– Подожди. Ты уходишь? Так просто?

– Ты знаешь, где меня найти, – бросил через плечо.

– Броуди.

Я остановился у подножия лестницы и обернулся, чтобы посмотреть ей в лицо. Она стояла на верхней ступеньке, свет фонаря позади нее создавал вокруг нее ореол. Шайло суждено находиться в центре внимания. Ей было суждено стать звездой. Только дурак бросил бы ее. А я как раз и был дураком.

– Безопасно ли купаться в озере?

Я не ожидал такого вопроса.

– Да, вполне.

Она посмотрела через мое плечо на ряд деревьев.

– И это частная территория, верно?

– Никто не придет на мое ранчо и не сфотографирует тебя, если ты это имеешь в виду. – Шайло кивнула. – А что? Подумываешь искупаться?

Она коварно улыбнулась мне.

– Вообще-то, да. Луна здесь светит красиво и ярко.

Я прищурился.

– Хочешь поплавать ночью?

– Мммм. – Она выключила музыку на телефоне, и воцарилась тишина. – Под луной и звездами. Спокойной ночи, Броуди.

Я наблюдал за ее задницей, пока она плавно удалялась. Дверь с решающим звоном захлопнулась за ней. Вот черт. Теперь я подумывал о том, что должен остаться и убедиться, что она не утонет в моем гребаном озере.

– Иди домой, Броуди. Я уже большая девочка. Могу сама о себе позаботиться! – крикнула Шайло изнутри. Немного поразмыслив, я решил уйти. Она не моя проблема. Если она решится пойти поплавать, то максимум – намочит только ноги. Вода оставалась прохладной даже летом, когда температура достигала сорока градусов.

Я прогуливался по лесу рядом с гостевым домиком, когда услышал гитарную музыку, и остановился послушать. Я подождал в надежде, что она запоет, но после пяти или десяти минут напряженного прислушивания к звукам ее голоса сдался и пошел в дом. Пустой дом.

Гребаный Ридж.

Словно недостаточно намучившись, я решил добить себя, послушав сольный альбом Шайло. Я поставил Damage на повтор. В нем рассказывалась история женщины, подвергшейся насилию со стороны своего возлюбленного, и говорилось о шрамах, которые затянулись, но так и не зажили. Отчего невольно задался вопросом: а не автобиографична ли эта песня?

Бил ли ее тот придурок Дин Бушон? Не один раз в жизни я видел, как наркотики меняют людей. Как они воздействуют на мозг, изменяют восприятие мира и заставляют творить то, о чем и подумать страшно. Я видел, что запрещенка сотворила с мамой, с человеком, которого я отказывался называть отцом, а затем, спустя годы, и с двоюродным братом Джудом.

Я уже подумывал вернуться и проверить Шайло, но в этот момент открылась входная дверь. Затем что-то с грохотом упало на пол и раздался женский смех.

К черту мою жизнь. Проведя руками по лицу, я встал с дивана. Теперь мне предстояло сыграть в плохого полицейского.

Броуди

На следующее утро в немного потрепанном виде я появился в фермерском доме Джуда и Лилы, построенном из камня и бруса. Благодаря Риджу я спал всего четыре часа.

Я снова постучал во входную дверь – толстую, дубовую, с медным молотком в виде львиной головы, – находясь на грани терпения. Когда дверь наконец открылась, я услышал детский плач и, взглянув на Джуда, понял, что он пребывал не в лучшем состоянии, чем я.

– Ноа готов?

– Ты рано. Он еще завтракает.

– Выглядишь паршиво.

Он посмотрел на свою забрызганную едой футболку и провел рукой по растрепанным каштановым волосам.

– У Леви режутся зубы. Он не спал всю ночь.

– Вотри немного виски ему в десна.

– Какого хрена? – возмутился Джуд. – Ему всего десять месяцев.

– Я все слышал! – крикнул Ноа из кухни. – Ты сказал плохое слово. – У него был идеальный слух.

– Я сказал «фига»! – крикнул в ответ Джуд.

Я услышал дребезжащий звук и рассмеялся. У Ноа имелась банка ругательств, любезно предоставленная Лилой. К подростковому возрасту он станет гребаным миллионером.

– Ты ведь не втирал виски в десна Ноа? – спросил Джуд, когда я проследовал за ним на кухню, проходя мимо гостиной. Она походила на пещеру из-за каменных полов, сводчатых потолков и окон во всю стену, выходящих на пять акров земли, большая часть которой отведена под цветы, выращенные Лилой для своего цветочного бизнеса.

