Стоит тромбу образоваться где не надо… это ещё пол беды! А если они закупорят вход в сердце? Она не знала, могли ли машины скопиться в таком количестве в каком-нибудь отсеке сердца, — они же микроскопические, их нужно очень много для этого — но фантазия уже давно нарисовала ей, как больно — а ещё глупо — будет умирать от того, что тебя же и лечило. Другого выхода у Фейт не было. Как и альтернативы. Не вводишь наноботов — кровь окончательно засоряется и умираешь.

Это было её единственное спасение. Впрочем, бессмысленное. Это было даже не лечение. Нельзя называть лечением симптоматическую терапию. Какой смысл в очищении крови от мусора, если источник мусора не найден?.. Если уж на то пошло… Девушка — нет, всё же женщина — была уже мертва. Ещё восемь лет назад. То, что происходило сейчас — не более, чем агония умирающего организма, пытающегося протянуть подольше. Попытка утопающего набрать последний глоток воздуха. Протянуть чуть подольше… чтобы что? Чтобы умереть позже. Хотя бы на несколько секунд.

К компании ботов, непрерывно циркулирующих в крови, присоединялась особая диета и чаи, которые несколько уменьшали уровень загрязнения, облегчая работу ботам. Вот только… это ведь тоже не лечение. А сегодня она узнала ещё кое-что.

Открыв глаза, она выбралась из капсулы и принялась одеваться. Врач, видевший голых пациентов каждый день, что-то тарабанил на клавиатуре, стоя перед своим рабочим столом. К женщине он был повернут спиной, однако Фейт не оставляло в покое странное молчание её эскулапа. Обычно он был более… дружелюбен.

— Док, что-то случилось? — наконец спросила она, когда вся одежда оказалась на ней.

Сухие пальцы старика, мелькавшие над клавиатурой, замерли. Женщина обратила внимание на то, что правая рука — единственная видимая конечность с её ракурса — врача мелко подрагивает.

Это о многом говорила опытнейшему ПВП-лидеру. Игры — не только развлечение, но и развитие некоторых навыков.

— Сколько? — совсем как в боевиках поинтересовалась Фейт.

— Что?.. — хрипло спросил он, поворачиваясь. Дрожащие руки скрылись за спиной врача.

Женщина поморщилась. Ну вот в боевиках всегда так — спрашивают «сколько» а им в ответ сразу целую инструкцию. Почему в жизни так не работает?

— Мне осталось. Сколько? — женщина поджала губы.

Глаза врача забегали. Он сглотнул.

Наконец Фейт не выдержала:

— Ну хватит. Мы оба понимаем, что я не жилец. Я живой труп уже как восемь лет. Мы оба знаем, что всё вот это, — она махнула рукой за спину, подразумевая капсулу, — обычное симптоматическое лечение.

Внутренняя девушка внутри Клаустрофобии хмыкнула:

«Это ж надо! Слова ещё умные какие-то помнит — «симптоматическое». Ну и ну!»

Мужчина опустил глаза и весь как-то сжался, тут же визуально уменьшившись в размерах. И это при том, что он был выше Фейт. Губы мелко дрожали. Только сейчас Клаустрофобия обратила внимание на то, как много прошло времени. Восемь лет назад это был ещё крепкий мужчина средних лет, сейчас же… Седые волосы кое-как прикрывали проплешины на голове, покрытые пигментными пятнами. Дряблая шея и целая горсть морщин на лице говорили о том, что перед ней уже не мужчина. Это был старик.

Потускневшие глаза, когда-то ярко-голубые, сейчас словно покрытые слюдой, напоминали о том, что врач полностью посвятил себя работе. Посвятил себя цели — излечению болезни Фейт. И это полностью выжало его, выпило все соки, оставив лишь сухую оболочку. Женщина мимолетно подумала о том, что её болезнь не только её подкосила, но и выпила все соки из врача.

Мужские руки, покрытые грубым темным волосом, когда-то крепкие, сейчас лишь мельком напоминали о былой силе. Вздувшиеся синюшные вены, пигментные пятна, глубоко врезавшиеся в ладони линии, неровные ногти… Она и не заметила, как прошли восемь лет. Почему-то только сейчас она поняла, как сильно изменился доктор, который ей занимался все эти годы.

