– Перестань выделываться, – упрекнул Броуди, не обращая внимания на возмущение жеребенка. – На сегодня мы закончили.

– Как, черт возьми, ты теперь вытащишь его из круглого загона? – тихо спросил Уэйд. Жеребенок фыркнул, не сводя глаз с Броуди, затем попятился назад, развернулся и побежал в противоположном направлении, словно желая доказать, что его не поймают и не будут указывать, что делать.

Несколько минут Броуди молчал, спокойно провожая лошадь взглядом, которая бежала прямо к забору и, казалось, собиралась перепрыгнуть его. Затем ударил веревкой по земле, и жеребенок остановился как вкопанный. Он подошел к коню и накинул веревку ему на спину, двигая ее взад-вперед и наваливаясь всем телом на его бок, пока не прижал того к забору.

Что он творил?

Вскоре я вздохнула с облегчением, когда Броуди прикрепил поводья к недоуздку жеребёнка и повел его через ворота как ни в чем не бывало. Он выпустил его в другой загон, где собрались несколько других лошадей, и закрыл ворота. Облокотившись на ограду, он наблюдал, как дикий мустанг скачет галопом вместе с другими лошадьми.

– Привет, Ковбой, – поприветствовала я, когда он присоединился к нам.

– Вив. – Он подозрительно прищурился, скрестив руки на груди. Его светло-каштановые волосы слиплись от пота и завивались у воротника футболки. Несмотря на пот и угрюмое настроение, я все равно находила его привлекательным. – Что ты здесь делаешь?

– Просто искала тебя.

– Я занят, – отрывисто сказал он. – Если тебе что-то понадобится, звони Кейт.

Ладно. Похоже, сегодня мне не удастся увидеть очаровательного Броуди.

Закончив со мной, он несколько минут поговорил с Уэйдом о жеребенке, затем мужчина попрощался и ушел, а Броуди переключил свое внимание на Патрика.

– С каких новостей начать: плохих или хороших? – спросил его Патрик.

– Ничего не говори. Дому нужна новая крыша.

– Увы.

Броуди пробормотал ругательство и провел обеими руками по волосам, собрав их на затылке.

– Какая новость тогда хорошая?

– У меня есть отличная команда, которая может приступить к работе в следующем месяце. Я подумал, что можно было бы включить Риджа в одну из бригад. Ему пойдет на пользу честный труд.

Броуди прищурился.

– Ты хочешь включить Риджа в строительную бригаду?

– Занятия в школе уже закончатся.

– Если только он не будет ходить на летние курсы, – пробормотал Броуди.

– Летние курсы? Какого черта? Как ты допустил то, что он провалил…

– Он все сдаст, – процедил Броуди сквозь стиснутые зубы.

– А я говорил, что ты должен был позволить ему жить с нами. – Патрик скрестил руки на широкой груди. – Этому мальчику нужна дисциплина и твердая рука.

– Я справляюсь. Не беспокойся о Ридже. Я за него отвечаю. Не волнуйся, хорошо? Ты и так слишком много работаешь. Мы не хотим, чтобы у тебя случился еще один сердечный приступ.

Патрик нахмурился.

– У меня все в порядке. Работа помогает мне не падать духом. Уход на пенсию свел бы меня в могилу раньше времени.

Броуди фыркнул.

– Твоя пенсия продлилась всего три месяца.

– Четыре. И у меня появилось столько свободного времени, что я чуть не умер. – С этими словами Патрик попрощался и зашагал прочь, оставив меня наедине с ворчуном Броуди.

– Тебе нужна помощь? – Мне пришлось слегка припустить трусцой, чтобы не отставать от него, пока тот направлялся к амбару.

– Нет. – Я ждала его возле конюшни, где он взял несколько недоуздков и поводьев, а затем отступила в сторону, чтобы пропустить Криса с еще одной охапкой сена. – Я переведу лошадей на заднее пастбище, – сказал ему Броуди. – Когда закончишь разгружать, мне нужно, чтобы ты убрал навоз, а затем скосил траву на семь сантиметров, нет, лучше десять.

– Понял, босс.

– Перестань меня так называть, – проворчал Броуди, прежде чем уйти.

Крис подмигнул мне, и мы обменялись улыбками, прежде чем я последовала за Броуди к двойному стойлу в конце амбара.

– Ты все еще здесь? – Он даже не взглянул на меня.

– Дай мне работу. Я не прочь испачкать руки.

