Семь полных магазинов, столько после отдыха предстояло отстрелять новобранцам на полигоне. И когда последняя десятка отстреляла свой уже десятый магазин за день, сержант не огласил имена следующих. Он дождался, пока новобранцы вернутся к ящикам и осмотрел всех. Все ящики за это время были вскрыты, четыре полностью заполненных заряженными магазинами, в остальных, что еще были полны, оставался только боекомплект. Тучи полностью затянули небо, предвещая возможный дождь.

— В целом я могу сказать, что вы не безнадежны. Так что, я сделаю из вас солдат, достойных Krieg Korps. Не все, конечно, показывают достойные результаты, но я надеюсь на то, что в следующий раз они включат свои мозги, — на фоне крика сержанта, звучали несколько грузовиков, что ехали в сторону стрельбища. — Ваше время вышло, так что ноги в руки и направляйтесь в военную часть чистить свое оружие. Затем у вас свободное время до отбоя, всем ясно?

— Да, сэр! — хором ответили новобранцы, немного уставшим голосом.

— Вы что-то сказали?

— Да, сэр! — в этот раз, крик строя разнесся по округе.

— Вольно.

Время тянулось уже к вечеру, колонна новобранцев спешно собиралась направляться обратно в расположение. В этот раз их сопровождают всего шесть солдат Krieg Korps. Грузовики, проехавшие мимо, начали выгружать свой груз на стрельбище. Бойцов в полной боевой экипировке, с бронежилетами, выгрузкой и в совершенно другой форме. Эта форма больше походила на полевую, которая в фильмах видела Элис, сероватого цвета с нанесенным универсальным рисунком маскировки. Такой подходит к любой местности, позволяя выполнять боевую задачу почти где угодно.

У бойцов было и весьма нестандартное оружие, у кого-то нанесенный камуфляж, у кого-то различные приборы и приспособления, и все винтовки казались абсолютно разными. Кто-то даже вытаскивал снайперские, кто-то пулеметы. Пока новобранцы ушли настолько далеко, что было уже не разглядеть, что там происходит, можно было заметить, что они вытаскивали ящики с боекомплектом, а несколько о чем-то общались с сержантом.

По пути до самого места, где предстояло заняться чисткой оружия, Элис едва слышала странные разговоры в колонне добровольцев. Она смогла уловить лишь небольшую часть, более громкие слова и возмущения. Одни возмущались поведением сержанта и то как он их уже достал, другие некую малолетку, с которой чуть ли не нянчатся как в детском саду. Дают крутые игрушки и подобное. Люди не меняются, даже в школе происходит такое, если ты сильно выделяешься, то тебя будут обсуждать за спиной. По крайней мере, она надеялась, что все это останется разговорами.

Чистка оружия проходила в отдельном помещении, в зале похожим на тот, где добровольцам выдавали винтовки. Когда Элис разобрала АК, то увидела, насколько он был грязным. Нагар от пороховых газов скопился чуть ли не везде. Приходилось тщательно вычищать, не оставляя и следа. Элис заметила, то что скрывалось от ее глаз все это время — на тыльной стороне крышки ствольной коробки имелась надпись: “War does not determine who is right – only who is left*”. Элис долго думала над ней, стараясь перевести, но все было тщетно.

Языковой барьер мира был стерт. Корпорации ввели в дошкольную и школьную программу Мировой язык. Обязательное обучение всех людей, в одно время было подобно сегрегации. Новый язык насаждался весьма агрессивно и всех, кто не мог выучить его за год, хотя бы на минимальном уровне — увольняли с мест работы и не принимали на новые. Только таким жестким подходом, Корпорации в считанные десять лет смогли заставить людей говорить на одном общем языке, стирая границы между ними. Все еще оставались и местные языки стран, которым обучали, как дополнительным. Похоже, надпись была именно на каком-то из них, который Элис не знала.

