— Войдите, — громко сказал сидящий за офисным столом грузный мужчина, когда в дверь его офиса постучали.

Дверь со скрипом отворилась и в проеме показался Мясников, который тут же приложил правую руку к голове, проявляя воинское приветствие старшему по званию мужчине — майору, как можно было заметить по знакам различия. Черная униформа Krieg Korps, на которой висело несколько медалей за боевые заслуги, едва ли не обтягивала грузное тело мужчины, которые при этом выглядел весьма грозно. Большой шрам от шрапнели на правой части лица никак не скрывался короткими черными волосами в стиле андеркат. А зеленые глаза мужчины пристально смотрели в монитор, расположенный справа.

— Проходи и присаживайся, дай мне минуту, закончу кое-какие дела, — легким приказным тоном произнес мужчина и продолжил формировать отчет на своем компьютере.

Мясников аккуратно закрыв за собой дверь, неспешно двинулся к одному из двух стульев, расположенные напротив стола. Маленькая комната, больше похожая на подсобное помещение, была увешана различными картами местности, а также здесь находилось множество полок и стоек с документами. Единственное маленькое окошко, расположенное почти у самого потолка, было приоткрыто, но мало спасала от духоты здешнего воздуха, как и настольный вентилятор, который скорее не обдувал прохладой, а лишь нагонял теплоту.

Мясников уселся на стул, позволяя себе легкую вальяжность в позе, изредка посматривая на усердно трудящегося будущего собеседника. Майор был занят чем-то важным, важным настолько, что прошло около десяти минут, прежде чем разговор между сидящими за столом начался.

— Прости, что так долго, — мужчина повертел головой, слегка хрустя позвонками, — майор Лагранж, — с этими словами он протянул руку сержанту, для рукопожатия.

— Сержант Мясников, — пожимая руку, спокойно ответил Алексей, пытаясь вспомнить фамилию своего собеседника, но безуспешно.

— О тебе в высшем офицерском составе ходят разные слухи. Мне приятно, что наконец я смогу познакомиться и узнать тебя получше, но перед этим, — Лагранж что-то быстро вбил на клавиатуре и удостоверившись в нужном результате, повернул экран к Мясникову, на котором виднелись более двух десятков отчетов по поданным рапортам, — ответь мне на вопрос, почему ты пишешь рапорты каждый день? И все они — на девяносто процентов идентичны друг другу.

— У меня нет иного законного инструмента, чтобы достучаться до высшего командования, — серьезным тоном произнес Мясников, едва справившись с самим собой, чтобы не скрестить руки на груди.

— Понимаю… понимаю…я бы хотел поговорить с тобой в дружеской обстановке, если ты не против. Ты ведь вроде из славян, верно? Что предпочитаешь — водку, коньяк или вино? — Лагранж выдвинул верхнюю шуфлядку и достал оттуда два крупных стеклянных стакана, аккуратно ставя их на стол.

— В таких стаканах — пью только коньяк, — ответил Мясников и, сменив позу, слегка придвинулся к столу.

— Что же, да будет так, — с легкой улыбкой произнес майор и, достав бутылку начатого коньяка, откупорил крышку и начал разливать, — Курвуазье, пятнадцатилетней выдержки, надеюсь, тебе понравится, — закончив разливать напиток, Лагранж закупорил бутылку и поставил ее на стол, беря в руки наполненный стакан, — еще помнишь, как у славян принято говорить первый тост?

— В данном случае, — Мясников поднял стакан, — Za znakomstvo!*

— Za znyakom’st-v’o,* — попытался повторить услышанное майор, а после ощутил легкий стук стакана сержанта о свой и наблюдая, как собутыльник выпивает напиток залпом, повторил за ним.

Мясников ощутил слабый вкус темного шоколада, лакрицы и чернослива, который со временем начал раскрываться и оставлять незабываемое послевкусие. Крепость алкоголя медленно, но верно, сладкой негой разливалась внутри тела, слегка обжигая глотку из-за теплоты напитка.

— Скажи мне — сержант — почему человек с богатым боевым опытом, служивший морпехом — уже, как почти месяц, просиживает штаны в штабе, а до этого — нянчится с новобранцами? Как же так получилось? — Лагранж не теряя времени, вновь начал разливать напиток по стаканам.

— В моем досье есть ответ на ваш вопрос.

