– Давно Барсик пропал, дед? – я присела на скамейку рядом и достала иллюзорную пачку сигарет. Чиркнула спичка и я вдохнула призрачный дымок «Lucky Strike». Даже видимость дыма воняла изрядно. Но скривить носик и развеять морок нельзя. Почему-то «удачный выстрел» располагал к откровенности и вызывал больше доверия, чем тот же «Mallboro».

– Так с вечера ищу. Ночь не спал. Замёрзну – домой иду, вдруг под подъездом сидит и ждёт. Зайду, чаю попью и снова на поиски.

– Ясно. Подвал обыскал? Может собаки загнали и там сидит? Он же у тебя трусоват.

Я покрутила головой, ища вход в подвал, узрела и подтолкнула в ту сторону старика.

– Закрыто. Здоровенный замок висит.

– Так может просто висит? – улыбнулась я и подмигнула. По лестнице спустилась первая и загородила собой дверь. Протянула руку и мысленно проговорила «бомбарда максима», представляя Гермиону и предвкушая, что уже завтра утром, притащу себе в кровать вечный чайник, ведро конфет и начну пересматривать «Гарри Поттера». Я заслужила выходные. Мои подопечные, наконец, будут заняты собой и какое-то время будут счастливы…

– Ну, что там, Нель? Закрыто?

– Нет. – Улыбнулась я и поманила к себе дверь. Она распахнулась, выплюнув мне в ладонь гвозди, отпуская вместе с замком проушины и виновато скрипнула. – Верну. Потом. – буркнула я и крикнула старику. – Давно не открывали, примерз к дужкам двери просто. Спускайся. Открыто.

Вошла, вдыхая спёртый пыльный воздух. Щелкнула выключателем. Мимо. Последняя лампочка мигнула метрах в десяти и взорвалась. Щелкнула пальцами и фантомное электричество вспыхнуло, осветив подвал и изображая из себя лампочки.

– Деда, а может он просто загулял? Ну, улучшит породу местным кошкам и придёт?

– Кастрат-то? – хмыкнул дед Тарас, входя в дверь.

– Зачем же ты так с животинкой? Ну, размножился бы хоть разок. – Опешила я. – Ты бы себе котёночка потом из потомства взял. Барсику сколько уже?

– Много, Неля, много. Лет пятнадцать уже. Дочка принесла его годовалого и оставила. Наигрались в котиков с мужем – мне и сбагрила. Они и охолостили парня, чтобы был одомашнен и по кошкам не ходил.

– Надо же. Я и не знала, что у тебя дочь есть, Тарас Дмитрич. Ни разу не видала.

Дед остановился и прислонился в пыльной стене.

– А где ж её увидать? Я и сам с тех пор не видал. Мы с ней поговорили тогда и всё.

– Что всё? Умерла? – почему-то я предположила самое страшное и оглянулась.

– Тьфу на тебя, девка! Тьфу! Пусть живёт и здравствует в счастии и довольствии! Поговорили говорю и – всё! Не звонит. Не пишет. Не ездит. «Нет у меня отца» сказала. Дверью хлопнула и всё!

– О как. – Я остановилась и посмотрела в глаза старику, терпеть не могу задавать вопросы. Врут много. Себя оправдывают людишки. Историйки слезливые рассказывают... Где мне на них на всех сердца-то набраться? Одно оно. Моё. Тук-тук. Только для меня постукивает. Поэтому и заглянула - в длинном черном туннеле зрачка горела крохотная свечка воспоминания: молодой мужчина подбрасывал девчонку вверх, а она смеялась и кричала: «Ещё!» и снова взлетала вверх. Во взрослом голосе смеха не было. «Нет у меня отца». «Как же так, доча?...» – эхом билось о стенки туннеля, задувая проблески света. – Дела… Слушай, Дмитрич, давай ты – налево, а я – направо. Быстрее кота найдём.

– Давай, Нель, давай.

Я свернула за угол и прислонилась к стене. Это как же я просмотрела? Он же у меня под носом был всегда. Там такая бездна, а я «привет-пока-как дела» и мимо побежала. Дела. Улыбается – значит всё хорошо. Нормуль. У его подъезда вишня засохла в тот год. Хорошо помню, как я на их район пришла. И не растёт ничего с тех пор.Сажали и ни гу-гу. И я даже не удосужилась недельку на лавочке с бабками посидеть. Экология плохая. Не экология получается.

