– Что же мы скажем девочке? Она и так от маминой смерти не отошла. Ходит, словно рыба мороженная. А как ей сказать, что Повелитель сгинул в бездне? Как рассказать, что дядька, который мог бы стать отцом – убит? Ты точно знаешь это, старый?

Айса услышала кряхтение и вдруг явственно увидела старика Верта, ушедшего с отцом. Только он производил такие звуки, одновременно шмыгая носом и двигая его кончик сжатым кулаком. Тяжелый вздох и басовитое «Н-да» поставили точку. И Айса снова взялась за ручку двери.

– Н-да. С тех пор, как наш скальд нашёл замерзшую девку в лесу, всё и началось. Гуннар потерял голову. Ходил за ней, как телок на веревочке. Потом сгинул Повелитель. И никто и ничего не видел. И тело не нашли. А кто рядом был? А кто видел последний? Гуннар и девка рыжая. И скальд… Эх… а мне нравился этот парень…

– С ним-то что?

– Сгинул. Все померли, мать. Все. Одни мы и спаслись от ведьмы.

Айса попятилась назад, поворачивая обратно, когда ей вслед принеслись последние новости.

– А теперь еще этот прыщ себя новым Повелителем объявил и жениться сегодня будет на девочке. Хольтов за ней послал. Приведут и сразу свадьба. Жалко девку. Думаю, как только родит ему и её дни закончатся…

И Айса побежала обратно к башне, ничего не видя перед собой. Слезы давно размыли мир вокруг, превратив его в грязные разводы из любви, боли, обиды, несбывшихся ожиданий, веры. С каждым шагом, с каждым взмахом слипшихся ресниц мир терял краски, становясь ничем, теряя мечты, надежды, радость. Девочка споткнулась, наступив на подол платья и упала. Всхлипнула и лизнула содранную на ладони кожу. Боль на мгновение отвлекла. Отрезвила. Девочка поняла, что уже бежит по лестнице наверх. И Айса отползла от её края к стене. Поднялась и снова сделала шаг, забыв подобрать юбку. И снова упала на ступени, ударившись коленями и снова обжегши ладони. Злость полоснула, заглушая не успевшую вырваться на свободу боль. Девчонка дернула, разрывая по шву ткань, и оторвала подол. Встала и пошла по ступеням вверх, поднимаясь все выше и выше. Скорбь накрыла ее своим пологом, защищая от чувств, от боли, смыкая свои объятия и прижимая к себе. Девочка шла, высоко подняв голову и расправив плечи, как ее учила мама. Её слова все еще звучали в душе: «Держись так словно у тебя за спиной крылья, готовые распахнуться в любой момент. Не бойся упасть. Падать нужно всегда только вверх. Взлетая.» Она шла, приветливо улыбаясь отцу, который манил ее рукой в круг танцующих воинов, уходящих на смерть. В ее сердце снова били барабаны, как в тот день когда она видела его последний раз. И Эйнар снова стоял на пороге и смотрел на неё с нежностью и обещанием любить всегда. Ступени закончились. Не осталось никого. Она сделала шаг и небо распахнулось перед ней в прощальном багрянце заката. Айса встала на парапет и раскинула руки, принимая ласку ветра, а он в ответ рванул высокую прическу королевы и белое облако волос рассыпалось в воздухе, превращаясь в снег.

Она не заметила, как белые крылья скорби подхватили ее, замедляя падение. Но скорбь слепа и Айса парила, ничего не видя и не ощущая вокруг. Она не видела появления в небе черного дракона. Не видела, что тот рванулся к ней, к последней, получившей крылья. К последней, вставшей у него на пути. Его рычание раскатилось по округе, заглушая все разговоры и привлекая внимание к его последней победе. А белые крылья скорби даже не вздрогнули и тогда он, теряя терпение, рванул к ней, а белый дракон пролетел его насквозь, даже не заметив. Черные крылья взмахнули в недоумении, осыпаясь пеплом чувств, сгоревших в огне ненависти, растворяясь в небе и окрашиваясь в огне последнего луча, уходящего светила. А белый дракон вздрогнул словно от холода и сложил крылья, обняв себя и встав на ставшее таки мягким небо…

