— Вице-адмирал, что за вздор вы несете⁈ Как мы можем проиграть, если наших кораблей в три с лишним раза больше, чем в распоряжении Самсонова⁈ — презрительно расхохотался великий князь Михаил.

— Что толку от бесчисленного стада баранов, если над ними не стоит опытный и умный пастух, готовый направить их в нужном направлении? — ехидно ухмыльнулся Джонс, мгновенно подавив в себе вспышку гнева и рядясь в личину снисходительного философа.

За маской спокойствия ему удалось затаить тень презрения к этому недалекому фанфарону, почитающему себя новыми Суворовым.

— Впрочем, джентльмены, если вы не слишком доверяете компетенции и опыту вашего покорного слуги, волею судеб теперь обретающегося под сенью двуглавого орла, то вольны обратиться за консультацией к уважаемому всеми нами адмиралу Дессе, — подчеркнуто елейным тоном продолжал увещевать Илайя, изображая на своей физиономии смесь печали и смирения. Дескать, не сердитесь, коли ляпнул сдуру. Но уж больно обидно наблюдать, как на корню губится весь замысел кампании.

— Я бы, пожалуй, не стал столь категорично утверждать, что без единого командования все мы здесь обречены на сокрушительное поражение… Но! — многозначительно поднял указательный палец Дессе, слегка повысив голос и обращаясь уже непосредственно к своим подчиненным. — Наш американский коллега абсолютно прав в том, что без надлежащей субординации и централизации управления противостояние рискует затянуться на неопределенно долгий срок. Да и потери в таком случае наверняка окажутся гораздо более существенными, нежели могли бы быть при идеально скоординированных и синхронных действиях наших флотов…

— Вот именно об этом я и говорю, — кивнул в ответ Илайя.

— Да, но кто тогда станет главнокомандующим? — хмуро осведомился Карл Юзефович, наконец, решившись вступить в спор.

К сожалению, на сегодняшний день основной кандидатурой на высший командный пост по-прежнему оставался Поль Дессе. А вот его-то царедворческие замашки и приближенность к первому министру как раз страшно раздражали Юзефовича, категорически не приемлющего самой мысли о том, чтобы склонить голову перед выскочкой-северянином, всем обязанным лишь покровительством прежнего императора.

— Джентльмены… и леди, — деликатно поправился Илайя Джонс, только что неожиданно обнаруживший за столом переговоров Агриппину Ивановну Хромцову с Доминикой Кантор. — Позвольте же мне, как человеку со стороны, непредвзято оценивающему сложившийся расклад, озвучить имя того, чья кандидатура устроит абсолютно всех присутствующих. Вне всякого сомнения, вы отлично знаете и безгранично доверяете этому выдающемуся государственному деятелю. Он, несомненно, самый мудрый и проницательный из нас, накопивший колоссальный жизненный и управленческий опыт. Думаю, никому не составит особого труда догадаться, о ком идет речь…

Выдержав для большего эффекта театральную паузу, хитроумный Илайя наконец приступил к кульминации своего спектакля одного актера.

— С вашего позволения, я предлагаю избрать на пост верховного главнокомандующего союзной эскадрой нашего глубокоуважаемого первого министра Российской Империи — господина Птолемея Грауса! Вот тот самый непререкаемый авторитет, способный железной рукой направить наше воинство к решительной победе над безумцем Самсоновым!

При этих словах взгляды всех участников совещания разом обратились в сторону до сей поры отмалчивавшегося министра. А тот словно только того и ждал. Картинно приложив руку к груди, он с трудом сымитировал крайнюю степень изумления и даже легкого замешательства, стыдливо потупив взор. Однако даже невооруженным глазом было заметно, насколько он польщен и доволен услышанным.

