– Дед, - уже делая шаг от него сказал я, - дед…Операция во сколько?

– Да беги уже! В полдень. Увидимся еще! – махнул он на меня, прогоняя…

Нимблус. Спустя десять лет.

Дверь грохнула, распахиваясь, и в лабораторию влетела каталка, которую толкал Юг. На ней, рассыпав медь волос по белоснежной простыне, лежала, укрытая до подбородка Ада.

– Парни, привет. Я знаю, что лаборатория уже готова. Ганс, я просил Нимблуса при прошлой встрече разобраться с материалом для кожи Ады. И я знаю, что у тебя все готово для эксперимента. Начинаем. Я буду оперировать сам. И пусть разверзнется ад, если мы не сделаем это…

Вовка топал через поле, срезая путь от части до дома, подстегиваемый мыслью, что Светка еще спит и ее разомлевшее, теплое тело с радостью примет его… объятия. Быстро пересек детскую площадку и тормознул у куста сирени. Скоренько сломил пару веток и рванул к подъезду. «Das ist fantastisch! Das ist romantic! Ja, ja!*», - насвистывал он, входя в лифт.

Светка спала, разметавшись на простыне, но почему-то в старых домашних джинсах и в задравшейся до подмышки футболке, из-под которой выкатился белый мяч груди со сморщенным комком соска. В комнате пахло чем-то сладковато-кислым и перегаром.

– Замерз, - машинально буркнул Вовка, протягивая руку, чтобы поправить одеяло, не удержался и качнул сосок пальцем. Надежда еще теплилась в его теле.

– А это ты? Мы тут посидели вчера. С Иркой поболтали… обо всем. Понарассказала с избытком. Перебор новостей случился, - пробормотала жена, не открывая глаз, и перевернулась на живот, расправив испачканную чем-то футболку.

– Что… по…нарассказала? – надежда умерла так резко, что момент, когда она скукожилась окончательно, совпал с бегом невесть, откуда взявшейся капли пота, по позвоночнику. Капля скользнула в образовавшийся зазор под ремнем и продолжила свой бег между сжавшихся ягодиц. Парня обдало жаром воспоминаний: Иркины руки, играющие своими сосками у его лица; губы, скользящие по его животу и пробующие его на вкус; ее руки, нетерпеливые и жадные; снова губы, выдыхающие ему в открытый рот: «Еще! Ты можешь! Сделай это! Хочу!»

– Всё… Воды дай. Засуха, - послышалось от подушки, и Вовчик попятился, радуясь, что эта подушка пока еще в него не летит и жена лишь подает слабые признаки жизни.

«Может пронесёт?» - подумалось на ходу. Вовка повернул в кухонный коридор и ошалел. Белый глянец керамгранита пересекали смазанные кровавые полосы. «Словно кого-то волокли по полу. Блин!» - взгляд заметался. Стены. Потолок. Стены. Кровь. Ошмётки мяса. Осколки костей. Пол. Вещмешок. Лужа. Окно. «Блин!» Деревянный подоконник ровно по центру украшал, торчащий в нем Светкин «гномий топор». «Чертова сука. Ролевичка чокнутая. Блин!» Вовка снова дал заднего, стараясь не наступить на кровавые отметины. И уже в прихожей опустился на корточки, прислонившись спиной к двери в детскую. Справа от входной двери стояли Иркины туфли. Иркины. Туфли. Они их вместе выбирали… «Блин», повторенное уже, наверное, в сотый раз, наконец, освободило мысли для других слов. «Валить нужно отсюда. Светка, мать твою, ты же мать моих детей. Как ты могла?»- мысленно воззвал он и спросил, пытаясь говорить обычным голосом, вслух:

– Ты чего тут устроила? А?

– Ты тупой? Мясо рубила. Тушу расчленяла, как смогла. Голова, филей, потроха в холодильнике. Воды я дождусь? Реально горло дерёт. Просплюсь - уберу, - прохрипела Светка, все так же, не выказывая желания встать.

«Пусть лучше спит. Сейчас напою её и свалю по-тихому обратно в часть» - Вовчик уже почти собрался встать, когда дверь в детскую открылась, и он начал заваливаться на спину.

– Привет. Скучал, милый? – тихий шепот почему-то Иркиного голоса заставил Вовчика зажмуриться, и он взмолился единственному богу, которому молился регулярно: «Блин! Может, я сплю?». – Что же ты лежишь на пороге? Заползай потихоньку. Ты же дома, мой герой, иди ко мне. Не шуми только. Разбудишь раньше времени свою дурищу. Всегда мечтала сделать это у нее под носом.

Горячее дыхание коснулось уха, и он открыл глаза. Резко развернулся и встал на четвереньки. Ирка сидела на ковре, почти голая, в одной короткой футболке, смотрела в упор на него и уже начинала играть с собой, при этом медленно обводя языком губы.

– Твою ж… живая.

– А что мне поделается-то? – качнула головой Ирка, становясь на колени и медленно прогибая спину. Ткань съехала, обнажая бедро. Организм отреагировал мгновенно, и «герой», придерживая язычок защелки, аккуратно прикрыл дверь и подполз к любовнице. Стало жарко, совсем не страшно и как-то даже наплевать на спящую в соседней комнате жену. Не мудрствуя лукаво, приспустил брюки и вошел в «зал ожидания». «Течная сучка. Всегда готова». Через совсем немного времени его окончательно попустило и он продолжил свой экскурс в глубины тела любовницы , забыв и недавний страх, и существование жены в соседней комнате.