Дед шел и исправно твердил своё «Кис. Кис. Кис-кис… Барсик» и я вдруг услышала слабое «Мяу». С моей стороны подвала и я побежала на звук. Кот лежал, вытянувшись в струнку. Даже хвост растянулся неподвижной прямой линией. Я упала на колени и провела руками вдоль его тела. Старость.

– Что, Барсик, умирать ушёл? Пожалел старика?

– Ушёл. Приемника искать ушел. Лимит жизней исчерпан, ведьма-хранительница. – Вдруг услышала голос кота в голове. – Не дёргайся. Парализовало тушку, а так бы я тебе сейчас всё сказал.

– А раньше, что мешало, сторож? – Оторопела я – Ведь шнырял по двору туда-сюда и даже «здрасти» не мяукнул. От меня-то чего его душу сторожил? Прятал. Она же вся угольная у него. Его боль всего выжгла.

– Думал сам справлюсь. Я же ого-го-го! Гордыню свою тешил, что ему со мной хорошо. И мне с ним. И никто нам не нужен. Не рассчитал. Не сезон на котёночков, не в кого перейти, а тело… сама видишь. Думал, хоть молодого кого найду. Не успел. Поможешь?

Я села на пол, прислонилась спиной к стене, вытянула ноги, положила кота на колени и позвала любого ничьёныша.

– Покажи пока ждём…

– Всё не осилю.

– А ты не всё. Ты главное.

Я сидела и слушала, погружаясь в глубину практически полного одиночества, ненужности старой вещи, в которую превратилась отцовская любовь и он сам. И он, и его любовь просто стали не нужны. Как сношенные порты. Одну любовь заменили на другую. И теперь другие руки кружили смеющуюся девушку, потом молодую женщину. Старик так гордился ей. Она была похожа на мать, а он справился, вырастил её один. Стал ей и матерью, и отцом. Другом. Братом… И – никем.

Кот безжалостно отлистывал назад страницы жизни, не щадя никого. Пустая ссора. Нежелание причинить боль дочери. Обидеть. Проще замолчать свою обиду. Ожидание, когда соскучится, и сама поймёт, что натворила. Стыд от того, что о рождении внука узнал от чужих людей. Фальшивая улыбка и бравурное «Конечно знал. Я так рад». И слёзы радости за закрытой дверью. И желание поздравить. Подарок дочери. Внуку. Поход. Звонок. Надежда, что всего лишь не застал. И сидение на скамейке под окном. Ожидание. Час. Другой. Третий. Дрогнувшая занавеска и пять секунд глаза в глаза. Похлопывание ладонью по скамье и оставленный на ней подарок. Другие подарки. Много. Коробки, лежащие в бывшей комнате дочери. Каждый год их становилось больше. К каждому празднику покупал, даже когда умерла вера, что дочь обязательно придёт. Неля. Неля. Доча. Доченька… Внук. Дед так и не узнал, как она его назвала.

Кот уже не дышал, но я уже слышала, как на зов откликнулся полугодовой бродяжка. Подождём. Главное, чтобы успел до того, как старик меня найдёт. Я щелкнула пальцами и погасила призрачный свет.

Наконец мокрый нос ткнулся мне в ладонь и громко мяукнул. Я погладила тело Барсика и положила руку на голову котёнка, работая проводником. И услышала осторожные шаги.

– Ты что тут впотьмах, Нель?

– Деда, я нашла Барсика. Их нашла. – Я вздохнула и привычно соврала. – И тут погас свет. И я испугалась.

Дрожащие старческие пальцы коснулись моего плеча, и я сунула в них мелкого.

– Держи. Я сейчас фонарик в телефоне включу и встану. Подхватила тушку кота и встала. И мы пошли, подсвечивая дорогу телефоном. Мне свет был не нужен. Я и так все вижу, но сейчас не спешила. Перепила чужой боли и просто переставляла ноги, слушая мурчание котёнка. «Сторож, – позвала я мысленно, – ты там как? Жив?»

– Жив. Прости, увлёкся. Тело похорони и деда не привлекай. Ему сейчас не просто. – Он замолк на минуту, а потом вдруг сказал. – Знаешь. Я, пожалуй, больше свою душонку об него отогревал, чем его сторожил и раны ему зализывал. Спасибо за второй шанс. Жаль не исправить ничего. Времечко глубоко врезалось в судьбу, ниточкой ласки не зашьёшь.

– Тарас Дмитрич, ты иди мелкого накорми, отмой и отогрей, а я Барсика похороню. Потом к тебе зайду. Чаем напоишь?

– Нель. Может лучше я? А то как-то неправильно. Он же не кот, он -друг.