— Благодарю вас, вице-адмирал, за столь высокую оценку моих скромных дарований, — наигранно смущенным тоном пролепетал первый министр, всем своим видом изображая нечеловеческие муки деликатности и такта. — Но, я ведь всего лишь гражданский чиновник, пусть и облеченный высшим доверием. Увы, боюсь мне катастрофически не хватит опыта и компетенции, чтобы с должным знанием дела управлять грандиозным космофлотом, собравшимся в звездной системе «Воронеж»…

Конечно же, говоря все это, Птолемей откровенно лукавил, играя на публику и явно переигрывая в стремлении выставить собственную персону в максимально выгодном свете этакого скромного бессребреника и радетеля о Державе. На самом деле матерый интриган только того и добивался, чтобы собравшиеся упросили его принять нелегкую ношу командования и пересилить природную застенчивость во имя высших государственных интересов. Подобные нехитрые приемчики политического лицедейства любой мало-мальски искушенный в придворных играх вельможа распознавал с пеленок.

Впрочем, уловка первого министра, пожалуй, возымела нужный эффект. Во всяком случае, сопротивление потенциальных конкурентов Грауса заметно ослабло. Большая часть адмиралов вроде бы прониклась мыслью, что лучшей кандидатуры на пост Верховного Главнокомандующего им все равно не найти.

Илайя же мысленно возликовал, поняв, что его сложносочиненная интрига вот-вот увенчается полным и безоговорочным успехом. Дело оставалось за малым.

— О, не извольте беспокоиться по этому поводу, господин министр, — воскликнул американец с энтузиазмом. — Здесь сейчас собралось столько прославленных адмиралов, накопивших колоссальный опыт ведения дальних кампаний и космических баталий. Уверяю вас, при необходимости любой из этих достойных джентльменов с радостью поможет вам мудрым советом и наставлением в вопросах оперативно-тактического уровня…

Произнося эти слова, Илайя Джонс незаметно обводил цепким взглядом физиономии собравшихся.

— От вас же, господин министр, требуется в первую очередь тот непререкаемый авторитет и политический вес, кои способны намертво спаять наши ряды и не позволить им распасться в пылу борьбы… А вот что будет, если мы изберем главнокомандующего? О, я вам ручаюсь единственной оставшейся рукой — не пройдет и пары недель, как добрая половина адмиралов откажется выполнять распоряжения военного совета под любыми благовидными предлогами. Флот попросту развалится на глазах!

«Балтийцы» в любом случае пойдут исключительно за адмиралом Юзефовичем, «северяне» же не признают никого кроме Дессе… А вскорости сюда могут прибыть эскадры Тихоокеанского космофлота, кто знает, на чью сторону встанут эти джентльмены? Одним словом, у вас, сэр, попросту нет иного выхода, кроме как незамедлительно согласиться и принять всю полноту власти в свои руки, взвалив на свои плечи груз ответственности за будущее Российской Империи!

На последней фразе неугомонный американец многозначительно посмотрел прямо в глаза Птолемею, всем своим видом показывая свою лояльность.

— Что вы скажете на это, господа? — обратился Птолемей к присутствующим, обводя внимательным взглядом всех и каждого за столом.

Выражение лица первого министра оставалось внешне бесстрастным и невозмутимым. Словно хищник, терпеливо поджидающий в засаде неосторожную дичь, Граус исподтишка наблюдал за реакцией своих визави, стремясь уловить малейшие нюансы их настроений и помыслов. Ибо министр прекрасно понимал: от того, сумеет ли он прямо сейчас переломить чашу весов в свою пользу и заполучить всю полноту власти, зависит его собственное будущее.

А задача, надо признать, оказалась не из легких. Несмотря на всю пламенность и красноречие янки-перебежчика, расхваливавшего достоинства Птолемея как нельзя кстати, многие флотоводцы все еще колебались, не решаясь окончательно и бесповоротно ввериться в руки гражданского министра.

Первым поддержал кандидатуру Грауса конечно же адмирал Юзефович, который радовался уже тому, что пост главнокомандующего не достанется Павлу Петровичу Дессе. Затем, и остальные дивизионные адмиралы, плохо скрывая недовольство, вперемешку с откровенной обреченностью, нехотя, через силу забормотали слова одобрения в адрес Птолемея. Тот же просто сиял и уже не скрывал своего оптимизма, с благодарностью бросая взгляды на американского адмирала.