— Стела, ты читала новости? Пишут война будет, — не отрываясь от своего планшета, уверенно заявил мужчина.

— Чего? — Стела быстро взяв в руки пульт от телевизора, выключила звук.

— Война говорю будет! В Азии! — крикнул мужчина в сторону кухни, а после тихо добавил, — вот же старуха глухая.

— Ну и чего, нам то что? Брысь! — женщина скинула на пол кота, который ловко запрыгнул на стол, ища чем поживиться.

В этот момент на планшет пришло новое уведомление, сообщающее, что на вашу почту пришло письмо с вложением. Мужчина недовольно открыл его и тут же замер.

— Стела, вырубай свои помои и добавь громкость! — крикнул он, чуть ли не вскакивая со своего кресла, попутно переводя вложенную видеозапись на экран телевизора.

— Опять хрень свою будешь смотреть? — недовольно произнесла женщина, но сделала, что от нее попросили. Когда она увидела заставку из ее рук выпал нож, ударяясь о дощечку, а все время мяукающий кот, перестал подавать голос, уходя из кухни.

На начавшейся видеозаписи они увидели ее. Девушку около двадцати пяти лет, с короткими блондинистыми волосами, немного исхудавшим круглым лицом и очень выразительными зелеными глазами. Одетая в военную камуфляжную куртку мультикам, она сидела на небольшом стуле, слегка откинувшись на спинку. За ней на черном фоне едва различался символ белого орла с черепом перед ним.

— Привет мам. Привет пап. У меня не так много времени, да и я когда включили эту запись, совсем забыла, что хотела вам сказать, — Эмили почесала голову, прежде чем продолжить. — В общем, я курю. Знаю, что это плохо, но вот как-то так.

— Дура, я давно уже об этом знаю, — тихо прошептала женщина, на глазах которой наливались слезы.

— Ладно… Ну типа… Короче я теперь военная, вот даже форму мне дали и жетоны, — Эмили с этими словами вытянула из-под куртки стальные жетоны, которые на цепочке висели у нее на шее. — Мне нельзя говорить многое. Поэтому, хотела узнать как у вас дела. Надеюсь старый прохвост еще жив и достает вас каждый день. Надеюсь, что ты отец все так же занимаешься моделированием. Мне нравилось с тобой собирать подделки. И да, это я сломала твою любимую модель Kraz-200. Я случайно, правда.

— Вот же… — прошептал мужчина, стараясь не перебить свою дочь на видео.

— Да, да, пап… я рукожоп. Прости, я куплю новую и когда вернусь, мы ее соберем заново, обещаю, — по щекам Эмили начали стекать слезы, а голос задрожал. — Мам, надеюсь ты все так же вкусно готовишь. Я бы не отказалась поесть твое фирменное блюдо, утку по пекински. Надеюсь отец тебя не обижает, а то я приеду и накажу его ремнем, — Эмили заулыбалась на мгновение, но потом продолжила. — Я приеду к вам, как смогу. Обещаю. И я очень люблю вас. Ну вот, сказала наконец, — она засмеялась сквозь слезы. — Плачу тут как ребенок. Мысленно обнимаю вас и надеюсь у вас все нормально. До встречи. Обещаю. Я приеду.

Видео остановилось на стоп кадре, показывая плачущую Эмили радостно махающая рукой на прощание.

— Куда же ты в этот раз влезла, доченька, дура ты безмозглая, — по морщинистым щекам женщины текли слезы.

Город Нашвилл. Федеративные Штаты Британии. 28 июня.

Недалеко от центра города, в закоулке между недавно построенных высотных зданий, находится маленький и уютный трехэтажный дом. Он давно потерялся из виду, и лишь единственный указатель на арке ведущей во внутренний двор комплекса домов, сообщает прохожим, что здесь находится местный бар. “One dollar”, — красуется название на указателе. Сюда редко приходит молодежь, основной контингент посетителей состоит из людей далеко за пятьдесят. Многие из них являются постоянными клиентами заведения, даже дружат с хозяевами и часто общаются с ними на различные темы.