Завершив чистку оружия, добровольцев отвели в казармы, где началось их свободное время. Кто-то сразу же отправился в душевые, там даже выстроилась небольшая очередь жаждущих смыть с себя пыль и пот. Элис же, положив винтовку в шкаф, улеглась на свою постель. Отдохнуть было сложно, казарма гудела разговорами. Порой даже очень громкими разговорами. Явно стресс сказался на многих и они пытались его выплеснуть на других. Начались мелкие склоки, кто-то высказывался, что одни слишком мало делали, другие докапывались до мелочей. Где-то даже был слышен голос Генри, который пытался успокоить наиболее буйных. Казалось, что люди превращались в животных. И если бы не один инцидент, то можно было бы сказать, что все прошло более-менее спокойно.

Элис вышла из душевой кабины одной из последних. Одевшись в униформу и высушивая волосы над раковиной с помощью полотенца для этого. “Чудо изобретения, которая за несколько минут позволяет убрать любую жидкость с любой поверхности, продающаяся по самым низким ценам”, — вспоминала Элис рекламу данного полотенца, которую часто крутили по телевизору.

Она не особо обращала внимание на девушек, что стояли в умывальном помещении, даже не вслушивалась в их разговор, они мало ее заботили. Элис предавалась размышлениями о том, что же за истории здесь у других людей. Почему они идут в армию, частную армию, где законы пишутся высшими чинами. Им ведь плевать на законы стран, как должны люди страдать, чтобы выбирать этот путь?

Высушив волосы и накинув полотенце на голову, Элис повернулась и оперлась на умывальник, все потому, что увидела неприятное зрелище. Перед ней стояло три девушки с серьезными лицами и явно желающие докопаться до нее. Рослые с хорошей физической формой. По виду можно было сказать, что они бывшие бандиты или просто близкие к этому по духу.

— Слышь, мелочь больная. А чего это к тебе сержант так ласково относится? — произнесла та, что стояла в середине, прямо напротив Элис. Ее лицо выражало пренебрежение.

— Может внучка или дочка, а? — тут же предложила стоявшая с левой стороны.

— Да не. Просто он ее потрахивать хочет, — предположила та, что была справа.

— Хаха, да. Видать, поэтому и не списал, — засмеялась в центре, явно поддерживая такую шутку, — Слышь, мелкая, а ротик-то у тебя рабочий? — с этими словами она протянула руку, чтобы схватить Элис за нижнюю челюсть.

Мерсер увела наглую руку девушки в сторону, после чего последовал хлесткий удар в живот. Его тут же скрутило, а дыхание перехватило, но, похоже, девушкам этого было мало. Под веселый и задорный смех они принялись избивать Элис, не давая ей даже продохнуть. Удар за ударом, словно какую-то грушу, а не живого человека. Элис старалась закрыться руками, но ее руки сразу же отводили в сторону. В один момент девушка почувствовала боль в щеке. Один удар пришелся прямо в челюсть. Легкий привкус железа Элис почувствовала в своем рту.

— Дура, не бей по голове! — тут же вскрикнула та, что была справа.

— Да плевать! — и с этими словами девушка в центре нанесла еще один удар прямо в голову.

Сколько это продолжалось, Элис не помнит, казалось, что время тянулось бесконечно, а смех девушек наслаждающихся избиением той, что не могла дать отпор, пробирал до самых пят. Страх сковывал девушку, и каждый пропущенный удар только усиливал его. Элис смутно помнила следующие минуты в том самом помещении.

Солдаты Krieg Korps выломали дверь в умывальную, чуть ли не срывая ее с петель. А потом последовали тихие выстрелы, отправляя во всех присутствующих электрические дротики. В конвульсивных подергиваниях четыре девушки упали на пол. Взяв беспомощные тела за шиворот, их потащили в казарму, сковывая стяжками по рукам и ногам. Эмили была в шоке, наблюдая эту ситуацию, и даже не могла ничего сказать. Один из солдат быстрым шагом вышел из казармы, оставляя других смотреть за буйными. В тихом молчании добровольцы стояли вокруг связанных, боясь что-либо сказать.

Сержант Мясников с силой открыл дверь в казарму, та издала громкий хлопок о стену. За ним следом вошел и солдат. Сержант явно был не в восторге от произошедшего, да и застали его точно посреди какого-то личного дела. Из униформы на нем были только майка-безрукавка и штаны, а во рту дымилась сигара, которая начала заполнять помещение табачным запахом.