«Благодарю тебя, дорогая вселенная, за то, что я убрала все полотенца, – зажмуриваюсь от ужаса и стыда. – Зачем я это сделала? Что он подумает?!»

Ведь надо было оставить хотя бы одно, прикрыть им ягодицы клиента. Я будто свихнулась, четное слово! Конечно, можно оправдать себя тем, что массаж я делала в основном детям и женщинам, и машинально убирала все полотенца, чтобы не мешали. Накидывала потом…

Хочу исправить неловкую ситуацию и хватаю одно из полотенец, как вдруг слышу глухой голос Руслана.

– Не буду.

Замираю в недоумении:

– Что?

– Не буду переворачиваться, – приподняв голову, он странно косится на меня. – Уходите.

– Я сделала что-то не так? – лепечу.

«Разумеется! – ору на себя внутри. – Всё не так!»

– Простите, – тороплюсь извиниться перед Аскеровым и делаю шаг, чтобы накрыть его «орешек».

– Уходите! – приказывает мужчина так резко, что я подпрыгиваю. – Быстрее. У меня…

Осекается и, чертыхнувшись, смотрит со злостью:

– Ногу свело.

– Ногу?

– Хотел сказать, шея затекла.

– Я помогу…

– Нет! – рявкает он, и я отдёргиваю руку. – Зефира, прошу вас. Уйдите немедленно, я справлюсь сам.

Во мне поднимается злость. На него. Зачем так? На себя… Почему я не могу всё сделать как следует? Ясно же, что увлеклась массажем и собственными чувствами, что упустила время. Перестаралась. Не справилась. А ведь Ложкин меня нанял только потому, что Аскеров уснул на пробном массаже.

Оказывается, это была не моя заслуга. Тогда он не спал ночь из-за лая собаки. А может и не одну! Потом важный матч и болезненный проигрыш. Да в такой ситуации и чемпион мира заснул бы сразу, как только принял горизонтальное положение.

А мне было так приятно услышать, что это из-за моего мастерства, что сейчас к глазам подступают слёзы. Кусаю губы, не давая им пролиться, и отступаю.

– Извините…

Натыкаюсь бедром на угол ящика и, тихо ахнув от боли, всё же начинаю плакать. Может, и Руслану было больно? Но он терпел, не желая признавать это перед женщиной? Он же чемпион. Или это из-за обещания прийти на сеанс? Не желал отступать и терпел, сколько мог? Внутренности будто кислотой обожгло.

– Я такая неловкая… Простите!

Бросаюсь прочь из кабинета и едва не сбиваю с ног администратора.

– Что случилось? – Таира округляет глаза. – Ты плачешь?

Не обращая на неё внимания, бегу дальше. Девушка что-то кричит мне вслед, а я не могу остановиться. Оказавшись на улице, прячусь за углом, боясь, что Аскеров бежит за мной.

«Как глупо! – прижимаясь к стене спиной, зажмуриваюсь и тихо всхлипываю. – Зачем ему бежать за Годзиллой?»

Вытираю мокрые щёки и замечаю скамейку, которую не видно из-за дерева. Иду туда и затаиваюсь, чтобы успокоиться. И почему я так близко к сердцу приняла то, что Руслан повысил голос? Вместо того, чтобы реветь, надо было спросить, когда я сделала ему больно и почему он промолчал.

Усмехаюсь, с горечью вспоминая, что как раз и пыталась это сделать, но лишь разозлила Аскерова ещё сильнее. Словно задела его гордость. А утром он был так мил со мной! И от этого воспоминания становится ещё хуже. Лучше бы и дальше оставался таким же высокомерным придурком, как при первой встрече. Тогда бы я не…

– Зефира? – Поднимаю голову и вижу Таиру, которая приближается ко мне, улыбаясь. Садится рядом и ласково улыбается. – Так и знала, что ты здесь. Знаешь, что это место прозвали скамейкой плача? Я тоже часто рыдала здесь.

Он протягивает мне платок и смотрит с сочувствием:

– Руслан на тебя накричал? Ты что-то сделала не так?

– Я не знаю, – беру платок и высмаркиваюсь. – Спасибо. Я постираю и верну.

– Дарю, – отмахивается она.

– Не хочешь брать вещь, побывавшую у Годзиллы? – кривлюсь я.

– У кого? – она округляет глаза. Слишком театрально, чтобы я поверила. – Что ты такое говоришь? Разве так можно о себе отзываться? Себя нужно любить и хвалить.

