В плоскости сражения дары Света и Тьмы сливаются в сути Брутеуса, превращая в некое подобие викинга-титана, сокрушающего всё на своём пути. Рассекающего слои и снующего на суперскорости, ощущающего Низших на ином уровне, улавливающего их голод, все гадкие желания, предугадывающего паскудные действия…

Здоровяку пришлось пройти через тернии, дабы много лет спустя проявить себя, доказать, что достоин признания. Однако Полурувигрэ так и не воспринял всерьёз ни один чистокровный.

И только Дориус всегда был добр к Мастеру топоров… Но тайно.

Мне несказанно повезло стать именно его ученицей. Ведь в чём-то мы похожи…

Нас обоих не должно было существовать.

Мы оба неоднородны.

И нестабильны.

К вечеру дня, когда невероятный друг и его ультрамариновый Пушистик ушли навсегда, мои волосы волшебным образом отросли до поясницы. А за ночь – удлинились ещё немного.

Я торжествовала, похихикивая, каждый раз перед приходом санитаров обматывая голову ветхой, пахнущей плесенью наволочкой.

Когда её пытались стянуть, принимала жалкий вид и умоляла оставить, ссылаясь на мёрзнущую лысину.

К счастью, продажных мало интересовала моя эстетика. И уж тем более гигиена.

Им важнее было исполнить волю «Королевы» – выдать горькие лекарства, скорее всего, призванные уничтожить психику окончательно. Превратить меня в пластилин для хищных лап многоуважаемой Демонессы садовой утвари.

А мне – важно было продержаться инкогнито до возвращения в «золотое болото», чтобы подлизы не нажаловались Госпоже, и она вновь не примчалась, вооружённая ржавыми ножницами и цистерной словесных помоев.

Оставалась надежда на дядю – Роберта Голдсвампа.

«Если сниму наволочку перед ним, тётя не сможет разыграть гнилую карту со страшной болезнью! Никто не поверит!» – строила хрупкий план разрушения тщеславного заговора против моей скромной персоны.

«Только бы приёмные родители не были заодно…»

* * *

Всё оставшееся время в замке Носферату я притворялась «хорошей» девочкой – неактивной, безэмоциональной и грустной.

Делала вид, будто пью лекарства, а сама либо забрасывала их в зловонную бездну в полу, либо смывала под грязной ледяной струёй в душе. Изредка растирала у плинтуса в пыль или уносила в Призму.

В глазах же медработников и Мегеры, очевидно осведомлённой обо всём, Инопланетянка шла «на поправку».

Но теперь я знала, что не сумасшедшая, и, самое главное, отныне не одинока в мирах чудовищ. Незримой тенью за мной всегда следовал Брутеус – присматривал, обучал, поддерживал.

А ещё… Я подружилась кое с кем из пациентов.

Очень особенным.

И однажды настанет время его вспомнить.

* * *

Близился день «ИКС», а срок заточения неизбежно сокращался.

Безусловно, я не ждала ничего хорошего от возвращения в фамильный особняк Голдсвамп. Зато могла, по крайней мере, снова отправиться в школу.

«Интересно, как там Лита? Наверняка, соскучилась. Надеюсь, ей понравилось в Южной Азии!» – мысленно рассуждала, воодушевлённая предстоящей встречей с кузиной.

К огромному счастью, она совершенно не похожа на ЖаБетту. Сестра всегда старалась спасти меня от нападок своей матери.

И до недавнего времени ей это удавалось.

Мы вообще постоянно держались за руку, как близняшки, везде были вместе. Почти.

Даже наряжались одинаково, хотя внешне совсем не похожи.

Но на отдых с настоящим весельем мою презираемую персону брали редко. Только если нависала угроза столкнуться с журналистами.

