– Ни в коем случае! – вздрогнул козлобородый, резко поправив толстые очки окуляры. – Но… Как? Девчонки тут абсолютно точно не было, – невнятно забормотал себе под нос, нервно теребя подол засаленного, некогда белого халата. – Мы каждый угол обшарили! Честное слово! – голос подлизы срывался на фальцет. – Миссис Голдсвамп, поверьте!

Бедолага уже не знал куда деться. Казалось, ещё немного, и упадёт на колени, прилипнет языком к лакированным, чудом выжившим Жабьим туфлям.

Всё это время я спокойно смотрела на разборки гостей, словно меня просто отвлекли от чтения.

– Тётушка! – мастерски отыграла удивление, пусть и с небольшой задержкой. – Ты пришла! – подскочила к Змеюке, «радостно» взвизгнув, обхватив руками её рыхлую «талию», объятую бордовым бирманским шёлком.

«Заботливая» опешила, но, нехотя, ответила на объятия.

– Почему мне звонят и сообщают, что ты сбежала? – моё поведение мотивировало Мегеру слегка смягчиться и понизить тон.

– Тётя, как я могла сбежать? На окнах решётки, а стальная дверь – всегда заперта! – изобразила саму невинность, широко раскрыв яркие бирюзовые глаза.

Всё ещё сомневаясь, фактурная родственница просканировала прищуром каждый угол комнаты. Отсутствие видимых шансов побега заставило её окончательно поверить мне.

– Я же обещала, что буду лечиться. Ради мамы. И никогда больше не опозорю тебя! – говорила это, на самом же деле – мечтала послать тщеславную Стерву куда подальше.

Но на тот момент у меня не было другого выхода, кроме как подыгрывать ей.

Пока не было…

«Однажды я стану взрослой!» – импульсом промчалась согревающая душу мысль.

Следующие десять минут встречи прошли более или менее спокойно (за исключением «нагибания» продажных санитаров за некомпетентность).

И я ещё не догадывалась, что это всего лишь затишье перед бурей, в последствии навсегда уничтожившей моего внутреннего ребёнка…

ЖаБетта даже особо не поинтересовалась, каково мне, не простудилась ли… Её яростнее беспокоило, сохранена ли конфиденциальность. И не опозорится ли славное семейство Голдсвамп перед высшим обществом.

Впрочем, ничего нового.

– Хорошо, дорогая! – прозвучало ужасно приторно.

Кобра величала «дорогими» всех, с кем вела фальшивую, показушную дружбу. И иногда меня. При посторонних. Видимо, забыла, что элиты в палате нет, как нет и надобности изображать святую.

– Я смотрю, ты осознала своё отвратительное поведение, – оцарапала строгим карим взглядом исподлобья.

Родственница очень любила подчёркивать собственную важность. А мне – лишь оставалось мило улыбаться, дабы не провоцировать.

В груди сверкнула искорка надежды на легальное освобождение из пристанища для душевнобольных, но…

– Не мечтай! Твоё наказание пока не окончено! – …погасла так же стремительно, как и возникла. – Во-первых, будешь жить здесь до конца июля, чтобы наверняка испарилось желание позорить меня жалкими рассказами о монстрах. А когда вернёшься в особняк, готовься исполнять список условий. Иначе выйдешь отсюда только после восемнадцати лет! Если доживёшь, – с упоением вынесла Мегера громогласный вердикт, жутковато смакуя последние слова.

И не шутила. Ей действительно не составило бы ни морального, ни материального труда испортить мне жизнь. Поэтому пришлось покорно кивать.

Однако мысль, что отныне стены для меня не преграда – приятно согревала. Я решительно настроилась узнать как можно больше о своей природе и научиться рассекать золотистым светом рубежи Призмы измерений.

– А во-вторых? – с опаской уточнила я.

«Сверчок» вновь расшалился, переместился в горло. Но нужно было учиться стойкости.

– А во-вторых… – ехидно растянулись тонкие губы, обведённые выше контура бордовым карандашом. – Тащи садовые ножницы, убогий! – выплюнула Стерва в сторону дрожащего «Терминатора», так и держа меня под прицелом хищных «лазеров».

– Садовые? Но есть и…

– Ты не только страшный, но и тупой?! Или глухой?!