— Я бы хотел, чтобы наш диалог был дружеским. Мне неважно, что написали в твоем досье, я хочу узнать это от тебя, ведь твои рапорты — приходят ко мне, — с этими словами майор, поставил бутылку и поднял свой стакан, — у меня очень важная новость для тебя, но я хочу сообщить ее другу, а не подчиненному. Выпьем?

Мясников молча поднял свой стакан, внимательно смотря в глаза собеседнику, пытаясь понять, что же он задумал. Зачем все это и что скрыто за таким дружеским тоном. Собеседники стукнули стаканы друг об друга, и вновь выпили залпом.

— После Сибирского Конфликта, люди из Krieg Korps предложили работу, вот и все, — поставив стакан на стол, Мясников откинулся на спинку стула, продолжая смотреть в глаза мужчине сидящего напротив него.

— Хочу уточнить. Те самые Krieg Korps?

Мясников сразу ощутил себя в ловушке. Одна фраза. Один вопрос и любой из его ответов или молчание, чтобы он сейчас не сделал — он попался, как рыба на крючок.

— Ххмх… — легкий смешок сорвался с губ сержанта, — вы хороши, я попался на вашу удочку. Думаю, вы уже знаете ответ, что бы я вам ни сказал.

— Хочу еще раз напомнить тебе — мы разговариваем, как друзья. Все, что будет сказано здесь, навсегда останется только между нами, — Лагранж поставил свой стакан на стол и достал слева от себя папку с документами, — здесь, — майор стукнул пальцем по документам, — несколько рапортов о твоем переводе на гражданскую должность. Куда подальше от новобранцев, Тихо-Азиатского Конфликта, да и вообще от военной службы. Похоже, ты изрядно заебал кого-то своими рапортами.

— Стало быть, моя служба в ваших руках? Давайте сразу к делу, что вам нужно? — Мясников слегка напрягся, пытаясь удержать себя от необдуманных слов и действий.

— Могущества, — майор развел руками в стороны, а после сложил их перед собой, опираясь на стол, — наша ЧВК просто блеклое пятно на памяти людей, что знали настоящих Krieg Korps. Мы посмешище на военной арене. Военная жандармерия, этого мы достойны сейчас. Согласен?

— К чему вы клоните?

— Тысячи новобранцев, которых ты — заставил отправиться на гражданские должности, коррупция в высших чинах и абсолютно безмозглые говноеды на нужных постах. Твои рапорты — целиком и полностью — доказывают это. Целый месяц тебя держат здесь, в штабе, заставляя плевать в потолок. Элитного солдата, что может помочь нам стать сильнее, разве я ошибаюсь? Разве тебе самому не противно от этого?

Каждая фраза майора, каждый его вопрос, словно подбирали ключи к замку мыслей Мясникова. Провокация, попытки распознать, какой из них верный. Длинный диалог только ради одного — зацепиться за тему и развить ее. Мясников прекрасно понимал, что им пытаются манипулировать, но не смог совладать с собой. Майор бил в нужные точки.

— Твои рапорты, о том, чтобы новобранцев держали подальше от боевых действий, скажи — почему ты так этого хочешь? Правда ли что они небоеспособны или, быть может, дело в другом? — майор с этими словами, открыл на экране несколько рапортов от Мясникова, — рядовой Элис Мерсер, ты упоминаешь ее всего в двух рапортах. Скажи, это напоминает тебе о твоей погибшей дочери?

Ключ был подобран. Один маленький укол в самое сердце вывел из себя Мясникова. Проступившие вены на коже от напряжения, тихий скрип зубов, ненавистный взгляд. Сержант был подобен бомбе, готовой вот-вот, взорваться и начать крушить все вокруг. Легкая ухмылка майора, который был рад самому себе, что нашел верную зацепку, завершила начатое.

— Ебаный мудак! — с громким нечеловеческим криком Мясников вскочил со стула, хватая собеседника за грудки и едва поднимая того со стула. Тяжелое, горячее дыхание сержанта обдавало лицо майора, — не смей сука штабная, говорить что-то про мою дочь! Вы утырки — виноваты в ее смерти! А теперь решили поиграть в вершителей блять судеб, ебаные бляди? Посылайте на передовую своих сука ебучих убийц и мразей, а не необстрелянных детей! — сержант едва удержал себя от желания врезать со всей силы, чтобы больше никогда не увидеть ухмылку на лице майора.