Делает несколько глотков осушая почти опустевшую бутылку. Стеклянная тара падает на пол к остальным своим собратьям. Среди которых есть представители, как из-под благородных напитков, так и из-под исконно русской.

— Хотя… Какая ты белочка. Ты ко-зоч-ка. Моя любимая бе-лоб-ры-сая коза!

Егор пытается встать, но заваливается назад. Жалкое зрелище, сердце разрывается. Я делаю несколько шагов и сажусь с ним рядом. Это единственное, что я могу сделать, так как слов нужных, так и не нашла. Веду рукой по обросшей бородой щеке. Такой родной запах перебивается запахом перегара и свежего алкоголя. Мужчина сгребает меня в охапку, так неожиданно, что я чуть не вскрикиваю.

— Как настоящая. Мне вот интересно… Ик…Ты мне снишься… Или это такой глюк реаааальный у меня.

— А вариантов, что я настоящая из плоти и крови нет?

— Нееет. Моя настоящая Юлька съебалась к бывшему. Она не хочет меня видеть. Ненавидит меня. За трусость. Понимаешь?

— Не понимаю, — честно говорю и пытаюсь ослабить его хватку. Но тщетно.

— А то-то же. Я трус. Я струсил. Не защитил нас. Любовь нашу. Я это… Как отец сказал то… О, я сдрейфил и переложил выбор на нее. Переложил ответственность за выбор на нее. А надо было отстаивать… ик… свое. Терь понимашь?

— Егор. Это не только твоя ответственность. А наша. Если мы пара, то мы должны быть наравне. В печали и радости, в богатстве и бедности в болезни и здравии и как там дальше?

Я верчусь, пытаясь врываться из удушающих своим амбре объятий. Мужчина смотрит на меня не моргая. Ох, что-то мне не нравится. И правильно. Я успеваю среагировать и оттолкнуть его, когда он тянется за поцелуем.

— Миронов! Ошалел? В душ сходи и проспись. А потом целуй. Воняешь как стая скунсов алкоголиков.

— Ага щаз… Просплюсь, а ты исчезнешь. Ну уж нет! Ты хоть такая со мною будешь.

Он встает, покачиваясь и открывает дверку шкафа. Рыскает по полкам, но пусто. Затем начинает перебирать бутылки, но это тоже не приносит ему успеха.

— Что все пробухал?

— Не переживай. Еще закажу.

— А может пора тормознуть? Нет?

— А смысл? Ик… Женщину потерял… Ребенка потерял… Друга обидел. Хуйня я, а не человек мать его. Кстати про мать… Мать права была. Живу одним своим хочу, а на последствия по хер. Че молчишь? Не прав разве я?

— От части. Не прав, что бухаешь, а не проблему решаешь. Ты этим лучше не делаешь.

— Бля еще ты меня учи. Как Макс блеешь.

Егор растирает лицо руками и оглядывается в поисках смартфона. Даааа, современные алкаши в магазин за бутылкой не ходят. Они доставку вызывают. Выдергиваю из его рук смартфон и откидываю на диван. Он удивленно смотрит на меня, но не двигается с места. Беру Егора за руку и тяну в сторону ванной комнаты, пользуясь его замешательством. Он безропотно бредет за мной. Моя ладонь так привычно лежит в его огромной лапе, что разрывать этот контакт не хочется совсем.

— Ууум совместный душ… — его руки ложатся на мою талию и неуверенно тянут майку вверх. — На это я с тобой коза моя нереальная всегда согласен.

Ага мечтай больше. Улыбаюсь и пропускаю его вперед, стягивая с него грязную футболку. Егор по обыкновению слегка наклоняется, чтобы мне было удобнее, но чуть не падает. Запихиваю его в душевую кабину и врубаю ледяную воду. От отборного мата уши в трубочку сворачиваются. Но я не сдаюсь, быстро захлопываю дверцу душевой и не отпускаю ручку. Кажется, что он сейчас ее сломает, но постепенно удары стихают. Минуты тянуться. Слышу, как Егор сопит как злобный медведь.

— Юль… Выпусти. Я околел уже. — голос становится более внятный.

— Белочки или козочки рук не имеют. У них лапки и копытца. Поэтому дверь открыть не могут.

— Да протрезвел я… Почти. Понимаю, что ты реальная, — выдыхаю и отпускаю ручки душевой.

Миронов весь мокрый вываливается на голый кафель. Я протягиваю ему огромное полотенце. Но вместо того, чтобы взять его, он тянет меня за руку и вжимает в себя.

