Я позволил себе ироничный оскал, услышав столь лестные слова о своей персоне и столь идиотские о справедливости.
Главный преступник жив, вашу мать, и он пришёл забрать своё.
– К трибуне вызывается обвиняемая в преступлении против системы и в предательстве Материка – Грейс Гамильтон, – говоривший указал ладонью на место в середине зала.
Я стиснул челюсти. Охрана отцепила наручники с женских ладоней, и моя Грейс медленно поднялась с места. Была видна её слабость и истощенность – на ватных ногах она проследовала к трибуне, представ перед тремя другими чиновниками, которые, очевидно, представляли собой суд в этом цирке.
Слева от них разместились двенадцать присяжных из мегаполиса, и каждый посчитал своим долгом бросить в сторону Грейс уничтожающий взгляд.
– Назовите имя, дату рождения, должность, – рявкнул тот, что сидел посередине троицы.
Грейс стояла спиной ко мне, и теперь я мог слышать лишь голос, не видя её лица. Все чувства обострились, а по венам заискрилось несвоевременное чертово желание. Когда она заговорила с удивительно твёрдыми, всегда такими завлекающими меня интонациями, в которых теперь звучал непривычный налёт дерзости:
– Моё имя и так уже объявили. Родилась одиннадцатого декабря две тысячи двести сорок первого года. Лейтенант снайперской разведывательной группы полигона Острова Бурь. Частная военная организация «Тиррария».
Несломленная. Верная. Моя девочка.
Я не смог сдержать ухмылку, когда она добавила чуть тише:
– Была лейтенантом и остаюсь.
Судья недовольно скривился на выражаемое непослушание, а несколько человек в передних рядах заворчали, из-за чего комиссия вновь применила молоток.
– Тишина! – вновь переведя взгляд на Грейс, судья отложил свой деревянный атрибут власти и вопросительно воскликнул: – Клянётесь ли вы говорить правду и только правду во благо себе и системе Материка?
Я затаил дыхание, когда Грейс, выдержав паузу, наклонилась чуть вперёд к микрофону трибуны, почти прошептав:
– Боюсь, она вам не нужна.
Злорадно усмехнувшись, я мысленно послал аплодисменты её храбрости.
Так держать, милая.
Ещё один рокот возмущения пронёсся по залу, и в этот раз суду понадобилось несколько долгих минут, чтобы утихомирить толпу. Думаю, следующие процессы перестанут быть публичными…
– Будем считать, что вы поклялись, – упрямо заявил второй чиновник, сидевший слева от Верховного судьи, своими по-рыбьи мерзкими глазами оглядывая Грейс. Всем вокруг было наплевать, что этой фразой он попросту перечеркнул права подсудимой и любые официальные протоколы: – Вы признаёте свою вину в том, что участвовали в организации мятежа, который мог привести к глобальной катастрофе на Островах?
– Нет, – последовал незамедлительный ответ.
– В каких отношениях вы состояли с преступником, командором Нордом Эммерсоном? – допрос продолжал всё тот же второй судья.
Грейс нервно повела плечом. Я откинулся к стене, скрестив руки на груди, и весь обратился во внимание, ожидая ответ на столь провокационный вопрос. По плану, я не должен пока предпринимать никаких активных действий. Лишь наблюдать и ждать, поэтому можно вполне наслаждаться зрелищем, в котором хрупкая и одновременно сильная Грейс с наглостью отвечала суду.
Давай.
Удиви меня ещё раз, моя смелая.
– В восхитительно… – её голос на мгновение сорвался, и я готов поспорить: щеки Грейс покраснели от смущения, – В восхитительно интимных отношениях.
На секунду даже забыл, зачем я здесь на самом деле. Тело моментально отреагировало на заявление. А память услужливо подкинула воспоминания о том, как поясница Грейс, со скрытыми под тканью водолазки ямочками, в которую я сейчас упёрся горящим взглядом, могла выгибаться. Какие стоны могло рождать женское горло, одаривающее суд и присяжных колкостями на каждый вопрос.
Я прикусил губу изнутри, с усилием возвращая себя в реальность.
Чертовка.
Даже сейчас, даже когда не знает, что я здесь, даже в таких условиях – завела меня с полфразы.
