Треск ломающегося дерева — это были кости воинов, их тела изгибались и ломались под давлением нечеловеческой силы Крида. Тихий рык зверя, который издавал он между ударами, добавлял ужаса к уже невыносимому зрелищу. Глаза воинов, полные ужаса и отчаяния, уже не видели окружающего мира, они видели лишь приближающуюся смерть. Кровь лилась рекой, смешиваясь с грязью, создавая жуткую, экспозицию. Когда пыль осела, на земле лежали избитые тела, превратившиеся в беспомощные груды искалеченного мяса, окруженные лужами густой, темной крови. Это была не победа, а резня, кровавое жертвоприношение на алтаре беспощадной силы. Воздух стоял тяжелый, пропитанный запахом железа и смерти.
Тишина, тяжелая и липкая от запаха крови, опустилась на дуэльное поле. Тела поверженных воинов лежали неподвижно, окрасив землю в жуткий багрянец. Крид стоял на залитом кровью поле, его дыхание было ровным и спокойным, а лицо оставалось невозмутимым, словно он только что завершил повседневную работу. В его глазах не было ни радости, ни удовлетворения — только холодное осознание выполненного долга перед целью, которой он дал молчаливую клятву.
Но холодное удовлетворение было кратковременным. Даже уважение старейшин, их кивки и шепот о принципе «мы не сеем и не жнем» не смогли заглушить нарастающее чувство тревоги. Не было ни звука, ни предупреждения – только ослепительная вспышка света, рассекающая тяжелый воздух вечерних сумерек.
Три фигуры, ослепительно сияющие, словно осколки упавшей звезды, медленно снижались с небес. Их присутствие изменило саму сущность вечернего воздуха, заполнив его гулом неземной энергии. Свет, излучаемый ими, был не просто ярким – он пронизывал всё сущее, рассеивая тьму и освещая каждую каплю крови на поляне, каждый изломанный сустав, каждый застывший взгляд убитых воинов. Одежда небесных воинов казалась не тканью, а живым светом, меняющим свои оттенки от нежно-голубого до ослепительно-белого.
Их шлемы с плавно изгибающимися линиями скрывали лица, но излучаемое ими спокойствие чувствовалось на интуитивном уровне – это было спокойствие не безразличия, а неизбежного суда. В руках они держали оружие, уже виденное Кридом ранее. Это были не мечи или копья, а источники чистой энергии, излучающие яркий пульсирующий свет, который походил более на живое пламя, чем на рукотворное оружие.
Свет этого оружия пронзал тьму, подчеркивая жуткую красоту кровавой сцены, устроенной мясником. Тень Крида, отбрасываемая на землю тусклым светом заходящего солнца, казалась ужасающе маленькой и беззащитной по сравнению с величием существ, спускающихся с небес. Даже воздух словно сгустился, вибрируя от напряжения, предвещая не просто битву, а столкновение двух миров, двух несопоставимых по силе энергий. Звук их полета, напоминающий шепот ветра в кронах величественных деревьев, не успокаивал, а, скорее, добавлял ощущения надвигающегося неизбежного и ужасающего события.
Столкновение было не просто боем – это был катаклизм, сверкающий феерией света и тьмы. Свет ангелов, чистый и ослепительный, сталкивался с внутренней тьмой Крида, создавая невообразимые по своей красоте и ужасу эффекты. Небо словно завизжало, окрасившись в оттенки адского пламени: багровый, пурпурный и чёрный, с редкими ослепительными вспышками сияющего света. Земля содрогалась под натиском сталкивающихся сил.
Крид, словно бешеный зверь, бросился в бой. Его движения были быстрыми, резкими, непредсказуемыми, как удары вихря. Он не защищался, а нападал, и каждый его удар был наполнен яростью и нечеловеческой силой. Он рубил, колол, разрывал, его руки работали с ужасающей точностью и эффективностью. Ангелы, казавшиеся несокрушимыми мгновение назад, начинали сдавать перед его дьявольским натиском. Свет их оружия померк, уступая место темной, сгустившейся энергии, извергающейся из Крида.
Звуки сражения были ужасающими: треск ломающейся кости, шипение испаряющейся плоти, глухой удар сияющего оружия, встречающегося с бешенством Крида. Кровь смешивалась со светом, создавая нереальные, кошмарные картины.