— Фу! Отпусти, ты мокрый и холодный, Егор!!! — но мои визги тщетны. Этот трезвеющий медведь понял, что я настоящая и теперь точно меня не отпустит.

— Откуда ты здесь, — шепчет он мне в макушку.

— Макс привез.

— Да?

— Угу. Он за тебя переживал.

— А ты?

— Раз приехала, значит тоже переживала.

Юля.

— Потому, что ты идиот Миронов. Повезло тебе, что у тебя есть люди, которым на тебя не насрать.

Я сижу на диване сложим ноги по-турецки и наблюдаю, как Егор и Максим убирают комнату по-дружески припираясь между собой. Егор запрети мне участвовать в клининговом мероприятии, опасаясь, что я порежусь кучей осколков.

— Я скотина, но благодарная. Я благодарен, что вы у меня есть.

Макс хмыкает и подмигивает мне. Я улыбаюсь, поджимая губы.

— Я про вашу ссору знаю. Макс хотел привести тебя в чувства, и вы посрались. Знаю частично про твой, Егор, разговор с отцом. Но не знаю, еще кое-чего. Из-за чего запил то? Явно не из-за нашего расставания.

Начинаю свой допрос я. Я заслужила обещанную награду «за спасение утопающего в алкоголе» в виде правды. Егор вздыхает и отводит глаза. Опять началась игра в молчанку. Ну что за ерунда?

— Когда ты ушла я места найти себе не мог. Два дня просто лежал. Уговаривал себя, что ты права. Так лучше. Так всем будет лучше. Потом звонить тебе начал бес толку. Приезжал к тебе, ты дверь не открыла. Сообщения писал…

— Я их не прочитала. Удалила. Передумать боялась.

— Ну, а потом подумал головой. С Максом посоветовался… Поехал к Соболевым. Говорю так и так, влюбился. Женюсь. Хочу, чтобы они были в курсе, что у Марка будет мачеха. Хорошая адекватная девушка. По-хорошему все обговорить хотел. Объяснить, что блин моя то жизнь не останавливается, но сына любить меньше не стану. Как с нормальным человеком поговорить хотел. Ну куда там. Пешка дерзнула прыгнуть выше головы. Орать стал. Угрожать…

— Видимо, Ритка им уже напела, что у него дома бордель и сына ему оставлять нельзя, — вступает Макс. — Я в машине сижу и слышу только ор со двора. Этот полководец диванный орал, что уже наслышан о его девушке, что сына больше он не увидит и что вообще…

— И Рита выходит за муж и уезжает с ребёнком и мужем в Италию, — заканчивает Егор. — Макс слышал только конец нашего так сказать разговора.

— Но она не может без твоего согласия вывести его из страны! — возражаю я.

— Не может. Поэтому через день к нам на базу приехали всевозможные проверки. Налоговая, пожарка, санэпидстанция, лесное хозяйство…Кто там еще был Макс. Я не помню…

— Не помнишь? Не знаешь! Дома бухать начал. А я все это разгребал, пока этот медведь по убитой жизни страдал. Один, между прочим все разгребал. Прижал нас Соболев. Звонит Егору и говорит: «Подписывай или на паперть вместе с другом пойдешь». А этот в дрова. Говорить не может. Ну я его послал, так как сам немногим трезвее был.

— И что с «Тайгой»? Максим вы…

— Да не парься. Пока не закрыли, не только у него связи есть. У нас тоже не детвора отдыхает. Важные дяди иногда заезжают. Повоюем, — отмахивается друг. Но только сейчас замечаю, что выглядит он уставшим. Хочется спросить его, как мама, но не решаюсь. Представляю, как ему тяжело было одному во всем вариться, но Егора не бросил. Правда Миронову с другом повезло.

— Я после встречи с тестем к тебе поехал. Думаю, объясню все. Поговорим. Предложение сделаю и больше не отпущу. А ты к двери не подошла. Сообщения не читаешь. Подруга эта твоя… Светлана. Сказала, что ты с Ярославом уехала куда-то.

— Чего?! Да я… Светка, — ох ну, как всегда. Злюсь на нее, но понимаю, что она как лучше хотела. Знала бы, что я на попятную пошла и, что я бы еще больше страдала.

— Они с Настей, как лучше хотели. Юлька пока ты бухал, тоже не ромашки собирала, — Макс смотрит на друга. — Я был не в курсе. Узнал недавно. Настя проболталась, что, Юля все это время больная лежит. Не ест ничего и выглядит как покойница.