Лоренс сделал очередной глоток кофе:

– Для начала мне нужно принять душ: я пять минут назад переступил порог.

Тейлор, сама того не ожидая, вспыхнула. Она представила Дэна под струями воды и покраснела с головы до пят. Лоренс оглядел ее и криво усмехнулся, будто понял направление ее мыслей. Надо было срочно менять тему. Тейлор прищурила глаза и погрозила ему кулачком:

– И не вздумай воровать мою маску для волос!

Дэн, к ее огромному удивлению, даже не стал отнекиваться. Он запрокинул голову и весело расхохотался.

– Пойман с поличным! – Лоренс приподнял руки в знак капитуляции. – Но она волшебная!

Только глянь, как сияют мои локоны.

Тейлор фыркнула. Такой Дэн ей нравился – дурашливый и несерьезный. Он взъерошил волосы, точно как Кен из фильма «Барби», и улыбнулся во все тридцать два зуба.

– Здесь такую не купишь, и каждый грамм этого средства бесценен, – пожурила его Джонсон.

– Жадина, – подвел итог Дэн и щелкнул Тейлор по носу. – Дай мне пять минут, и я спущусь потрапезничать с тобой.

– «Потрапезничать»? Такое слово вообще существует?

– Не будь занудой. «Позавтракать» не подходит, «пообедать» – слишком рано. «Побранчить»? Такого слова точно нет.

Он закатил глаза, в ответ она сделала то же самое.

– Давай быстрее, я все утро мечтала о бранче от Дженет, – поторопила его Тейлор.

Дэниел взлетел по лестнице на второй этаж, а Тейлор села за стол. Он весь был заставлен блюдами. Дженет накрыла все тарелки сверкающими серебристыми колпаками, и Тейлор решила не открывать их, пока не придет Лоренс. А то не выдержит и начнет «трапезу» без него. В животе жалобно заурчало как раз в тот самый момент, когда Дэн, бодры и благоухающий свежестью, спустился в столовую.

– Кажется, кто‑то действительно проголодался, – хмыкнул он.

А затем перекинул через руку кухонное полотенце и принялся снимать серебристые колпаки. Точно официант из дорогого мишленовского ресторана.

– Сегодня в меню буррито. – Он заглянул внутрь и задумчиво поджал губы. – Кажется, они с омлетом, листьями салата и фасолью. Далее… – И очередная серебристая крышка взлетела вверх. – У нас панкейки, посыпанные сахарной пудрой. На столе также представлены «Нутелла» и кленовый сироп. Фруктовая тарелка, сырная тарелка, бекон и французские тосты. Кому все это готовит Дженет? – удивленно спросил Дэн. – В тебя же в жизни столько не влезет.

– Но вместе со мной здесь живут двое мужчин, – напомнила ему Джонсон. – И пожалуй, я остановлюсь на панкейках.

Лоренс наклонился, чтобы подать ей тарелку с пышными панкейками, и Тейлор уловила запах своей маски для волос.

– Ах ты, негодник, пахнущий кокосом! – завопила она на всю столовую. – Я тебе отомщу!

– Люблю ходить по краю! – гордо произнес Дэн и добавил еще более официальным тоном: – Риск – мое второе имя!

Вид у него был напыщенный, как у кандидата в президенты, не меньше. Тейлор не выдержала и расхохоталась.

– Я попрошу маму в этом году привезти две…

одну для себя, другую для… – Джонсон замолчала. Ей хотелось придумать что‑то задорное. Некое прозвище, которое бы олицетворяло всего Дэниела Лоренса. Но Дэн оказался шустрее. Он сел рядом с Тейлор, закинул в рот кусочек банана и, причмокивая, спросил:

– Вторую для твоего красавчика-парня?

То, как блестели при этих словах его глаза, и шок на лице Тейлор являли собой полную противоположность.

– П-п-парня? – возмущенно переспросила она. Дэн подмигнул ей и с кривой усмешкой сообщил:

– Мне нравится, что ты не протестуешь против «красавчика».

«Шах и мат, Тейлор» – так и читалось в его прекрасных нежно-голубых глазах.

* * *

Первая мысль, которая пришла Кэтрин в голов в субботу утром: «Надо извиниться». Она и сама не знала, из‑за чего сорвалась. То ли хронический недосып, то ли предельная загрузка, то ли все вместе дало побочный эффект, но теперь ей было ужасно неловко. Учитывая ситуацию с туалетом – вдвойне. Но если школа задолжала ей за все, что она для нее делала, минимум три разбитых туалетных зеркала, то с Хитклиффом эта логика ломалась.