Я вдруг задумалась…

1. Литы и дяди не оказалось дома в день, когда Кобра упекла меня в «Portus Animarum Amissarum»;

2. Она не полетела с дочерью и мужем на Шри-Ланку (что нетипично);

3. С лицемерной ухмылкой пригласила в сад «пообщаться»;

4. Поступил странный звонок, в котором Мымру назвали Королевой непостижимого жерла. Упомянули какой-то банановый вакуум… Это стопроцентно что-то значит;

5. Минивэн для путешествия в Психушку был явно заготовлен заранее;

6. Перепуганный водитель без лишних указаний знал, куда ехать;

7. Территорию Голдсвамп-мэнора держали под контролем незнакомые, местами полуголые охранники (дядя бы такой пошлости не допустил);

8. В замке Носферату нас ждали и встречали, заранее освободили палату.

Совпадение? Не думаю.

Многое сейчас, после стремительного взросления, виделось иначе. Даже вандальная стрижка.

Жанетта Лукреция абсолютно точно спланировала моё заточение. Моё уничтожение.

Остаётся только гадать, какие именно цели преследовала? Какими мотивами руководствовалась, совершая столько подлостей по отношению к сироте?

Просто гниль души или очередной пиар-ход?

Возможно и то, и другое.

Но в мозаике явно не хватает деталей.

* * *

Свершилось!

Настало последнее число июля.

Как и договаривались, в лечебницу явилась «Примадонна», вся из себя инкогнито, – в солнечных очках на пол лица и брендовом шёлковом платке.

Шпионы нервно курят в сторонке.

Конечно же, весь этот маскарад призван был во имя снижения рисков спалиться. Ведь самое страшное для Мегеры, как вы уже знаете, – опозориться.

Она бы не пережила, прознай о моём местоположении высшее общество.

И плевать, что каждый богач Пасифик-Хайтс кого-то из неугодных, да отправлял сюда.

Афишировать – моветон.

К радости, после той ядовитой истерики и экстренной стрижки Змея больше меня не посещала. Но, даю волосы на отсечение, ситуацию контролировала.

Точно интересовалась, не сбежала ли я, сижу ли под замкóм и не раскрою ли её малодушные делишки таким же представителям «святой» элиты.

Если бы я задалась подобной целью, то могла бы опозорить мачеху на всю страну. И даже отправить в тюрьму за жестокое обращение. Могла бы раскрыть местоположение тайной Психушки для светских «отбросов».

Хотя… неизвестно, кто за ней стоит. И не факт, что слова тринадцатилетней «сумасшедшей» приняли бы во внимание.

Но, наверное, я всё равно бы попыталась.

Если бы не кузина.

Не желала ей жизни без матери. Мне ли не знать, как это больно.

Единственный человек, которого самовлюблённая Жаба обожает настолько же сильно, насколько и себя, – Лита. И это взаимно.

Часто люди не видят дальше собственного носа. А из-за раздутого до беспредела эго недооценивают окружающих.

Кобра и помыслить не могла, какая у меня началась жизнь, какова моя истинная суть… Что отныне – любые границы стёрты.

Иронично, но именно благодаря «заботливой» родственнице мою энергию смог отчётливо почувствовать Дориус. Я выплеснула слишком много эмоций, рыдая, с огромным трудом балансируя на рубеже отчаяния и веры. Искренне желая, чтобы замшелые стены психушки рассыпались.

Так и произошло. Они утратили материальность.

Это состояние и поспособствовало началу раннего пробуждения частицы Рувигрэ во мне.

Так что… Желая самоутвердиться на том, кто не способен ответить, Жанетта Лукреция случайно сотворила добро, придала сил отныне не беззащитному ребёнку.

Некая инверсия поговорки о благих намерениях и дороге в Ад.

* * *

– Цок-цок-цок…

Стук тончайших итальянских шпилек, чудом удерживающих грузно-неуклюжую наездницу, был слышен за версту.

Дверь в мою палату с грохотом железного затвора и звоном драгоценностей распахнулась, впуская пыль обшарпанного коридора и сладко-приторный аромат любимых Жабьих духов.

Я стояла посреди неуютной «камеры» наготове, специально поплотнее обмотав голову наволочкой, чтобы наличие копны под ней не слишком бросалось в глаза. И была возможность припрятать дорогой сердцу трофей, служивший мне несколько дней расчёской, – маленькую пряжку с двумя зубчиками.