Он схватил меня за руку, но лишь для того, чтобы осмотреть ее. Почувствовал ли он в момент соприкосновения тот же электрический разряд, что и я? Мои ногти были выкрашены в темно-синий цвет. На каждом пальце красовалась маленькая татуировка, которая имела для меня особое значение. Изучив мою руку с минуту, он резко отпустил ее, словно мое прикосновение обожгло его.

– Твои руки созданы для игры на гитаре, а не для физического труда. Почему ты хочешь мне помочь?

– Поскольку ты не желаешь принимать деньги за грузовик, я хочу найти другой способ заплатить.

Он раздраженно выдохнул, словно я действовала ему на нервы, просто дыша с ним одним воздухом. Девушка поумнее оставила бы его в покое, но я никогда не отступала перед вызовом, а данная ситуация очень походила на него. Если я чему и научилась в жизни, так это тому, что всегда нужно добиваться желаемого. А я хотела Броуди. Нет, не так. Он был мне нужен.

– Чего ты на самом деле хочешь, Шайло?

– Только то, что сказала. – Я уперла руки в бока. – Я не принимаю подачек. Дай мне работу.

– Почему мне кажется, что от тебя будут одни хлопоты и ты их совсем не стоишь?

Я усмехнулась.

– Не знаю. У меня насчет тебя иные мысли. Мне кажется, ты стоишь всех этих хлопот.

Броуди провел рукой по щетине на подбородке.

– Что ты задумала?

Я громко вздохнула.

– Почему ты такой подозрительный?

– Такова моя натура.

Я засунула руки в задние карманы рваных джинсов и покачалась на пятках.

– Что, если я скажу, что мне просто хочется провести с тобой время?

– Я бы сказал тебе перестать нести бред.

Я рассмеялась. У меня возникло ощущение, что Броуди больше лает, чем кусает. Он передал мне недоуздки и поводья, зашел в стойло и провел руками по бокам и животу лошади.

– Как у тебя сегодня дела, Кайенна? – Лошадь тихо заржала в ответ. Этот мужчина был добрее к лошадям, чем к людям.

– Почему она не с другими лошадьми?

– Со дня на день она родит. – Он несколько раз погладил лошадь, затем вернулся ко мне, и мы вышли через открытые задние двери сарая на пастбище, где паслось стадо.

Броуди придержал для меня калитку и закрыл ее, когда мы оказались на пастбище. Он приказал Бастеру сидеть и ждать за воротами, и пес послушно выполнил его приказ.

– Ты когда-нибудь имела дело с лошадьми?

– Ни разу. Хотя они красивые животные.

– Все животные красивые. Но, да, лошади особенные. – Он засунул два пальца в рот и свистнул. Я с удивлением наблюдала, как лошади рысцой подбежали к нему и остановились у ворот, борясь за место, словно желая, чтобы Броуди уделил им особое внимание. И я их прекрасно понимала.

– Они всегда все подбегают к тебе, когда ты свистишь?

– Нет. – Он мотнул подбородком в сторону черной лошади, бегущей рысью в противоположном направлении, как бы доказывая, что она никому не подвластна. – Они стадные животные, но всегда найдется тот, кто не придет на зов.

Броуди надел недоуздок на рыжевато-коричневую лошадь с черной гривой, прикрепил поводок к недоуздку и передал веревку мне, отчего наши руки соприкоснулись.

Я неуверенно протянула руку, чтобы погладить лошадь. Она тихонько заражала, и я восприняла это как положительный знак того, что ей понравилось мое поглаживание по шее. Я продолжала гладить лошадь, пока Броуди натягивал поводья на коричнево-белого коня с глазами голубого и карего цветов. Затем вывел его за ворота, жестом приглашая меня следовать за ним.

– Просто иди рядом с ней. Ослабь хватку. Расслабься. Она последует за мной.

Я глубоко вздохнула и последовала его совету, приноравливаясь к аллюру лошади, пока мы шли по грунтовой и поросшей травой тропинке под сенью деревьев, которые защищали нас от палящего техасского солнца. Угодья Броуди были прекрасны. Пышные, зеленые и пологие холмы с высокой травой, колышущейся под теплым майским ветром. Я глубоко вдохнула свежий воздух, понимая, что прошла целая вечность с тех пор, как я могла нормально дышать. Я проводила так много времени в разъездах, жила на чемоданах и каждую ночь спала в разных гостиничных номерах. Порой я забывала, каково это – находиться на природе. Теперь Лос-Анджелес был моим домом, но я никогда по-настоящему не чувствовала себя там как дома.