Он опустился на женское тело, распластанное на полу. Как только он закрыл глаза - перед мысленным взором встал кухонный кошмар.

– Слушай, а чьи кровавые следы на полу в кухне?

– Мои. Перебрали мы вчера. Пока твою спаивала и сама уже на ногах не стояла. Вот поскользнулась на луже и упала. Пол у вас скользкий. Никак встать не получалось. Сучила, сучила ручками-ножками, - рассмеялась довольная Ирка.

– А кровища-то откуда?

– Так дружок-гном ее с охоты вернулся. С кабанчиком. И принес твоей половину добычи. А тут еще и я потребовала свою долю добычи. Пришлось Светке делиться. А мы уже были... совсем не трезвы. Слушай, а твоя с топором такая прикольная. Точно - гномка… а гномок у меня еще не было, - Ирка хохотнула, притягивая голову Вовки к себе, - можем - позовем? Присоединиться?

– Зачем же меня звать? Я всегда сама прихожу. Тем более в своем доме.

Вовка медленно повернулся на голос. На пороге стояла Светка, в опушенной руке, уже сжимая топор. Поверх джинсов был надет кожаный пояс для метательных ножей, да и на правом бедре были закреплены ножны. Вовчик сделал попытку встать, но Светка рявкнула:

– Лежать дорогой. Вы же хотели продолжения, - она цыкнула зубом, оглаживая взглядом обоих, - оба. Вот и продолжайте. Не нужно останавливаться.

– Дура грёбанная! Ты рехнулась? – взвизгнула Ирка.

– Я? Рехнулась? – растянула в улыбке губы Светка, - ты же, умная непорочная дева, сама предлагала присоединиться. Я, как гостеприимная хозяйка, отказать желанию гостьи не могу - присоединяюсь, как могу. Я, правда, в состоянии аффекта, но об этом же пока рано говорить?

– В каком, на хрен, состоянии аффекта? Убрала свои железяки и свалила в какой-нибудь лес – спасать гномов от эльфов, - проорала Ирка, впрочем, не делая попыток, выбраться из-под тела Вовчика. Тот лежал смирно, как на учениях, даже не пытаясь прикрыть голый зад, будто услышал команду «вспышка… сзади»

– А говорила, что дура – это я, - улыбнулась Светка и метнула нож с левой, до этого расслаблено лежащей на поясе, руке. Нож перевернулся в воздухе и вонзился в дерево пола рядом с головой Ирки.– Слушаться нужно. Или ты просто стрижку заказывала? - расхохоталась Светка, глядя, как взбледнувшая бывшая подруга нащупывает, загнанный в доску нож, а после – отрубленную почти под корень прядь длинных, тщательно высветленных, в золотистый блонд волос. – Ну, и что мне с вами делать, милейшие бывшие? Порешить на месте, благо, картина живописует о пороке и похоти? Или…

– Или, Свет, - вдруг встрепенулся Вовчик, - или, дорогая! Ну, прости! Я ж мужик! Инстинкты, блин! Охотник проснулся, Свет! Давай шлюшку эту за порог выкинем и поговорим, Свет. У нас же дети. Де-ти, Свет. Лето кончается. За ними и ехать пора.

Вовчик, даже осмелев, начал медленно поворачивать голову, когда Ирка снова взвизгнула.

– Шлюшку?- Иркины руки вцепились в короткие волосы Вовчика, а потом заколотили по плечам и спине. Женщина завозилась под партнером, то ли пытаясь выбраться, то ли сильней прижимаясь к нему. И он отвечал ей тем же. Глядя на эту возню, Светка вдруг поняла, что растеряла желание карать, унижать и оскорблять. Хотелось одного – развернуться и уйти, чтобы не испачкаться еще больше об эту ворочающуюся у ее ног кучу… животной похоти. В мозгу занозой засела единственная мысль – не блевануть на красивое тело мужа, которым все эти годы Светка любовалась, гордилась и всегда недоумевала, что этот античный бог забыл рядом с ней: мелкой, щуплой, бледной и рыжей гномкой? Всегда. Из-за которого застряла здесь, забыв о своих целях и задачах, превратившись в обыкновенную земную женщину: жену и мать. Раз за разом, игнорирующую зов леса. Сейчас она жалела, что когда случайно в лесу наткнулась на лагерь странно одетых людей – ролевиков не развернулась и не ушла. Но это было так странно: плохо склепанные кольчуги; не удобные сапоги на каблуках, которые втыкались в землю; деревянные мечи и щиты, не способные спасти даже от стрелы. Ей стало смешно и любопытно, и она пошла бродить по лагерю. Присела у костра с другими девушками, помогла заплести правильные боевые косы. Именно там он увидел ее, подхватил на руки и неожиданно назвал ее «гномочкой». И это слово, случайно сорвавшееся с языка, решило все. Она осталась и даже отдала ему сердце, презрев себя и сделав свою суть фетишем для его похоти. А ребята, встреченные в лесу стали друзьями, которых она потом учила стрелять из лука, метать ножи, рубить топором и охотиться, прикидываясь одной из них.