— Фейт… Девочка моя… — по щеке старика потекла одинокая слезинка. — Ты знаешь, как я старался… Пытался…

— Знаю, — она перебила доктора. Подойдя вплотную, обняла. За эти годы он стал ей как отец. Ну а она ему стала дочерью. У него не было своих детей. Да и жены, в общем-то.

Когда в его клинике восемь лет назад появилась Фейт… Вначале у него был интерес ей просто помочь. А затем он вовлекся в процесс, и начал искренне желать девочке выздоровления, пока наконец не привязался к ней, как к своей дочери. Что уж говорить, если он заботился о её здоровье и всегда спрашивал самочувствие, стараясь дать ей возможность протянуть подольше. И да, конечно он понимал, что она умрет. Однако, это его не останавливало. Подлинного врача никогда не остановит неизлечимая болезнь. Он давал клятву. Он не был «врачом по найму», работающим за зарплату и относящимся к людям отвратительно. Он действительно желал помочь, всего себя вкладывая в это.

Неуверенно обняв девушку, — для него она была именно девушкой — он всхлипнул. Она отстранилась и повторила вопрос.

— Твой организм… — он вытер глаза тыльной стороной ладони и часто заморгал. Клаустрофобия сочувственно смотрела на него. — Он… Болезнь прогрессирует. Боты уже не справляются со своей функцией. В следующий раз тебе нужно будет прийти раньше. Через часов пятнадцать.

Он сглотнул. Продолжил:

— Тебе придется приходить каждые пятнадцать часов. Через месяц этот интервал сократится до шести. Ещё месяц…

Он замолчал. Не надо быть гением математики, чтобы понять, что ещё через месяц интервал между сеансами примет отрицательные значения. Фэйт невесело хмыкнула. Проще даже не уходить из клиники, просто лежать под ботами. Видимо, те же мысли витали в голове её доктора, потому как он продолжил:

— Как альтернатива — можно перевести тебя на стационар. Но есть проблема… — он замялся.

— Какая? — тихо спросила девушка, размышляя о чем-то своем. Сейчас она была мыслями далеко. Заканчивала все свои дела — включая дела в Землях — и готовилась умирать.

— Количество ботов придется увеличивать, что чревато закупоркой сосудов… Поэтому боты будут непрерывно циркулировать в твоей крови и покидать её. Тебе придется постоянно находиться в стазисе… Но это помешает тебе принимать пищу. Ты просто умрешь от истощения, так как кровь будет вычищена до стерильности, а питательных веществ просто не будет.

Девушка за него закончилась:

— Так или иначе, мне осталось недолго.

А ведь она сразу спросила, сколько ей осталось. Очевидно же, что она уже мертва.

— Ну и сколько мне осталось? — повторила Фейт вопрос, заданный вначале. Добавила:

— Максимум.

— Полтора месяца. Потом ты впадешь в кому…

— Есть выход?..

— Криосон…

Иначе говоря, врач предлагал ей заморозку на неопределенный срок, пока не будет найдено лекарство. Мало того, что это влетит ей в копеечку, так ещё и нет никаких гарантий. По истечению срока её выкинут из криокапсулы и, если лекарства нет, она умрет в муках от загрязнения крови. Чудовищная смерть. Не говоря о том, что столько денег у нее не было даже если продать весь шмот с аккаунта.

Фейт моргнула, возвращаясь в настоящее время. Когда и так угрожает смерть, сам факт неизбежности перестает пугать. Когда у человека пропадает альтернатива — страх уходит. Всегда страшно умирать, пока мозг думает, что может выжить. Когда мозг понимает, что выхода нет, страха тоже нет — смысл страха в том, чтобы спасти организм, а когда это невозможно, то и выделять эту эмоцию нет смысла. В таком случае мозг думает о другом — как умереть менее болезненно?

И Фейт думала об этом. Правда… вариантов не было. Спрыгнуть? Боль от переломанных костей и рвущихся органов довольно мучительна. Это того не стоит. Повеситься? Тем более — почти минуту висеть полузадушенной, судорожно скребя ногтями по веревке, не в силах вырваться. Чудовищная смерть. Посему, насильственно умирать она не хотела. Каких-то ещё вариантов у нее не было. Значит оставалось просто ждать…

Она поднялась на ноги. Что ж… Эта ночь будет долгой и наполенной мыслями, а сейчас… Сейчас она будет жить. Жить этим моментом. Жить свой последний месяц. Последние дни.