют за это… Я не могу рассказа…
— Я могу сделать это прямо сейчас, — схватив за волосы пленника, злостно произнес солдат.
— Прошу… пощадите, — умоляюще просил Адриано, потеряв сейчас весь свой вид властного человека, управляющего известной на весь мир корпорацией.
— Это не мне решать, быть может, если ты расскажешь все, тебя пощадят, — уже более спокойно произнес солдат, слегка отодвигая от виска ствол револьвера.
— Н-наш… секрет… в стволовых клетках… к-которые…
— Хватит мямлить, — солдат Krieg Korps резко дернул Адриано за волосы, запрокидывая голову, чтоб тот увидел, с кем разговаривает сейчас. В этот момент на лице президента корпорации можно было увидеть неподдельный ужас, пробравший его.
— Хорошо. ХОРОШО! — в ужасе крикнул мужчина, продолжая также громко, — мы основали лаборатории по получению стволовых клеток в Африканских странах, чтобы добывать ее из еще не родившихся людей. Это дешевле, чем выращивание в генетических банках. Мы предлагали девушкам из бедных семей возможность заработать на этом.
— СКОЛЬКО?
— Годовая зарплата без покрытия расходов по минимальному тарифу. С некоторыми мы заключали договор о постоянном сотрудничестве, и они вынашивали плоды постоянно, один за другим.
— Вы использовали их подобно скоту на убой?
— Да, да и еще раз ДА! — на глазах Адриано проступили слезы, — это было необходимо для получения стволовых клеток для наших продуктов. Для того чтобы спасать других людей!
— И только? — солдат медленно приставил ствол револьвера снова к виску.
— Нет… Боже… Помоги… Мы… мы… мы поставляли отдельные услуги для глав корпораций.
— Что за услуги?
— Клеточное восстановление тканей. Процедура по омоложению всего тела, для того чтобы…
— Для того чтобы они могли управлять вечно, — перебил солдат и, наконец, отпустил голову Адриано, — а теперь скажи, сколько нерожденных детей было убито за эти полгода.
— Тысячи… сотни тысяч… — тихо произнес президент корпорации.
— Хочешь ли ты еще в чем-то сознаться?
— Мы поставляем боевые усилители для солдат корпораций, мы спонсировали каждый военный конфликт, закупая нужное им снаряжение через свои связи. Мы спонсировали местные бандитские синдикаты, для собственного обогащения…
— Думаю, уже этого достаточно, — солдат с этими словами опустил револьвер вниз и вновь надел на Адриано повязку на рот, — что же, вы сами все слышали. Будь моя воля — я бы казнил его сейчас на месте, за такие преступления против человечества. За геноцид нерожденных детей, за использование людей подобно скоту. Для таких, как он, вы люди — лишь расходный материал. Но мы — Krieg Korps, все еще сохраняем рассудок и считаем, что закон должен быть един для всех. Сейчас на экране ваших устройств появятся две интерактивные кнопки выбора и вы сами. Да, именно вы, будете решать его судьбу. На это, у вас будет лишь минута, — после этих слов на экране трансляции появились кнопки: “Помиловать” и “Казнить”, а в левом углу картинки — минутный таймер, начавший свой отчет.
— А пока идет время, я обращусь к каждому корпоративному преступнику, что посмотрит наше обращение. Мы найдем каждого из вас, мы найдем каждую улику на вас и выведем на чистую воду. Мы приставим вас к мировому суду, где только граждане со всего мира будут решать вашу судьбу. Знайте, мы в каждом вашем доме, в каждом вашем устройстве, и каждый человек, которого вы знаете — может быть нашим человеком. Начинайте свою глобальную чистку, попробуйте вытравить всех крыс из вашего крысиного помета, как однажды вы уже сделали. Но мы останемся для вас угрозой, пока будет жив хоть один человек в этом мире. Мы отвоюем свободу для всего мира. Мы уничтожим вас и выбросим на помойку истории. Мы — Krieg Korps. Запомните это слово и бойтесь в своих норках.
Таймер завершил свой отчет, и кнопки исчезли с экранов устройств.
— Что же, время подвести итоги голосования, Адриано. Твоя судьба решена жителями мира, и ты должен быть рад, что для такого, как ты, был устроен этот суд, ведь для детей — вы этого не делали, — солдат Krieg Korps вновь приставил револьвер к виску президента корпорации, который дрожал от ужаса, не понимая, что ему делать и как спасти свою жизнь.
— Голос граждан озвучил свой приговор. И это …
***
На появившейся видеозаписи сидел старый седой мужчина в поношенной солдатской униформе черного цвета. Он находился в неизвестном помещении, похожей на студию — вокруг были лишь стены, покрытые черной тканью, а сам же мужчина сидел на стуле. Взгляд неизвестного рассказчика был устремлен в сторону от камеры, похоже, что он смотрел на того, кто делал эту запись. Морщинистое лицо солдата в камере, испещренными шрамами, с одним отсутствующим глазом, который был закрыт небольшой повязкой, выражало спокойствие, но в то же время в нем читалась скорбь.
— Знаете, тогда у нас не было особого выбора. Мы лишь выполняли приказы вышестоящего командования, — старик прокашлялся после начала своего рассказа. — Тогда нам приказали держать позиции, несмотря ни на что. И в какой-то момент, связь со всем подразделением оборвалась, и тогда же мы услышали взрыв. Взрыв, который до сих пор иногда отдается у меня в голове. Такое мне не забыть уже. Было такое чувство, словно земля уходит из-под ног, а ты падаешь в неизвестность. В тот момент даже Китайские солдаты остановили свой натиск на наши позиции. Наш командир пытался связаться с командованием, чтоб понять ситуацию, но в ответ мы начали слышать лишь одну постоянно повторяющуюся радиопередачу…
Видеозапись медленно тухнет, а после того, как кадр сменяется, на ней, виднеется уже другой старик, у которого нет руки, а его лицо обезображено так, будто мощная петарда разорвалась у него во рту.
— Да, та самая радиопередача, — голос старика звучит с металлическим и роботизированным звуком, — в ней говорилось, что командование Krieg Korps уничтожено и у нас есть лишь два выбора: присоединиться к новому командованию Krieg Korps, либо всех нас убьют на месте. В тот момент никто еще ничего не соображал, пока один из наших собратьев не направил пулемет в нашу сторону. Он-то нам и объяснил, что у нас… на самом деле… есть лишь два пути. И он исполнит приговор, если мы откажемся сейчас перейти на новую сторону и дезертировать…
Вновь видеозапись тускнеет и появляется запись с еще одним солдатом пожилого возраста, бритого налысо, а сам он в тюремной робе международных сил обороны. Его взгляд полностью отрешенный, смотрящий куда-то вдаль. Часть лица скрыта за металлической пластиной, а на его шее электрический ошейник заключенного.
