– Где ты научился? Что, на криминальных сходках по пятницам играют сальсу?

– Типа того, – хмыкнул Хитклифф. – Нас же с детства только и учат пить ром, сажать кофе и танцевать.

Кэтрин посмотрела на него весьма строго, снова запнувшись.

– Ой, черт!

Хитклифф лишь приподнял брови.

– Ну ладно, возможно, пить ром нас не учат.

Но я рад, что сэнсэй расписания и маэстро красной ручки оценил мои старания. – Он шутливо поклонился. – Какая честь!

– Обхохочешься. Ежедневник верни.

– Обязательно. Кстати, я до дочитал конца.

Знаешь, девушки вроде тебя определенно должны быть феминистками, веганами и борцами за свободу Ливии.

– А парни вроде тебя должны сидеть в тюрьме.

– Туше. Но это доказывает лишь одно.

– Что же?

– Все мы полны предрассудков.

Кэтрин против воли улыбнулась. Но по закон подлости рядом тут же оказалась та, кто решил стереть с лица ее улыбку.

– Я тебя вспомнила! – вдруг щелкнула костлявыми пальцами перед самым ее носом миссис Шнайдер. – Ты ходила ко мне на занятия.

– Да, было дело, увы, – пробормотала Кэтрин.

– Деревянная Кэт.

Кэтрин прикрыла глаза. Хорошо, что к этом моменту никто не танцевал, выдыхая перед очередным кругом, а то она бы точно запнулась и распласталась прямо тут.

– Столько лет прошло, а ничего не меняется.

Ты все так же не слышишь музыку и не проживаешь ее. Хорошо, у тебя хоть парень умеет двигаться, а то была бы катастрофа. – Она подошла ближе и, похлопав Хитклиффа по плечу, произнесла: – Жаль, что тебе приходится танцевать с бревном.

Если хочешь, мы поменяем партнершу.

– Спасибо, – ответил Хитклифф.

Кэтрин не видела выражения его лица, потому что сверлила глазами пол. Но она и не хотела видеть. Может, оно и к лучшему, если будет так.

Может, кто‑то из футболистов снова сломает ногу, Хитклифф его заменит, а ее избавят от необходимости участвовать в подготовке этого глупого танца. Но парень вдруг произнес:

– Я не хочу другую, – а потом добавил: – Другую партнершу. Меня все устраивает.

Так и не поднимая взгляда, Кэт боковым зрением видела, как миссис Шнайдер покачала головой.

Она знала, его решение – вопрос времени. И эта старая кошелка его добьет. То ли он был глуп, то ли просто самоуверен, что не понимал провальности затеи, но, признаться, это подкупало. До того момента, когда она начинала думать, насколько хватит его запала и после чего именно он наконец сдастся.

– Еще раз. Последний! На этот раз с музыкой! – провозгласила миссис Ш. – Сегодня под магнитофон, а на балу попросим сыграть мисс Престон. Танцевать будем под медленный вальс Штрауса.

По залу разнесся недовольный гул. Все знали мисс Престон еще со времен детских праздников.

Это была очень неторопливая сухая женщина, репертуар которой начинался Штраусом и им же заканчивался. Благодаря этой престарелой рок-звезде любое мероприятие превращалось в поминки.

Только вот миссис Шнайдер была с ней неразлучна и считала, что ничто так не оживит танец, как «живое» исполнение полумертвой Престон.

– Нет, – громко и четко произнесла Кэтрин.

Миссис Ш. обернулась, приподняв свою клюку, словно шпагу, которой собиралась проткнуть девушку.

– Что значит «нет»? Я здесь решаю. И если я сказала, что мы танцуем медленный вальс под Штрауса, мы танцуем именно его!

– Но мы с вами так не договаривались. – Кэтрин почувствовала, как на ее запястье сжались чьи‑то пальцы, как будто говоря: «Держи себя в руках». – Вы, – жестом указала она на преподавательницу, – ставите основные движения. Я выбираю музыку и хореографию.

– Не собираюсь танцевать под Престон. – Эмбер, которую едва не избили за «неизящные руки», вышла вперед, поравнявшись с Кэт. – При всем…

уважении.

– Миссис Шнайдер, это наш новогодний бал и наше дело. Никакого Штрауса там не будет. – Тейлор тоже не осталась в стороне, и Кэтрин почувствовала, как в ней поднимается волна облегчения.

