Люци выскочила на площадь, желая срезать порядочный кусок пути и чуть не врезалась, в сооружаемую поперёк её маршрута баррикаду из автомобильных колес.

– Исида ж… божественная мать - чёрная кошка метнулась в сторону, - совсем отупела. Лапками бегу. Идиотка! – Кошка прыгнула и её силуэт смазался, теряясь в черном дыме из сжигаемых автомобильных покрышек.

– Васёк, поджигай следующую. Периметр нужно закрыть от снайперов.

Дым втянуло в приоткрытую форточку и белая кошка, широко расставив лапы, материализовалась посреди ковра на полу. Сеня спал, подложив под голову клавиатуру. Люци вскочила на стол и монитор тут же ожил.

… Город пропах гарью. Тут и там дымились автомобильные шины. На площади, перекрытой со всех сторон баррикадами, люди строили палаточный городок. Кто-то варил еду, прямо здесь, в туристических котелках. Кто-то рубил дрова из спиленного рядом дерева. Первозданный хаос, казавшийся броуновским движением издалека, обретал логичность и форму, если к нему присмотреться вблизи.

Я метался по улицам города, заглядывая в глаза встречным. В ушах всё ещё звучал голос сына: «Это вы – ваше поколение – виноваты в том, что сейчас происходит. Вы – перепутали своё прошлое с нашим будущим! Вы – бросились строить нам времена своей молодости, в которой вы были все молоды и здоровы. Вам подсунули эти долбанные соцсети, в которых вы кинулись разыскивать свои первые «любови» и «великую школьную дружбу». И вы, в дурацком угаре ностальгии по своей пионерской юности, решили, что мы тоже хотим ходить строем и носить цветы к памятникам ваших вождей? А у нас ведь могло быть другое будущее – без цинковых гробов, теперь уже наших друзей, сгинувших в соседних странах; без раздавленных бульдозером тушек мороженых уток и вечного «вставания с колен». Вы хотите, чтобы мы вкусили все прелести вашей туманной, но такой «прекрасной» юности? А может быть вы размечтались ещё о том, что наше испорченное поколение должно быть перековано в новых гулагах? Нас будут ковать, как ваших дедов? До кровавой юшки из разбитого носа?..»

– Твою ж…- Рядом с Люци на стол приземлилась Мизери, - крутани-ка скролл.

– Не зачем. Чистить будем. – Люци раздраженно махнула хвостом и уверенной лапой навела курсор на «Выделить всё». И сразу же после выделения наступила лапой на «Delete».

– Корзину очисть. - Прошипела Мизери и удовлетворенно спрыгнула. – Великолепный век. Как вспомню удовольствие от таскания в камин исписанных листочков, с последующим их воспламенением.

– Ты ещё вспомни удовольствие – поворошить пепел, чтобы дебилы не переписали.

– Навсегда запомнила. Если бы не моё разгильдяйство мир был лишен знакомства с центуриями. А так… знаком лишь с частью, беспорядочно записанной и оттого до сих пор жив. Надеюсь, что твой Сеня решит, как и Мишель, что спьяну всё сам уничтожил.

– Надейся…Ты тут пошарь на столе – вдруг черновики, наброски… вдруг на диктофон наболтал чего лишнего? А я пойду к Мими слетаю по-быстрому и к своему. Вдруг…протрезвел или вещать будет. Одно удивительно, если мы все зачистили с чего там баррикады строят?

Но в этот момент монитор компьютера мигнул и колонка булькнула звуком нового письма.

– У вас одно новое сообщение.

Мизери и Люци уставились друг на друга, не мигая, и вдруг в один голос рявкнули:

– Что за хрень? Ему некому писать!

Люци, уже торопливо щелкала мышкой и крутила скролл уверенно удерживая мышь, вполне себе человеческой рукой. Сообщение открылось и всё ещё кошачьи морды уткнулись в монитор, синхронно поворачиваясь вдоль строчек.

– Идиот… - протянула Люци и плюхнулась на зад, забыв убрать хвост.

– ка, - Продолжила слово Мизери и повторила маневр. – Доигрались. Обдолбанный фейками интернет. Мироздание нас сотрёт вместе с миром. Удаляй к праотцам его аккаунт со всем содержимым. Нет. По истории пройдись, надо засечь все его точки поисков славы.

– Какие точки? – зашипела Люци, судорожно молотя лапами по клавиатуре.

