Пойдет. Отдам его Грейс.

Стиснув челюсти от напряжения, я с третьего раза всё же оттолкнул лодку. Запрыгнув в нее, взял весло, не решаясь завести двигатель так близко от причала. Волны сделали свое, и через несколько минут, мини-порт остался вдали. Все такой же неизменный, не учуявший вторжения…

***

Я спокойно, но с осторожностью подобрался ко входу в нужную мне высотку. Материк – не Острова с ограниченным количеством сослуживцев. Население разрослось, толпы людей на улицах мегаполиса, как и раньше. Как в те времена, которые я не застал…

Здесь затеряться было проще простого, но… Никакой слабины в поведении. Полная сосредоточенность на миссии. Чем естественнее себя ведёт скрывающийся ото всех человек, тем больше у него шансов остаться незамеченным. Поэтому я все ещё контролировал себя, периметр, время, не расслабляясь.

Хочешь что-то спрятать – положи это на видное место.

Мертвец-предатель на Материке.

Ну надо же, блять.

Заседание было публичным. Уёбок Томми хотел хлеба и зрелищ… Как патрулирующий «Тиррарии», решивший якобы отгулять выходной на Материке, я мог пройти туда в качестве одного из зрителей-зевак. Вряд ли кто-то докопается или узнает.

Но надо быть начеку. Единственное, чего я должен избегать – длительных разговоров и контактов с кем-либо, кто может узнать меня при ближнем разглядывании.

Глубоко вздохнув, я направился вглубь холла, вспоминая, на каком этаже проводятся суды. Чтобы узнать наверняка, я издалека крикнул проходящему сотруднику, не сбавляя хода:

– Подскажите, в каком именно помещении будет заседание по делу снайпера «Тиррарии»?

Тот сразу ответил, не задерживая на мне взгляда:

– Десятый этаж, сто восьмой зал. Поторопитесь, процесс начнётся через пять минут.

Коротко кивнув, я быстро осмотрелся. И решил воспользоваться лестницами, чтобы избежать контакта с людьми в лифте.

Пока поднимался, встречаясь с редкими офисными обитателями на пролётах, безразлично оглядывавшими меня вслед, хаотичные мысли в голове пытались просканировать будущее.

Если он здесь…

Если я столкнусь взглядом с Томми, он узнает в патрулирующем своего воскресшего врага. И приложит все усилия, чтобы схватить здесь и сейчас.

Но хуже этой ситуации будет слёт моих собственных тормозов, когда я увижу его первым. Понадобится вся, увы, не самая сильная выдержка, чтобы не пустить, блять, автоматную очередь ему в лоб. А сконцентрироваться на спасении Грейс.

Грейс…

Чем выше поднимался и становился к ней ближе, тем сильнее ощущал какую-то неуместную тоску. Все дни голова была охвачена лишь злостью, решимостью и постоянным расчетами её освобождения. Не до сантиментов.

Но сейчас…

Когда я уже почти рядом…

Дикая тоска.

Я чувствую в груди эту тоску и почти осязаемое жжение.

Как она встретит меня?..

Насколько понятно по собранным кусочкам информации, Грейс считает, что я мёртв. Что она застрелила меня.

Какова будет её реакция, когда она увидит своего живого командора?..

Впервые за долгое время мои ладони слегка задрожали. Я ещё раз проверил оружие – автомат, пистолет, гранаты и ножи. Удивительно, что их не забрали на входе. Неужели влияние «Тиррарии» настолько усилилось после переворота, что тот же Верховный суд, независимый и непокорный, готов пренебречь внутренними правилами на своей территории, лишь бы угодить солдатам?

Добравшись до нужного этажа, я дал себе перевести дух и мимолетно взглянул на часы.

Минута.

Шестьдесят секунд до последнего грандиозного аккорда этого затянувшегося кошмара.

Норд

Трудно описать эмоции словами, когда я, сев на последнюю скамью в зале сто восемь, увидел её.

Двое охранников по бокам от хрупкого, исхудавшего тела, вели заключенную в нейростимулирующие наручники Грейс. В её глазах, которые казались единственным ярким пятном в помещении, застыла оглушительная, нереальная пустота.