Когда последний из трех ангелов распылился в сияющем пепле, оставив после себя лишь слепящую вспышку и волну ослепительно белого света, мир на мгновение замер. Затем, словно в замедленной съёмке, на землю опустилась тишина, и пыль устилала её, словно саван. На этой земле смешались пепел божественных созданий и кровь Крида, создавая жуткое сочетание света и тьмы. Крид упал на колени, не от усталости, а от величия этого мгновения.
Воздух загудел, словно струны гигантской арфы, вибрируя от неуловимой, невообразимой мощи. Это была благодать ангелов, божественная сущность, разлитая в воздухе, пронизывающая всё сущее. Это был не просто аромат, а самое сердце божественного бытия, которое Крид, победив их тела, легко поглощал. Он чувствовал, как эта мощь, эта священная энергия проникает в каждую пору его истерзанного тела, заживляя раны с невообразимой быстротой, укрепляя кости и мускулы, наполняя его бытие нечеловеческой силой.
Задумчиво хмыкнув, Крид, подобно богу, спустившемуся с небес на кровавое поле битвы, медленно подошёл к оставшимся в живых воинам. Его движения были не просто спокойными, они были излучением непоколебимой воли, нерушимой мощи, перед которой сама смерть преклоняла колено. Он остановился перед одним из них, воином, лежащим на земле, израненным до края, но еще цепляющимся за жизнь ничтожной искрой бытия. Лицо воителя было искажено невыносимой мукой, глаза затуманились, тело дрожало в агонии. Но Крид не видел в этом ничего, кроме пластилина для своих божественных рук.
Он наклонился, и его тело, излучающее тусклый мистический свет, словно остатки угасшей сверхновой, окутало воителя своей неземной аурой. Это был не просто свет, это было сияние преображения, предвестник нового рождения, символ божественного вмешательства. Его рука, ранее убивавшая и разрушавшая, теперь творила, создавая из пепла жизни новую реальность. Легким, но таким значительным движением он коснулся груди израненного воителя.
И в этот момент произошло чудо, неподвластное обычному пониманию. Свет, излучаемый телом Крида, встретился со слабой искрой жизни воителя, порождая взрыв божественной энергии, озаряющий землю неземной красотой. Воздух заискрился, взорвавшись феерией цветов, от глубокого космического черного до ослепительно белого, заливая всё вокруг божественным сиянием. Тело воителя претерпевало метаморфозу, преображаясь на глазах, словно из глины божественных рук возникало нечто невообразимо прекрасное и могущественное.
Рваные раны заживали мгновенно, как по волшебству. Его кожа приобрела необычный перламутровый оттенок, мышцы наполнились божественной силой, а глаза засияли чистым неземным светом.
Из обычного воина, который был на волоске от смерти, появилось новое существо — «падший» ангел, окружённый сияющим бирюзовым нимбом. Его неземная красота и невообразимая мощь принадлежали только Криду, и отныне его жизнь и сущность были полностью в его власти.
Это было не просто преображение, а настоящее сотворение мира, божественное творчество, воплощённое в реальность Кридом, новым властелином жизни и смерти.
Крид не стал просто победителем в смертельной схватке – он стал живым символом синтеза противоположностей, воплощением непостижимой силы, созданной из смертельной борьбы света и тьмы. Он стоял на границе между мирами, словно соединяя небо и землю, божественное и земное. На фоне сияющего пепла ангелов он напоминал воплощение всемогущества. Воздух вокруг него гудел, предвещая начало нового мирового порядка.
— Милосердный Тенгри! — воскликнул первый старик и мгновенно упал к ногам Крида, за спиной которого уже стояли «новые» ангелы. Вслед за ним пали ниц и другие старейшины, так и он заполучил первое стойбище степняков, что «уверовали» в его мощь.
Бескрайняя степь, словно разлитое под небом море выжженной травы, простиралась до самого горизонта. Воздух, раскалённый полуденным солнцем, дрожал над выгоревшими склонами холмов, и лишь редкие корявые кусты да низкорослые травы нарушали монотонность пейзажа. Вдали, на линии горизонта, где небо сливалось с землей, расплывчатые очертания гор казались призрачными, маревающими в жарком воздухе. По этой безграничной плоскости, словно живая река, медленно, но неумолимо двигалось войско.