– Знали ли вы о том, что ваш, скажем так, партнёр, командор Дивизиона «Тиррарии», собирался устроить переворот? Знали ли вы о его планах? – после того, как слушающие снова успокоились, вкрадчивым голосом задала следующий вопрос третья судья. Женщина.
Остальные члены комиссии и присяжные предпочли проигнорировать откровенный ответ и не углубляться в наши отношения. Воцарилось хрупкое молчание, пока Грейс собиралась с мыслями. Лёгкое возбуждение, присутствующее во мне до этого, резко спало. Я вдруг понял следующее – она провоцирует суд своими ответами не просто так, для забавы. Моя Грейс никогда ведь не отличалась чрезмерной наглостью, прямолинейностью и развязным языком.
Её показания имели четкую цель… Когда меня осенило, какую, я испытал смешанные чувства. Да, я собирался перехватить её тогда, когда Грейс поведут в комнату для инъекций. Расчёт был на это, но…
Она сама ведь намеренно выводила их.
Не оправдывалась, не пыталась защищаться. Не просила провести допрос под полиграфом, хотя, уверен, ей бы отказали.
Она намеренно добивалась смертного приговора.
Грейс желала смерти. Ждала её.
Тонкие, обескровленные пальцы сжали древесину трибуны по бокам.
Я судорожно сглотнул, когда следующий её прозвучавший ответ растерзал тишину:
– Мы собирались спасти Острова. Норд… Никогда не был преступником. Он не был связан с чужими. Всё было подстроено против него.
Меня кольнуло то, что она говорит обо мне в прошедшем времени. Она вынуждена так говорить.
Блять…
Как бы ею не овладела истерика при встрече со мной – мы так потеряем слишком много времени.
Как бы не сорвался я сам…
Несмотря на нарастающий гул, Грейс с жаром продолжила, перекрывая следующий вопрос судьи:
– Вы обвиняете и судите не тех людей. Что в очередной раз доказывает то, насколько подкупна прогнившая система Материка. Сколько Главный ныне командор Томас заплатил вам за мою смерть?! Что он вам обещал? Неужели никто из вас не задался вопросом, куда делся Макс, прежний глава «Тиррарии»? А Сэм!?.. Чужие, о которых вы возможно даже знали, вас вообще не интересуют? Вы все – чёртовы слепцы, которые даже не захотели разобраться и не провели элементарного расследования!
Её голос сорвался.
Я машинально вскочил с места, как и многие другие. В зале заседаний воцарился невообразимый гомон: в нём утонули её последние слоги… Под который охрана подбежала к так и оставшейся стоять на месте, дрожавшей от эмоций Грейс, чтобы заключить обратно в наручники. Карта, которую она сжимала в ладони во время допроса, упала на пол.
Подобравшись, я быстро оценил обстановку. Похоже, всё кончено.
Фраза главного судьи, пронзившая воздух образовавшегося хаоса сквозь треск молотка, подтвердила мои догадки:
– Увести её! Немедленно!
Конечно, блять.
Увести и уничтожить.
Мрази.
Мои ноздри раздулись. В груди пробуждался разъярённый зверь.
Лишь бы успеть.
Растолкав толпу у дверей, я выскочил из зала, но не побежал. Это могло меня выдать. Лишь убыстрив шаг, я взял курс на соседние коридоры, которые вели к комнатам казней. Я прекрасно помнил их расположение – к смертям многих заключенных приложена рука Научного звена. Опыты на людях – ценный способ добычи прикладных знаний.
Осмотревшись по сторонам, я убедился, что за мной никто не идёт. Распахнув одну из белоснежных дверей, которая вела на побочную небольшую лестничную площадку, я выставил впереди себя автомат.
Никого.
Мозг работал на пределе. Я практически чувствовал двигающиеся извилины под черепной коробкой. Молниеносно состроив в голове схему направления тех или иных путей и коридоров, сообразил, в какую именно часть здания могли увести Грейс.
Беззвучно поднявшись на один этаж, я, не опуская ни на минуту огнестрел, на миг задумался о судьбе всех остальных – Уиллсона, Криса и двух заточенных друзей. Смогли ли они освободиться?.. Но это был лишь порыв, вспышкой коснувшийся сознания. Отогнав возникший вопрос без ответа, я распахнул дверь с такой силы, что её край столкнулся с чьим-то лбом.