Я никогда. Ни у кого. Не видел такого безразличного и обречённого взгляда.

Безразличного не только к действиям вокруг, но и будто к собственной жизни. Сжав кулаки на коленях, я со злостью сцепил зубы, чтобы не зарычать, когда осмотрел разбитое девичье лицо. Кто-то ударил Грейс несколько раз так, что её невероятно горячие и мягкие губы, когда-то целовавшие меня со всей отдачей, сейчас кровоточили. Она облизала их, поморщившись от боли. На скуле красовался наливающийся зеленью и желтизной ушиб. Какие ещё травмы скрываются под одеждой?

Как Верховный суд мог допустить такое?..

Её ведь пытали до заседания.

Кто этот ублюдок, сотворивший подобное?

Буквально на долю секунды представив входящего в камеру Тома, который посмел к ней прикоснуться и принудил её к… контакту, не брезгуя избиением, я и не заметил, как вскочил на ноги. Тяжело дыша так, словно в лёгких никогда не было кислорода.

Чертовски повезло, что его не было в зале.

Убил бы. Не думая.

Но одновременно и странно, – Томми не упустил бы возможности высказаться и унизить Грейс снова. Благо, никто не обратил на меня внимания: многие участники процесса ещё заходили и усаживались на места, провоцируя шум и толкотню. Стук старомодного молотка судьи о тёмную деревянную поверхность, возвестивший о начале, кое-как привёл меня в чувство.

Я сел обратно, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Выровнять дыхание. Горло охватил чёртов спазм, и я всё не мог отвести взгляда от светловолосой растрёпанной фигуры. Грейс, сгорбившись, заняла прозрачное кресло справа от пьедестала судьи и присяжных с абсолютно отрешённым видом. Не замечая никого и ничего вокруг. Даже с такого расстояния в несколько рядов я видел, как её дрожавшие руки сжимали клочок какой-то бумаги и ключ-карту.

Интересно, от чего она, и почему у неё не забрали эти вещи? Уиллсон вроде говорил, что у Ким, у Лэна и у Грейс ничего не оставили при обыске.

– Дамы и господа, – обратился к собравшейся толпе высокий мужчина, облачённый в тёмный костюм: – Прошу тишины.

Аудитория, состоявшая из разноцветной толпы, медленно, но верно угомонилась, оставив от возни лишь мерное жужжание.

– Сегодня Верховным судом рассматривается беспрецедентное дело, – продолжил басить мужчина и вышел в центр, к небольшой трибуне для ответов. – Все вы знаете, что произошло почти две недели назад на Островах. Мы, долгие годы живя на Материке, опасались различных неведомых угроз извне, совершенно позабыв о том, что зачастую опасность может затаиться и внутри.

Его речь била точно в цель и распаляла присутствующих, у каждого из которых напрочь отсутствовал хоть процент критического мышления.

Толпа ведома. Толпа неуправляема.

И правильные слова оказывают именно то воздействие, которое нужно говорящему.

С каким бы невероятным удовольствием я расстрелял бы их всех нахрен прямо сейчас…

– Нашей системе угрожала революция. Хвала основателям колонии на Материке – не свершившаяся. Мы были на грани потери устоявшихся традиций и жизни только лишь потому, что один из нас, один из многочисленных служащих в «Тиррарии» решил, что может поменять всё в одночасье. Устроив переворот.

По зрителям прокатился возмущенный вздох, словно они слышали это впервые.

Лицемерные выродки.

Ладони Грейс дрогнули, и карточка с бумажкой упали на колени. По её израненным щекам прокатились несколько одиноких слёз, скрывшихся за серым воротником какой-то водолазки. От прежней зелёной формы на ней не было ничего.

Моё нутро разрывалось на мелкие кусочки от боли. Ярости. Желания крови. И единственное, что удерживало от того, чтобы не устроить здесь бойню, перебив напыщенного урода-судью, – это её съежившаяся фигура и долбящее в голову: «терпение, Норд, терпение…».

– Увы, мы не можем судить главного преступника, чья судьба уже обошлась с ним так, как надлежало, послав смерть. Но мы можем вынести справедливый и верный приговор той, кто являлась пособником ужасных действий, направленных против Материка и Островов.