В голове все еще туман, но теперь я хотя бы могу связно мыслить.

– Боже… что происходит?

Лучше бы я молчала, потому что от малейшего звука начинает жутко першить в горле, словно я не пила несколько дней. Пытаюсь облизать губы, но они потрескались и стали таким сухими, что, кажется, вот-вот лопнут.

Я хочу пить, жутко, ужасно, и, кажется, сейчас просто умру от жажды.

– Воды. Я хочу пить.

Я здесь одна, но все равно произношу это вслух. Говорят, что в критической ситуации человек плохо соображает. Все словно медленнее до него доходит, и, похоже, со мной как раз такой случай.

Я еще не осознаю, пока не понимаю, хотя ростки ужаса уже проходят по позвоночнику. Меня похитили? Где я, что случилось? А может, я просто умерла, потому здесь так темно?

Нет, мертвым не бывает больно. И страшно тоже, а значит, я и правда лежу связанная в каком-то темном помещении, где нет света, тепла и воды. Здесь нет ничего живого.

Я не знаю, сколько проходит времени. Кажется, я еще раз проваливаюсь в пустоту, прежде чем окончательно прихожу в себя, и тогда меня накрывает паника. Это не страшный сон, потому что я никак не просыпаюсь, а после меня ослепляет свет. Такой яркий, от которого я сильно зажмурилась и, с трудом разлепив глаза, вижу тень в дверях.

Очень высокая, явно мужской силуэт под два метра ростом, а после дверь со скрипом закрывается, и я остаюсь один на один с этой тенью.

***

– Нет, нет…

Пытаюсь отползти назад, но он все равно подходит ко мне. Я совсем не вижу его в этой тьме. Только силуэт, очертания широких плеч, и могу оценить, насколько он высокий.

– Ко мне.

Он ловит меня, как мышонка, в этой темноте с ловкостью тигра. Быстро хватает за волосы и отрывает от пола. Одной рукой, удерживая практически на весу.

– Не надо, нет! Не надо!

Сама не понимаю, как оказываюсь вжата в холодную стену. Он стоит напротив, и я… я узнаю его голос. Не может быть.

– Это вы? Человек в капюшоне. Вы меня похитили, что вам надо, что?!

Он молчит, а меня с каждой секундой накрывает паника.

– Вам нужны деньги, да? У меня есть бабушкина квартира, я продам ее, все отдам, отпустите!

– Мне не нужны твои деньги.

Вздрагиваю, когда чувствую, как он сильнее вжимает меня в стену, а после крупным бедром разводит мои ноги, задирая юбку вверх.

Сначала к коленкам, а после выше, к бедрам и талии. Трещат мои колготки. Он с легкостью их порвал.

– Не делайте! Умоляю, не надо…

Меня охватывает липкий мерзкий ужас. Меня так еще никто не касался, и это должно было быть по любви, а не так.

– Открой рот.

Приказ, а я от страха не могу даже плакать.

– Прошу…

– Открой. Рот, – слышу его слегка хриплый голос у самого уха. Слушаюсь. Беспрекословно. Распахиваю губы, как немая рыбка. Чувствую, как он засунул мне два пальца в рот, провел ими по языку. Вытащил.

Меня же словно заклинило, и я совсем не могу шевелиться. Замерла от страха, застыла в ужасе и могу только чувствовать. Его присутствие со мной в темноте, эту дикую энергетику, терпкий запах и спокойное дыхание похитителя. И еще ментол. Сигареты.

Он не бьет… нет, он трогает меня, словно исследует. Сглатываю, когда чувствую, как он подошел еще ближе. Чувствую его крепкую руку на своем плече. Он меня держит как котенка, не давая сдвинуться с места, тогда как второй ладонью быстро отодвигает мои трусики в сторону и прикасается к промежности. Его пальцы теплые, крупные, влажные от моей слюны.

Что он… он меня касается. Там. Сначала большие половые губы, а после малые, проводит по клитору, раздвигая пальцами мои сухие складочки.

Никакой нежности или ласки. Он осматривает меня холодно, методично, умело, как врач.

Дышать становится сложно, из горла вырывается умоляющий всхлип:

– Не надо… прошу! Не надо-о!

– Не скули, – звучит приказ. – Тебя уже трахали? Ноги шире. Еще.

Его ментоловое дыхание опаляет шею. Сама не понимаю, как начинаю плакать. От слез все расплывается, и, как ни стараюсь, я не вижу его лица. Слышу только голос. Низкий, рокочущий, чуть хриплый.