– Нет, что Вы! Конечно, Госпожа, как прикажете! Сиюминутно исполню! – пулей умчался в коридор подлиза, будто и правда не расслышал оскорблений. Видимо, реализация вечерних шаловливых планов требовала серьёзных растрат.

Топот частых шагов всё дальше…

– Ножницы? – шумно задышала, теряя власть над ногами. – Зачем? – попятилась назад, оборонительно выставив перед собой ладонь.

– Будешь платить по счетам, неблагодарная! За испорченные вещи, репутацию, настроение, удовольствие и за трату моего драгоценного времени! За то, что вообще родилась!

Жаба сияла в предвкушении чего-то отвратительного… Я отлично знала этот алчный взгляд.

Второй противный санитар боязливо крутил головой по сторонам, сверкая гнилым зубом, словно в происходящем нет ничего дикого. А тучная женщина надвигалась на меня голодной, обвешанной бриллиантами медведицей…

– Что? Что ты хочешь сделать, тётя?! Я же пообещала! Пообещала вести себя хорошо! Так и будет! – тело трясло… Неуютно, страшно, одиноко. Весь воинственный настрой улетучился.

От Жанетты Лукреции можно ожидать чего угодно. В гадостях ей нет равных.

Топот частых шагов всё ближе…

– Вот, Миссис Голдсвамп, пожалуйста! По вашей многоуважаемой просьбе! – запыхавшийся «Нагибатор» влетел в палату, держа на раскрытых потных ладонях огромные, ржавые, как его бородка, очень старые садовые ножницы.

Прямо по классике триллеров.

– Дай сюда, чмошник! – вырвала Мегера, очевидно, орудие моего убийства из псевдомужских рук, едва не распоров их. Словно ненасытная Демонесса, получившая подношение и теперь жаждущая крови. – А ну, иди сюда, мерзавка! – попыталась схватить меня за полосатый рукав.

– А-а-а! Переста-а-ань! Тётя, пожа-а-алуйста! – как ни старалась побороть слёзы – не смогла. – За что ты так?! Я же ничего плохого не сде-е-елала! – запрыгнула на скрипучую кровать, уклоняясь от опасных ножничных пластин и наманикюренных рук.

Видимо, родственница решила по-настоящему со мной покончить.

Может, если бы Дориус был рядом, то сжалился бы, забрал в Голограмму, спас от этой ужасной женщины.

Однако я снова осталась одна.

– Ещё как сделала! Взять её, отбросы!

Всё циклично. В моей жизни уж точно.

Меня снова схватили двое взрослых муж… отбросов, снова скрутили.

Больно.

Жгучий укол в плечо…

– А-а-а… – голос медленно угасал, будто во мне садилась батарейка.

Сил сопротивляться не осталось. Обмякла. Время замедлилось, спуталось.

Только что была на кровати, и вот – уже бессильно валяюсь у ног «Королевы».

Реальность поплыла. Ирреальность тоже.

Кажется, я разбила колени…

– Так, значит, тебя усмирять надо, Мутантка! Каждый раз, только посмеешь перечить, будешь получать транквилизаторы! Посадить её!

Приказ мгновенно привели в исполнение.

– Ш-шис! Ш-шис! Ш-шис…

Заскрипели и защёлкали ножницы. То над одним ухом, то над другим, то над макушкой.

– Вот тебе, мелкая тварюшка! Получай! – Жаба остервенело отстригала мои волосы, беспощадно дёргая их… То бранясь, то сардонически хохоча.

Я не могла сопротивляться, не могла говорить, и уж тем более – кричать. Мышцы лица расслабились. Меня мотало из стороны в сторону, как марионетку. Только нитями служили «спасительные травинки», за которые так любила держаться в моменты волнения.

Теперь планомерно лишалась и этого…

– Удивительно, пациентка уже должна была отключиться! – выразил искреннее негодование один из отбросов, придерживающих за бок. – Не понимаю, в чём проблема…

– Госпожа, если прикажете, увеличим дозу! – подсуетился второй.

– Не нужно! Так даже лучше. Пусть Инопланетянка помнит, кто главный. Пусть ходит плешивая! Побрею налысо потом, чтобы не позорила неряшливыми клочками!

– Шлёп!

В облысевший затылок больно впечаталась тяжеленная ладонь.

– Для всех у этой безотцовщины страшная болезнь! С которой семья Голдсвамп самоотверженно сражается. Ясно?!