– Нет!!! – Эйнар выбежал из Длинного дома, где он надеялся найти Айсу, расталкивая попадавшихся на пути людей, застывших в поднятыми головами. Он бежал, не отводя глаз от стремительно падающего тела дракона, вытянув впереди себя руки, словно собираясь поймать дракона в падении и распахивая алые крылья, отрываясь от земли в мгновенной трансформации. Он успел. Долетел и поднырнул под нее, переворачиваясь на спину и принимая ее тело в свои объятья, смягчая удар, принимая его на свои ломающиеся крылья и спину. И земля встретила их…

Эйнар лежал и слушал абсолютную тишину смерти. «Надо же – тишина. Я думал, что там в мире смерти его ждут. Он так надеялся на встречу. Ведь смерть всего лишь шаг к тем, кто ушёл этой дорогой раньше тебя. Шаг к костру, у которого тебя ждут… ну, хоть кто-нибудь ждет, а тут тишина и только чешется нос. Эйнар пошевелил пальцами и не спеша поднял руку, намереваясь почесать нос и его пальцы утонули в облаке, пушистом облаке. Он сжал пальцы, ловя ощущения мягкости и открыл глаза. На его груди лежала Айса. Он обнял ладонями ее лицо и приподнял.

– Айса…

Она нехотя приподняла веки, над совершенно пустыми глазами с превратившимися в точку зрачками, и уставилась на него.

– Айса… - снова позвал её Эйнар.

Её ресницы дрогнули еще раз и вдруг открыли глаза полностью. Зрачок расширялся и расширялся до тех пор, пока не отразил улыбающееся лицо Эйнара. Он приподнял голову и поцеловал кончил носа.

– Смотри! – приказал он, аккуратно поворачивая её и устраивая на своём плече, - смотри!

Эйнар поднял свою руку и указал вверх. Четыре красных дракона спускались на площадь…

-------------------------------------------------------------------------------------------------------

* Игорь Кочуровский "Беовульф" в переводе Вадима Друзя

Она недоумевала, оглядываясь по сторонам и не понимая, где находится. Еще миг назад в её руках была глиняная крынка с молоком, а из сеней выскочил кот, торопясь успеть спрыгнуть в подпол, пока не закрылась ляда. Молоко… Оно кажется разлилось? Ганька вскинулась, вспоминая, как шарахнулась от кота и упала навзничь в открытый зев подполья, путаясь в откинутых половиках. «Ах! Как больно!» - вспыхнуло в памяти и тапка, слетевшая со ступни, упала ей на живот. «Ах! Живот!»- Ганька обхватила его руками, щупая и проверяя. Даже наклонила голову прислушиваясь. Тишина. Не слышно. Не шевелится. «Сынок, - позвала она, оглаживая зрелый плод бремени, - сынок, испугался? Не боись, сыночка, мамка цела-целехонька. Счас огляжусь и домой пойдём.»

– Думаешь?

Молодка оглянулась на голос:

– Кто тут?

– Ты тут.

– А где это – тут? – почему-то испугалась женщина и еще теснее обняла, замерший большим камнем живот.

– В конце пути. Всех путей. И ты, и твой сын.

– Дядечка, вы так не шуткуйте, какой-такой конец путей. Мне сыночку родить еще нужно, научить стоять ножками на земле, ходить по ней, а потом только его путь начнется. Нельзя вот так без начала да в конец. Родить его нужно. Дядечка, ты понял? Родить.

– А если он уже дошёл?

– Вот же! Шутник. Ты послушай. Я душеньку мою, кровиночку позову, и он тебе покажет себя.

– Покажет? – голос потеплел, словно неведомый собеседник растянул губы в невольной улыбке. - Ну, может и покажет, если вместе позовём. Только цена, девка, велика будет. Сдюжишь?

– А чё ж. Ты только пути не обрывай, батюшка-хозяин. Дай сыночке счастья у жизни зачерпнуть, любимку суженную встретить и деток в путь собрать.

– Что ж, голуба, по слову твоему и будет. И сын твой здоров, да счастлив будет весь путь свой. И ты пойдешь по пути своему. Только виру свою за помощь возьму. Путь ты свой отмерянный пройдешь нелюбимой никем. Одна. Никто твоё сердце не согреет. Ни лаской. Ни словом добрым. А ты будешь. Любить. Беречь. Спасать. Ничего не прося взамен. Ничего не беря себе.

– Дядечка, я пока ничего не поняла, но ты уж отпусти нас. Все слова твои беру на себя.

– Берешь? Бери!

Ганька услышала еще, как кто-то хлопнул в ладоши, и тапка снова упала ей на живот. «Ах! Как больно!» - успела она подумать…