Девушка кусала свои губы, чтобы не издать лишнего звука, чтоб не выдать себя в этой тюрьме из железа, бесконечного коридора, который хотел ее задушить. В этот момент она боялась до жути и проклинала себя, что не может ничего сделать. Не может выскочить, как герой из фильма и убить всех негодяев, она может лишь скрываться и прятаться, думая только о том, как бы выжить. И это злило ее, пылало яростью не только к мясникам, которые сейчас убивают людей по всей больнице, но и к самой себе. К той, которая ничего не может сделать, чтобы остановить эти злодеяния. Не может остановить военные преступления. Не может ничего, кроме как ползти в шахте, как сточная крыса, желающая выжить.

Эмили шарахалась от каждого звука разговора, выстрела, шагов, звучавших недалеко от нее, сжималась подобно ребенку, боящегося наказания от своих родителей. Иной раз даже от звуков самой себя — своей металлической руки, которой иногда с излишней силой ударяла о шахту. В мыслях Эмили происходили все более и более ужасные картины ее смерти. И происходящих здесь, прямо сейчас смертей других людей, которых она не может наблюдать — лишь слышать. И только одно давало ей небольшой свет надежды. Воспоминания о низкой и хрупкой девушке, державшей и не выпускавшей из своих рук огромный автомат, бегающей по кругу вместе со всеми на учебке, которая бежала несмотря на свое состояние, несмотря на то, что она всегда была последней и часто падала в грязь лицом, буквально, но вставала и продолжала бежать. Бежать, несмотря ни на что.

— Элис… — прошептала Эмили себе под нос, вспоминая свою подругу, — я тоже… могу… быть… такой…

Это давало цель Эмили двигаться вперед, несмотря ни на что. Двигаться вперед, следуя за Элис, которая была впереди и звала ее за собой. Вперед, чтоб вновь услышать голос Генри. Вперед, в темноту, чтобы вновь, еще раз, увидеть свой отряд.

Вперед, чтобы не умереть здесь.

“Я должна выжить!”

***

БТРы с солдатами Цзина маркированные символами Krieg Korps на полном ходу ехали в сторону оперативного командного штаба Krieg Korps, расположенного за пределами фронта. Техника расталкивала в стороны любые ограждения, переезжала случайные машины гражданских, попавших и не свернувших вовремя с их пути. Любые попытки связаться с водителем или экипажем и требования от солдат Krieg Korps остановиться — были полностью проигнорированы. Почти перед самым зданием, в котором находился оперативный штаб, был отдан приказ на открытие огня по неизвестным БТРам с целью их уничтожения. И уже спустя секунду, улицы Янцзяня, находящиеся под оккупацией сил Krieg Korps и союзных армий окунулись в хаос войны. Свистели пули, разрывались снаряды РПГ и гранаты канонадой без какого-либо чувства ритма, громыхали автоматические пушки бронированной техники, стреляющая без разбора друг в друга. Электроника, абсолютна не справлялась со своей задачей — маркируя возможных противников дружественными иконками. Приходилось полагаться только на приказы командования и собственные глаза, пытаясь понять, кто есть враг. А враг, как оказалось, был везде, даже солдат из своего отряда в одну секунду становился предателем, который убивал своих сослуживцев, помогая неизвестным БТРам пробиваться к оперативному штабу командования. Копоть от огня поднималась от уничтоженной техники над зданиями города, белый дым от дымовых завес заволакивал, скрывая от взгляда самые важные цели обороняющихся солдат. За несколько минут все вышло из-под контроля сил ЧВК Krieg Korps, не ожидавших такого маневра от своих противников.

— Пленных не брать! — скомандовал Цзин по рации своему отряду, когда несколько уцелевших БТРов добрались до своего пункта назначения, прорвав оборону. — Пошли! Пошли!

Под хаотическим безумием выстрелов и взрывов, под поддержкой орудий экипажи БТРов группировки Цзиня десантировались, направляясь в сторону здания штаба, раскидывая дымовые гранаты, стреляя в окна из гранатометов. Цзин бежал в центре строя десанта, отдавая приказы, крича их в рацию, координируя солдат в быстро меняющемся событии, и уже через несколько минут его отряд входил в здание, пробегая мимо лежавших трупов солдат ЧВК Krieg Korps. Звуки выстрелов не прекращались ни на секунду, смешиваясь со звучащими в ответ приказами сложить оружие от роботов-охранников и взрывами гранат внутри помещений.