– Не-а. Я наливал его прямо в бутылочку.

Он фыркнул.

– Вот болван.

– Заплати, папочка Джуд. – Ноа указал на свою банку ругательств, стоявшую на мраморной столешнице. Джуд переложил мелочь из кармана в банку.

– Привет, папочка. – Ноа одарил меня широкой беззубой улыбкой, сидя на стуле у кухонного островка. На прошлой неделе у него выпал передний зуб, и каждый раз при нашей встрече мне кажется, что он вырос. За последние шесть дней, что мы не виделись, он изменился. Но все еще был одет в пижаму «Даллас Ковбойз» [22].

– Привет, малыш. – Я взъерошил его светло-каштановые волосы и поцеловал в макушку.

Ноа был моей точной копией. Я нисколько не предвзят, когда говорю, что он самый красивый ребенок на планете. Хотя, по правде говоря, когда Ноа родился, я наделся, что он будет больше похож на Лилу. Мне всегда не нравилось, что я так сильно отличаюсь от остальных темноволосых и голубоглазых Маккалистеров. Меня бесило, что я похож на отца. Мало того, что у нас общая ДНК, так я еще и выглядел как мой старик.

– Как у тебя дела? – спросил я.

– Лучше, чем у Леви. Он все время плачет. – Запихивая в рот вилку с блинчиками, он продолжил: – Ты можешь помочь ему так же, как лошадям?

– Я справлюсь, Ноа. – Джуд поднял руки, словно был всемогущим спасителем. В половине случаев, думаю, он действительно в это верил. – Предоставь это мне. Все хорошо.

Боже упаси, чтобы Джуд когда-нибудь попросил о помощи. Я налил себе чашку кофе и прислонился к стойке, с удивлением наблюдая, как он достает плачущего Леви из детского стульчика. Джуд испробовал все, чтобы успокоить сына, но малыш продолжал плакать.

– Пусть он перестанет плакать. – Ноа закрыл уши руками. – Мы должны позвонить маме. Она знает, что делать.

– Мама работает. Она занята подготовкой к свадьбам, так что давай не будем ее беспокоить, – сказал Джуд. Ноа вздохнул, но все равно кивнул в знак согласия. – Доедай свой завтрак. Я позабочусь о Леви.

Ноа отодвинул тарелку. Он не доел и половину блинов, которые плавали в сиропе, что подсказало мне, что Джуд не справлялся и предоставил Ноа самому себе.

– Я больше не хочу есть.

– Ты собрал свою сумку? – спросил я, доедая полоску бекона с его тарелки и клубнику, покрытую лужей сиропа. Он кивнул. – Сходи за ней. И надень джинсы и футболку.

Когда Ноа оказался вне пределов слышимости, я повернулся к Джуду.

– Дай мне его, упертый осел.

– Думаешь, справишься? – Джуд усмехнулся.

В детстве мы вечно соревновались. Хоть что-то остается неизменным.

– Уж точно лучше, чем ты. – Он сердито посмотрел на меня. – Ты так напряжен, словно вот-вот сорвешься. Дай-ка мне попробовать.

Джуд неохотно передал Леви, и, как по волшебству, ребенок перестал плакать.

– Как ты это сделал? – спросил Джуд, не веря.

При других обстоятельствах я бы прочитал ему нравоучение, но не в случае, когда дело касалось его родительских навыков. Как бы мне ни хотелось того признавать, но Джуд был хорошим отцом и чудесным отчимом для моего сына.

– Он чувствует, что ты напряжен. Дети остро ощущают подобное.

Брат провел рукой по волосам и разочарованно вздохнул. В детстве Джуду все давалось легко. Он рос в любящей семье, преуспевал в школе и спорте, и все, к чему он прикасался, превращалось в золото. Пока все не пошло наперекосяк, когда он вернулся после пяти лет службы в морской пехоте.

Джуд всегда считал, что может контролировать все в своей жизни. Но потерпел фиаско. Я не радовался его поражению. Раньше мы были близки. Было время, когда я называл его своим лучшим другом и братом. Единственным человеком, кому я по-настоящему доверял. Поэтому, когда я заметил, что он начал гробить их с Лилой отношения, то попытался помочь. Но Джуд зашел слишком далеко, так что все оказалось тщетно. Когда он сбежал и оставил нас с Лилой, даже не позвонив, чтобы сообщить, что он жив и здоров, я сдался. Потому что к черту его. Я спас его гребаную жизнь. Оставался рядом с ним и Лилой, когда никто понятия не имел, как ему помочь.