– Да было бы за что, – в сердцах отвечаю, вспоминая каждое движение.

Где я ошиблась? Почему не ощутила, что Руслану больно? Может, задела ушиб? Но свежих гематом или припухлостей не заметила. Мужчина казался совершенно здоровым.

«Или это старая травма?»

Иногда серьёзные раны, однажды нарушив тонкую систему организма, доставляют немало боли, даже зажив. И то, что в медицинском файле спортсмена они не указаны, не значит, что ничего нет. Многие утаивают истинное положение вещей, чтобы беспроблемно продолжать спортивную карьеру.

О мысли, что я причинила мужчине сильную боль, мне самой становится трудно дышать.

– Конечно, есть за что, – не замечая моего состояния, беспечно щебечет Таира. Она болтает ногами и перечисляет: – Ты дружелюбная и доброжелательная. Когда улыбаешься, у тебя появляются ямочки на щеках. Всегда мечтала о таких! А ещё у тебя красивая грудь. Парни так на тебя смотрят…

– Как?

Сердце ёкает, и перед внутренним взором сразу возникает воспоминание о нашей первой встрече с Аскеровым. На мне тогда был дорогой комплект нижнего белья, демонстрирующий мою грудь во всей красе.

– Не замечала? – она кажется удивлённой. – Это же твоё оружие. Осталось похудеть килограмм на десять… Или двадцать. Кстати, я могу помочь. Одна моя подруга сбросила семь кило, принимая вот эти таблетки.

Она включает смартфон и показывает мне какие-то баночки.

– Скину тебе в телегу, – шепчет и весело прищуривается. – Купи сразу два курса и начинай принимать. Вот увидишь, через пару месяцев ни у кого язык не повернётся назвать тебя Годзиллой.

Молчу, не зная, как реагировать на её сочувствие. Вроде бы человек добра желает, но почему мне так обидно? Меняю тему:

– Кстати, не знаешь, кто дал мне это прозвище? Годзилла.

– Все знают, – она пожимает плечами. – Это же Рус!

Глава 22. Разбитые грёзы и горькие слёзы

Быть не может!

Не знаю, почему, но я не спешу верить. И в то же время сомневаюсь, сразу вспоминая, как Руслан предложил бегать по утрам. Значит, хотел, чтобы я похудела? Да, может, так. Но давать девушке обидное прозвище Аскеров не стал бы. Не такой он человек.

«А какой? – всё ещё обижаясь на мужчину за резкие слова, сражаюсь сама с собой. – Что я о нём знаю?»

То, что он не пропустил мимо ушей мои слова и добился, чтобы квартиру открыли. А ещё, отчаянно страшась собак, всё же спас одну из них. И не просто спас, а после доставлял еду и лекарства, чтобы с пёсиком всё было хорошо. Не говоря о том, что отважился бегать со мной и Шутером.

– Что? – ехидно прищурилась Таира. – Думаешь, обманываю? Хоть кого спроси.

Я могу представить, как подобные слова произносит Роман. У него язык что помело! Но не вообразить, как Руслан называет меня Годзиллой.

Не дождавшись от меня ни слова в ответ, Таира начинает злиться:

– Думаешь, ты ему нравишься? Извини, но ты себя в зеркале видела? Представляешь, как вы смотритесь вместе? Подтянутый чемпион и заплывшая жиром тумбочка…

– Ты кого тумбочкой назвала, стерва крашенная?! – слышу взбешенный голос Насти и сжимаюсь в ужасе.

Сдерживаю желание забраться под скамейку, ведь наша милая танцовщица, которую, как кажется, вот-вот унесёт ветром, страшна в гневе. Даже её муж Толик до смерти боится свою хрупкую супругу. Только что она нежно улыбается и хлопает длинными ресницами, а в следующий миг превращается в фурию, и тогда наступает конец света.

Может, поэтому наша подруга не только выживает в серпентарии под названием «театр балета», но и чувствует себя там, как рыба в воде. Показывает свою тёмную сторону за кулисами, а Толику достаётся милое и мурчащее, как кошечка, создание.

– Ты сама себя в зеркале видела? Или только на чемпиона слюни пускала? Помада не твоего цветотипа, она тебя старит на десять лет, не меньше. И причёска тебе не идёт, шея кажется короткой, как у свиньи. И о чём ты думала, когда надевала эту юбочку? Она выпущена брендом для девочки десяти лет, а тебе не меньше двадцати шести… Молодишься? Выглядишь глупо!