Метр за метром группировка Цзина продвигалась вглубь, оставляя за собой лишь трупы — каждого упавшего солдата Krieg Korps добивали, не щадя никого, выпуская несколько точных пуль в голову. Целью всей операции было самое сердце Krieg Korps в Янцзяне — командование группы войск, которое укрылось в глубине здания и готовилось к длительной обороне.

— Какого, мать вашу здесь происходит? — кричал один из высших офицеров ЧВК Krieg Korps, пытаясь понять быстро вышедшую из-под контроля ситуацию.

— Нас штурмует около пятидесяти солдат, они уже прорвали три линии обороны, — старался сообщить информацию другой офицер, — если так продолжится, через несколько минут они будут здесь.

— Кто нас штурмует? Китайские силы? — все еще пытаясь разобраться во всем этом, продолжал кричать офицер высших чинов.

— До конца непонятно, сэр. У них наша униформа, электроника считает их союзниками! — продолжал свой доклад другой офицер.

— Это Korps 7, — громко крикнул сержант Мясников, снимая с предохранителя свою винтовку и передергивая затвор.

— Уничтожьте их! Мы не можем им позволить победить! — отдал свой приказ офицер Уинтер.

Выстрелы и крики за дверями комнаты командования становились все громче, оборона медленно, но верно таяла на глазах, а коридоры здания полнились трупами солдат с обеих сторон — искалеченные, расстрелянные, разорванные. Кровь заливала пол и стены, части тел разлетались в разные стороны, а автоматы продолжали изрыгать из себя свинцовый дождь. Солдаты группировки Цзина спустя полчаса от начала своей операции уже добрались до последней линии обороны, методично уничтожая последних защитников.

Выстрелы за дверями комнаты командования через несколько минут стихли, как и крики солдат, зовущих на помощь. Цзин с заметно поредевшими отрядами стояли недалеко от последней преграды своей цели всего этого безумия, а один из солдат уже устанавливал взрывчатку на укрепленную дверь — единственную оставшуюся защиту.

— У вас есть одна минута, — прозвучал голос Цзина за дверью через прибор в шлеме, усиливающий громкость голоса, — ваши солдаты мертвы, а вы можете остановить это все. Сдайтесь и тогда солдаты ЧВК Krieg Korps будут помилованы. Время пошло.

Мясников слышал, как офицеры начали громкое обсуждение о том, что делать дальше. Слышал, как многие предлагали сдаться, ведь ситуация явно не на их стороне, другие же требовали продолжать сражаться, ожидая помощи из Дантая и других сил — нужно лишь продержаться какое-то время. Все это напомнило ему события в Сибири на короткое мгновение. Событие, которое изменило все и которое оставило след в истории мира, но о нем никто не знает, кроме тех, кто был там. Такие же жаркие споры о том, что же нужно сделать, когда стало известно о первом удачном эксперименте по созданию сверхчеловека — Дите Крюгера. Жаркие споры высшего командования равных по иерархии никогда не приводили к единому консенсусу, особенно когда их жизни висят на волоске — именно это, Мясников усвоил тогда на своей шкуре, поэтому готовился к бою.

— Время вышло! — крикнул Цзин.

— Мы сдаемся! Сдаемся, — закричали из-за двери несколько голосов офицеров.

— Да пошли вы! Никто не сдается! — противоречили им другие.

Но было уже поздно что-то решать, Цзин нажал кнопку, и раскатистый грохот эхом пронесся по зданию. Взрыв тотчас вырвал дверь с петель, обуреваемая струей пламени, на полной скорости влетела в комнату командования. Следом влетели еще несколько гранат, разрываясь одна за другой на множество мелких осколков, разрывая плоть людей и вгрызаясь в нее. За ними влетела светошумовая, ослепляя и оглушая оставшихся в живых, а потом и дымовая граната, которая за несколько секунд окутала всю комнату в абсолютно непроглядный белый туман.