– Н… нет, боже, нет.

– Врешь?

– Нет, НЕТ!

Трепыхаюсь, но он в миллион раз сильнее. Зажал меня, как мотылька, и не отпускает, и я прихожу в ужас, когда чувствую, как он начинает медленно проталкивать один палец в мою промежность.

– Ай! Ай-ай!

Больше от страха, чем от боли. Паникую, дрожу, придавлена его коленом.

– Не дергайся. Тихо. Не шевелись.

Замираю, застываю, как бабочка, посаженная на иглу, когда он вводит в меня палец. Не очень глубоко, нежно и медленно нажимает туда, куда я сама даже не рисковала не то что забираться, я даже не трогала себя там лишний раз.

Это длится секунд пять, а после он прекращает эту пытку и вынимает из меня палец.

– Ты девственница.

От шока и унижения я только и могу, что глазеть на него. Он меня как скот какой-то проверяет, как товар, просто вещь!

Меня крупно колотит, и я… я не вижу его лица. Чувствую только свое бешеное сердце, которое стучит уже где-то в горле. Потрясенная, я хочу высказать ему все, что думаю, но не могу проронить ни слова.

Вздрагиваю, когда чувствую его прикосновение к щеке. Нет, не нежное, он словно меня оценивает, смотрит, как на зверька. Не знаю, с чего я это взяла, я просто чувствую его тяжелый взгляд на себе.

– Ты дрожишь.

– Мне оч… чень страшно.

– Чего ты боишься?

– Вас.

– Хорошо, – сказал холодно и вышел. Захлопнулась тяжелая дверь, а я опустилась на этот мат, ноги меня совсем не держали.

Все мои вопросы и мысли вылетели из головы. Я даже не спросила его, зачем я здесь и что ему от меня надо. Я была слишком потрясена его близостью, запахом и прикосновениями к телу.

Это в него я врезалась, едва не угодив под машину. Он же был со мной рядом в фургоне и прикладывал мне ту вонючую тряпку ко рту. Это он пахнет шалфеем, кедром и апельсином. А еще сигаретами. С ментолом.

– Я хочу писать! Пожалуйста! Отвяжите руки! – ору в пустоту, сидя в абсолютной темноте на этом мате. Кажется, еще немного – и я окажусь в позорной луже. Страшно, больно, унизительно, а после дверь, наконец, отворяется, и я вижу Его.

Высокий, большой, крепкий силуэт. Это точно он. Мой похититель. Я узнаю его по запаху ментола и уверенным, как у хищника, движениям.

Мужчина подходит ко мне, приседает на корточки.

Замираю, когда он приближается и касается моей шеи чем-то шершавым, с шумом вдыхает там, где у меня сейчас бешено пульсирует артерия.

– Ты пахнешь ландышами.

Я же широко распахиваю глаза, изо всех сил вглядываясь в его лицо. Боже… я ничего не вижу, хотя нет. Маска! Он в маске, я точно замечаю ее очертания, я не сошла с ума. Зачем он скрывается? Неужели он какой-то урод, господи.

– Снимите вашу чертову маску!

– Если я сниму маску, ты в меня влюбишься, зайчонок.

Его голос, боже, какой он низкий, бархатный, пробирающий до костей! Ох, я бы многое сейчас отдала, чтобы увидеть его лицо и, наверное, убить его. Да, пожалуй, именно сейчас впервые в жизни я жажду крови. Его крови.

– Я не зайчонок, у меня имя есть! Вы ненормальный. От… тпустите меня, меня будут искать!

Вижу, как мужчина немного наклоняет голову, на его запястье на миг что-то сверкает. Часы, а после он проводит крупной рукой по моей щеке, отчего я почти перестаю дышать, потому что это была не рука. Нож. Он лезвием очертил линию на моей скуле, хотя боли я не почувствовала. Только холод.

– Кто тебя будет искать, Есения? Бабушка в гробу или мать, которая от тебя давно отказалась?

– Откуда вы…

– Я знаю о тебе достаточно.

Вот теперь мне становится действительно страшно, потому что я понимаю, что наша встреча не случайна. Он искал именно меня.

– Ты чертов маньяк, больной извращенец, псих!

– Мне нравится, как ты ругаешься. Продолжай дальше.

Он поднимается и идет к двери, тогда как я понимаю, что это мой шанс, который я не могу не использовать.