Обстановка внутри заведения навевает множество воспоминаний, ведь когда-то Нашвилл был центром кантри-культуры. Кантри был везде, в домах, на улицах и даже в самих людях. Сюда толпами приезжали туристы, чтобы приобщиться к столь старой и необычной культуре. В баре заметно преобладают зеленые, синие и красные цвета. Красного здесь больше. Потертые стулья и столы из красного дерева, множество ваз с живыми цветами, за которыми видно, что ухаживают. Различные черепа и рога животных, то тут то там украшают стены, а под ними красуются плакаты с известными музыкантами кантри. Но самой главной достопримечательностью этого места является барная стойка. Вырезанная вручную из цельного дерева мореного дуба. Первый этаж этого здания полностью был отдан под бар, а второй же под местный ночлег для знакомых и нуждающихся. А уже на третьем этаже и жили сами хозяева этого весьма старомодного заведения.

Мужчина выглядящий на шестьдесят лет, с густой черной бородой в которой поселилась седина разливал напитки своим друзьям, пришедшим сюда. На его голове была ковбойская шляпа, весьма хорошо подходящая под антураж заведения. А в его мыслях было лишь одно, как дальше жить. Корпорация выкупила землю под их домом и всего пару месяцев назад, сообщила хозяевам, что в скором времени дом снесут. Чарльз не знал куда деваться, этот бар был его мечтой и самым драгоценным сокровищем. Он вложил годы работы, чтобы создать свой бар мечты.

— Пап, еще пару кружек Borzhova, — молодая девушка лет шестнадцати юрко подбежала к барной стойке и сообщила о заказе Чарльзу. — Я в туалет, скоро буду.

— Ладно, — мужчина махнул в сторону девушки рукой и достал пару чистых кружек для пива.

— Хорошая у тебя дочка, Чарльз. Работящая, веселая, прям зависть берет, — начал причитать старый Хью. Он частенько заглядывал в бар и на его глазах росли дети хозяев. Ему казалось, что он помнил их еще совсем совсем маленькими. — А с Генри то что? Не видать его чегой-то в последнее то время.

— Работу ищет. Уехал куда-то, да не сообщил. Надеюсь, весточку хоть пришлет в скором времени, — слегка повышая голос произнес Чарльз, попутно разливая пиво в кружки.

— А чой-то вон то у тебя то работать не хотит? — подключился к разговору еще один пожилой человек, сидевший за барной стойкой. Джаспер, но все его звали просто Джас. Старый забулдыга, который частенько захаживал в бар опохмелиться, да напиться.

— Сказал, хочет сам свою жизнь устроить. Да я только я ему говорил, что дурью мается он. Пошел бы в корпорацию какую-нибудь работать. Охранником тем же. Он же бывший полицейский, а он… — ставя на стойку наполненные кружки, Чарльз по отцовски ворчал на своего сына, который раз на дню.

— И то верно, за корпорациями будущее… и… настоящее, — поднял свою кружку Хью и отхлебнул крепкого светлого пива.

— Пап, бросай все. Генри, он, — чуть ли не выбивая дверь, бегом вбежала девушка обратно в зал бара.

— Да чего?

— Чарльз, посетители. Извините, мы вынуждены прервать музыку, чтобы просмотреть срочную видеозапись, — следом за молодой девушкой показалась и жена хозяина заведения в кухонном фартуке и поварской шляпе.

— Да что такое, можете объяснить мне? — непонимающе восклицал Чарльз, пытаясь обратить на себя внимание двух единственных представительниц женского пола тут. Но на небольшом экране телевизора, по которому крутились различные кантри клипы, уже показался стоп-кадр.

Молодой парень лет двадцати пяти с небрежной прической черных волос смотрел на зрителей своим слегка отрешенным взглядом серо-буро-зеленых глаз. Его грубые черты лица с выраженными скулами и небольшим рваным шрамом на щеке, сразу дали родителями понять, кто будет говорить с ними. Военная полевая униформа подчеркивала его возмужавшие плечи и придавало ему подобие статусности. А за ним развевался черный флаг с белым орлом и черепом. Генри сидел слегка выдвинувшись вперед, сцепив руки в замок перед собой и опирая локти на колени своих ног. Между его пальцами сжималась сигарета, а на лице пробежало легкое напряжение мышц, перед тем самым моментом, когда он начал свой монолог.

— Мам, пап… сестренка. Надеюсь она будет на месте, когда вы впервые увидите эту видеозапись. Я хотел сообщить вам, что я еще жив, со мной все хорошо и я нашел работу. Вроде как, военный снова. Я знаю, что, чтобы я не говорил, вы будете волноваться за меня, как волновались, когда я уезжал в Сибирь. Я буду присылать вам деньги. Наймите пожалуйста хорошего адвоката на них и сохраните наш родной дом.