К тому же он сам согласился ей помочь с балом, и, когда Кэтрин думала об этом, ей хотелось закрыть лицо руками.

Пока приступ стыда был особенно силен, она открыла телефон на чате с «колумбийской задницей» и написала кратко: «Нужно поговорить». Вот только ни спустя час, ни спустя еще пару сообщение так и не пометилось как прочитанное.

«Хит, не дури. Давай поговорим».

Снова без ответа.

Тогда Кэт накинула куртку, подхватила ключи от машины и завела мотор. В личном деле имелся адрес, и, если Хитклифф не отвечает на ее сообщения, хотя бы здесь она поступит по совести. И извинится лично. Вот только в мечтах это оказалось проще, чем в реальности.

Кэтрин увидела Хитклиффа до того, как остановила автомобиль. Его чуть волнистые волосы ерошил ветер, а куртка была расстегнута, словно он ненадолго выскочил на улицу. Он перетаскивал

коробки из припаркованного на подъездной дорожке пикапа в дом. Кэтрин незаметно подошла и, пока Хит не видел, вытащила из кузова один из ящиков. Но стоило ей развернуться, как она столкнулась с Хитклиффом лицом к лицу. Так они и замерли, держась за картонные бока одной коробки.

– Прости, – тихо произнесла она. – Я не хотела на тебя срываться. Мне действительно очень жаль.

Хитклифф молчал. Кэтрин не знала, что еще говорить. Это и так больше, чем она позволяла себе с другими.

– Можно я коробку заберу? – наконец произнес он, и девушка отпустила ящик, не зная, что делать дальше: продолжать стоять, сбежать или пойти за ним следом.

Обычно именно он вился за ней словно хвост, а все, что ей оставалось, – это только периодически отгонять его, закатывая глаза с притворным раздражением на глупые шуточки. А теперь?

– Я, наверное, пойду? – осторожно спросила девушка.

– Наверное, иди.

Ситуация глупее не придумаешь. Этот парень, даже ничего не делая, умудрялся вывести ее из себя.

Может, потому, что Кэтрин привыкла, что все подчинялись ее приказам, а Хитклифф единственны этого никогда не делал? Что не так с этим парнем?

Резко развернувшись, так что на дорожке остались темные следы, она бросила:

– Ладно. Глупая была затея, я изначально это понимала, – но услышала вслед:

– Чего ты хочешь от меня, Кэт?

– Чего я хочу? – Она остановилась и всплеснула руками, снова поворачиваясь к нему. – Да просто знать, что хоть где‑то все нормально. Хоть где‑то порядок и все не разваливается к чертям собачьим. И хоть кто‑то в этой школе не считает меня стервой. А ты стоишь здесь… с этими вечно идеально завивающимися даже в сраный снег волосами… – она махнула рукой, – и делаешь вид, что не понимаешь.

Она не знала, почему вываливает на него это все. Может, потому, что никто прежде не рисковал слишком близко подбираться к ней, а он смог?

Ведь люди боялись ее сурового нрава и острых слов, она же презирала их за глупость и безалаберность. А потом просто привыкла быть одна. Ездить по делам в одиночестве. В одиночестве ходить на уроки. Завтракать и ужинать, потому что часто возвращалась поздно. Так и свыклась. Вот только с Хитклиффом все изначально пошло как‑то не по сценарию.

– Ладно, Синдикат, забудь…

– Кэт…

– Это была минута слабости.

Но вместо ответа он просто притянул ее к себе забинтованной рукой и обнял. А Кэтрин, уткнувшись носом в ворот его футболки, торчащей из‑под расстегнутой куртки, от неожиданности замерла.

Она почувствовала, как от его выдоха всколыхнулись волосы на макушке.

– Все нормально, – произнес он.

И Кэт захотелось укутаться в эти объятия сильнее. А еще она вдруг поняла, как же потрясающе он пахнет. Не могла сказать точно чем, потому что это не был запах чего‑то конкретного – мыла, лосьона или дорогого одеколона. Скорее запах самого Хитклиффа.

Кэтрин читала много статей, книг и блогов, где часто писали, что за запахом кроется нечто большее, чем наука, – инстинкты, гормоны, сама жизнь, которую не опишешь формулами. И ее жизнь, судя по всему, решила над ней жестоко приколоться. Кэт приводила в испуг одна только мысль: почему именно этот парень производит на нее такой эффект?