Хоть тут она не одна. Поэтому собралась с силами и произнесла:

– Я отвечаю за этот праздник! И не позволю его испортить.

– Сами тогда свой вальс и ставьте, – обиженно бросила миссис Шнайдер и, проворчав напоследок что‑то вроде «Сборище бездарей», удалилась.

Несколько секунд стояла тишина, а потом кто‑то рассмеялся.

– О да, наконец‑то мы вздохнем свободно!

– Круто, никаких танцев вообще не будет!

Гарри уже собирался смыться, подхватив спортивную сумку, но Кэтрин выкрикнула:

– Стоять!

Она не позволит им вот так разбежаться. Ведь столько сил было потрачено.

– Послушайте, – произнесла она. – Знаю, что все вышло не совсем так, как мы планировали, но мы должны исполнить этот танец. И исполнить так, чтобы никто не посмел упрекнуть нас в непрофессионализме. Хотя бы потому, что две эти старые клюшки будут сидеть в первом ряду и смеяться над нами. Вы этого хотите?

– О, эти точно будут, – подхватила Эмбер.

– И поэтому мы должны собраться. Я сделаю все, что от меня зависит. Но без вас я не справлюсь.

В этот момент Кэтрин говорила не для других.

Для себя, потому что сама понятия не имела, каким образом собирается все провернуть, но отступать было некуда.

– Мы с тобой, Кэт, – раздались по залу поддерживающие возгласы. – Ерунда, разберемся!

«Как? – с каждой новой ободряющей улыбкой поднималась внутри паника. – Как я это сделаю?»

Вряд ли кто‑то, кроме нее, мог найти ответ на этот вопрос.

– Поздравляю, вдохновляющие речи – явно твое! – шепнул позади Хитклифф. Кэтрин уже и забыла, что так и стоит, до красных полос на коже сжимая его запястье. А потом наклонился и добавил: – А можно мне уже забрать свои ботинки?

Глава, в которой Пенни мучается сомнениями, Кэтрин ведет переговоры, а Тейлор мечтает узнать сокровенную тайн

ЗА СТОЛОМ У УИЛСОНОВ всегда было шумно, но зато на столе стояло очень много еды. Сара Уилсон обожала готовить и всякий раз предлагала на ужин что‑то новенькое. По-особенному запеченный батат, курицу под кислым соусом, необычны салат в тайском стиле. В этом доме не выключались кулинарные шоу. Мэл Браун, напротив, не любила стоять у плиты, и правильное питание в их семье было скорее вынужденным решением, нежели осознанным выбором. Кинуть брокколи в пароварку проще, чем запечь картофель, так что Брауны просто обожали приходить на ужины к Уилсонам, наслаждаясь сытной пряной пищей.

Этим вечером Мэл пришла с работы, плюхнулась на диван и сказала:

– К черту всё, идем к Саре и Джеймсу, я не намерена вставать со стула следующие восемь часов!

Отец Пенни был первоклассным хирургом, а мама неонатологом. Уже подрастало целое поколение детей, когда‑то прошедших через руки Мэл, и было огромное множество тех, кому Реджинальд Браун когда‑то спас жизнь. Их любили в городе, и Пенни испытывала гордость пополам с тоской, когда видела это. С детства ей казалось, что кому‑то достались просто родители, а своих она делит с больницей и высшей целью. И да, Мэл не сумела бы приготовить и трех блюд из бесконечного списка Сары Уилсон, но зато всегда могла позвонить соседке и попросить, чтобы та поставила на стол побольше приборов и тарелок.

– Сегодня на ужин теплый салат из баклажанов, картофельный салат, рулет из индейки, и вы обязаны попробовать кукурузу.

Сара крутилась у плиты по ту сторону кухонного островка и передавала Пенни тарелки. Уилсоны уже начали украшать дом к праздникам, так что на столе перед камином лежал огромный моток уличных гирлянд и отцы семейств занимались тем, что решали эту головоломку. Оба сходились на том, чтобы поехать и просто купить новые, но Сара косилась на них с недовольным видом. Прошлой зимой именно этот моток стал яблоком раздора, потому что она настаивала, чтобы все сложили аккуратно, а не запихнули в коробку и не швырнули в дальний угол подвала.

– А где же Люк? – поинтересовалась Мэл.

Она часто и широко зевала, будто просто ждала повода, чтобы где‑нибудь уютно устроиться и заснуть.