– Он не мог за ночь зарегиться во всем интернете. Пару, тройку литсайтов. Вот! Заходи. Удаляй персонажа с содержимым. Спокойно. Не всё так плохо, как кажется… Ну… может быть не всё так плохо. Если бы стало плохо мой забытый бог бы протрезвел. А он же пьет?

– Точно пьёт? – зашипела на Мизери Люци. – Или ты, как обычно забыла к нему зайти вчера?

Первой со столешницы пропала, растворившись в дымке Мизери, через немного исчезла и Люци.

*

*

*

На сложенных стопкой деревянных поддонах было чисто и пусто. Не было разбросанных вокруг пустых бутылок и банок, не летали пакеты и обертки. Но главное на поддонах не валялся вечно пьяный Один. Его вообще не было. Нигде. Материализовавшиеся кошки с начала обежали поддоны и всю лёжку, устроенную неведомо кем под мостом, и облюбованную однажды бредущим вдоль реки забытым богом, а потом кинулись в разные стороны, выискивая следы.

– Его нет, - буркнула Мизери.

– А то я сама этого не вижу. Ты бы еще сказала: «И я не знаю где он».

– Нет, кажется знаю, - белая кошка кинулась к реке, прямо под ноги к выходящему на берег мужчине. Он, не обращая ни малейшего на неё внимания, провел по длинным волосам, отжимая с них воду и словно сдирая с себя оболочку, становясь выше и моложе.

– Что застыли, стражи? Делайте то, что должно. Ты помнишь, мелкая? Всё что сказал Сириус? Твоя задача – привести их ко мне. Обоих. Выполнять! Люци – фас!

– Я же не собака, - успела мяукнуть чёрная кошка, растворяясь в предутреннем тумане.

– Если вязальщица плетёт кружева – не мешать!

*

*

*

Агата смотрела в шкаф. Кухонный. На полке были выставлены чайные, кофейные, бульонные чашки и она на них смотрела, стоя неподвижно и пристально рассматривая посуду. Из её рта торчала, зажатая зубами сушка, которая покачивалась вверх-вниз. Девушка не могла выбрать чашку, потому что никак не могла определиться, что она хочет больше: чай, какао или кофе. А если кофе, то какой? Чёрный с холодной водой? Арабский с карамелью? Или с апельсином и корицей? Или не морочиться и включить кофеварку?

Мими прекрасно понимала это состояние хозяйки и ждала, когда та примет решение и, подхватив чашку, уйдет к ноутбуку. Вот тогда и начнется плетение чьих-то судеб. Чьих-то! А нужно, чтобы она сплела свою и пророка воедино. Но вмешиваться нельзя. Кошка подняла лапу и наступила ей себе на хвост, его метания раздражали.

А Агата привстала на цыпочки и вытянула большую белую чашку, вылепленную затейником-гончаром в форме человеческого лица, застывшего с выражением абсолютного покоя.

– Ну вот… - улыбнулась девушка, всё также не разжимая зубов с зажатой сушкой, - будем пить шоколад и, уже не раздумывая, она достала старый ковшик, ополоснула его холодной водой и налила молоко. Напевая какой-то французский мотивчик, достала плитку горького шоколада и стала её ломать, поглядывая на плиту. Развернула упаковку и высыпала осколки в молоко и венчик закружил их в белом молочном вальсе, объединяя белое и черное маленькой ложкой коричневого сахара. Подхватила ковшик, не давая вскипеть и тонкой струйкой влила в чашку. Медленно, жмурясь, как Мими в моменты полного удовольствия от жизни, она сделал пару шагом назад и не глядя сняла в полки стеклянную баночку с «Флёр-де-Сел»4. – Пару кристаллов. Идеально.

Улыбаясь, потягивая шоколад из чашки, она ждала пробуждения компьютера, вздохнула и написала: «Чёрная кошка материализовалась на балконе словно ниоткуда. Следом точно такая же – белая.

– Ну, - в два голоса мурлыкнули они…»

– Ну, и что тут у нас? – одновременно спросили Люци и Мизери. Мими отмерла, сняла лапу с хвоста и махнула им в сторону подруг. Даже ребёнок понял бы этот безмолвный приказ безусловно. «Стоять!» Чёрная и белая посмотрели друг другу в глаза и тут же исчезли с балкона.

*

*

*

– Да, что они себе позволяют! Фас! Стоять! Я им что – собака? Сколько можно? «Ты никогда не повзрослеешь, Мизери»! «Прекращай истерить, Миз, ты уже пару тысячелетий, как не маленькая!»